2048. Все детали - Мерси Шелли
– Тише, ради Бага!
– Извини, Шон. – Басс вернулся в кресло. – Как дела?
– Как ты просил, Бастер. Они уже…
– Кто?
– Да эти заразы, как там… зурабы… или зарубы… Режут которые. Они уже…
– Погоди-погоди, я таких не знаю. Как одеты хоть?
– Одеты отвратно. Все во фраках. И с этими, с палками своими…
– Понял. Рубилы. Сколько их?
– Пока трое. Но судя по разговорам, будет шесть. Я заранее тебе звякнул, потому что они уже…
– Ясно, – перебил Басс. – Продержись четверть часа без полиции.
Натягивая на ходу медицинскую форму Марека, он подошёл к пандоре и потрогал внешний кожух. Баг! Такой же горячий, как час назад. Басс приоткрыл крышку синтезатора и тут же с ругательством опустил её: после сумрака лаборатории жаркое золотое сияние больно резануло по глазам.
Тем не менее индикаторы пандоры показывали, что скрипт отработал без проблем. Очевидно, трусливый Марек установил кулеры в какой-то особый режим медленного охлаждения, чтобы не привлекать внимание Атмосферной Комиссии.
Басс порылся в настройках. Понять, как долго будет работать эта конспиративная система охлаждения, мог лишь очень продвинутый логомант. Зато режим «охлаждающая термоупаковка» нашёлся быстро, и через несколько секунд пандора изрыгнула аккуратный белый брикет. Басс бросил брикет в медицинский саквояж, вынул из шкафа новый скат и пошёл к окну.
По дороге он заметил своё отражение в зеркале. Хорошо, что заметил. Нельзя идти на улицу с голой головой! Приложенная к темени рука нащупала короткую феррорганическую щетину, которая уже проросла на пару миллиметров и приятно покалывала ладонь. Однако даже ручной энцефалограф легко пробивается сквозь эту изоляцию. Значит, для телемента это тоже не помеха. Ясное дело, ГОБ не публикует в популярных тампон-журналах все подробности работы своих новых систем ментосканирования. Остаётся лишь гадать, как далеко они залезают в чужие мозги. Но настолько голая голова даже с точки зрения первокурсника нейротеха представляет собой прозрачную вазу – все цветочки как на ладони.
Басс вернулся к шкафу с одеждой, нашёл форменную зелёную шапочку и убедился, что через неё мультисканер не ловит ни Бага. Что бы там ни выдумывал ГОБ, а у медиков своя техника безопасности для работы с современным оборудованием.
Снова бросив взгляд в зеркало – ни дать ни взять сотрудник морга, – он вскочил на подоконник и расстелил под ногами скат. Красный крест в центре вдруг закачался. Ого… Басс закрыл глаза, открыл снова – всё встало на свои места. Нагнулся – опять накатило головокружение. В глазах померкло, поплыли красные рыбки. Через мгновение всё устаканилось, но напала сонливость. Так и тянуло прилечь прямо на расстеленный скат.
Ну нет, только этого не хватало. Хотя вполне логично: он так долго возился со скриптами, лишь полтора часа назад получил желаемый код, последний раз запустил пандору и лёг отдохнуть в надежде, что Шон не проявится по крайней мере до полуночи. Что за молодёжь пошла – начинают крушить бары, даже не дождавшись темноты!
Оставалось, как выражался Марек, «взбодриться». А то ещё, не дай Баг, заснёшь в полёте, врежешься в чьё-нибудь силовое поле и станешь как та синяя клякса, что плюхнулась вчера около марековой пиццерии, на радость тротуару-мусороеду.
Басс достал из саквояжа лиловый платок. Здесь Марек не поскупился: креветок было три, а не две, как обычно. Басс взял одну из продолговатых розовых капсул, поднёс к глазам. Действительно, с виду никакого отличия от «плазмы». Такая же мягкая, с множеством усиков на конце.
И всё-таки это не «плазма», а что-то новое. Басс поморщился. Он любил играть в «чёрный ящик», когда это было абстрактной задачей на диагностику, но терпеть не мог применять на себе подобные системы, когда не знаешь, что там внутри.
В первых моделях этих интерактивных биоргов действительно использовались креветки – на них и открыли эффект телекайфа. Развитие нейроинтерфейсов не могло не коснуться той области мозга, которую называют «точкой удовольствия». Но она оказалась точкой почти в буквальном смысле: её стимуляция давала удовольствие сколь угодно сильное, но совершенно однообразное. Как свет лампы, который при более сильном токе становится лишь более ярким, но почти не меняет свой цвет. Такой нетворческий кайф был плохим товаром. Человек, однажды получивший доступ к опасной точке, больше не нуждался в услугах дилера, и через месяц спокойно умирал от обезвоживания.
Тогда наиболее сметливые начали экспериментировать с «нейропаттернами удовольствия» вместо «точки». Стимуляция разных зон в разной последовательности – вот где и вправду запахло искусством кайфа.
Но для начала надо было выявить такие паттерны. Да ещё понять, будет ли паттерн одного человека доставлять кайф другому. Начались долгие опыты, осложнявшиеся тем, что на людях можно было испытывать далеко не всё. Это ограничение, как часто бывает, привело к изобретению более дешёвой системы телеудовольствий. Чудаковатый профессор из Старой Британии, сделавший это открытие, интересовался совсем другими извращениями. Как ярый приверженец постгуманизма, он был помешан на подключении человеческого мозга к новым каналам восприятия. После неудачных опытов по подключению к собственной жене и к летучей мыши отчаянный экспериментатор напрямую связал свой мозг с нанозитами в нервной системе креветки. Это был его последний опыт – оказалось, что креветка в этот момент тихо (с виду), но ощутимо (для покойного профессора) агонизировала, умирая в пересоленной воде.
Несмотря на столь плачевный результат, последователями профессора стали как раз те, кто искал путь к паттернам кайфа. В их руках оказался метод обхода жёстких правил биополиции. Мучить людей для получения интересных нейропаттернов нельзя – но можно мучить биоргов, а затем транслировать полученные ощущения людям. Само собой, система предохранителей должна быть отрегулирована в соответствии с международными стандартами. Но это было уже позже, когда Биопол понял, как его обошли. А для начала охотники за нейрокайфом просто налили креветкам британского профессора более вкусной воды. Зафиксировали реакцию человека, подключенного к креветке. Поменяли воду снова. В общем, оставалось только перебирать.
Всё это Басс слышал ещё в меде. Вместе с байкой о том, что всех, кто пользуется креветками, ждёт страшный психоз. Человеку якобы начинает казаться, что это не он транслирует себе глюки креветки, а наоборот, паразитическая креветка присосалась к нему и пьёт его мозг. Только спустя два курса Басс узнал, что эта страшилка – типичная антирекламная выдумка тех, кто торговал другими наркотиками. На деле креветки не вызывали никаких побочных эффектов. Разве что мозги некоторых людей при особо удачном сеансе с креветкой начинали выделять кучу эндорфинов по той забавной схеме, которая характерна для юношеской влюблённости.
И всё же неведение его раздражало. Что кроется внутри этой розовой капсулы, спустя годы опытов и модификаций? Мозг сквида, заражённый вирусом
