Как приручить дракона – 5 - Евгений Адгурович Капба
— Это Маша напекла! — сказала главная Белкина — мать семейства, высокая и статная женщина лет сорока пяти.
Машу я знал, она в шестом классе у нас училась. Хорошая рыженькая девочка, староста класса, между прочим. Всегда опрятная, всегда — готова к урокам. Почти отличница! Это именно она сейчас поймала мелкую приемную сестричку лет трех и с уморительными звуками дула ей в пузико. Мелкая смеялась, аж заходилась! Смотреть на все это без умиления было невозможно.
— А мы чего к вам пришли? — спросила с удивлением коммунальщица. — У вас ведь все нормально?
— У меня Пашка руку сломал, — пояснила Белкина. — Сверзился со второго этажа. Не в смысле со второго этажа дома, а с кровати! Есть у него привычка — не по лестнице спускаться, а спрыгивать!
Пашка был спортсмен. Его я тоже знал, он в одном классе с баянистом Кузьменком учился. Средней успеваемости, но легкоатлет — дай Боже. Постоянно какие-то призовые места занимал. Смуглый, голубоглазый, русоволосый. Веселый и незлой. Ситуация понятная — есть детский травматизм, есть пунктик — многодетная семья. Значит — нужно проверить! Вот мы и проверяли.
— Вы проходите, не стесняйтесь! Может — чаю поставим? Вы, наверное, находились уже за сегодня? — спрашивала Белкина, перемещаясь по кухне. Она, совершенно не стесняясь, делала уборку прямо при нас: это — в мусорку, то — в холодильник, другое — под кран.
Я присмотрелся к детям и не смог не спросить:
— А они что — кхазады, что ли? — это было вправду удивительно, обычно кхазадов-сирот и беспризорников в природе встретить было невозможно!
— Ага! — мягко улыбнулась хозяйка. — Они не из наших кхазадов, дети каких-то погибших интуристов. В опеке думают, что альпийские они, но сказать сложно. Мы хотели только девочку взять, Доминику, но оказалось, что у нее брат-близнец, так нам в приюте сказали — берите двоих! Мол, он тоже — хороший! Так что у нас вот такое двойное пополнение в семье — Доминика и Вольфганг!
Вольфганг с визгами убегал от Маши и Доминики, на ходу почему-то пытаясь снять с себя майку. Распознать в нем гнома можно было только по чуть более коротким ножкам и крепкому туловищу. А так — обычный смешной карапуз!
— Да мы, в общем-то, наверное, пойдем… — Ольга Владимировна прекрасно понимала, что сюда мы зашли для галочки. — А Паша ваш где?
Брякнула калитка на улице, послышались голоса.
— А вот они и вернулись, — махнула рукой Белкина. — Его Федор как раз к травматологу возил, гипс перевязать.
Федор — отец семейства — и Пашка вошли в дом. У Пашки рука висела на перевязи, сам он — улыбался.
— Здра-а-асте, Георгий Серафимович! И вам всем здрасте! А я завтра в школу приду, но я писать не могу- у меня рука сломана! Буду просто сидеть!
— Везет же некоторым! — подала голос Маша.
— Так ты тоже можешь упасть с кровати! — посоветовал Пашка, снимая обувь и протискиваясь мимо нас, столпившихся в растерянности в коридоре. — Если захочешь. И тогда не будешь писать!
— Я что — дура, что ли? — резонно спросила сестрица.
— … Отца, и Сына, и Святого Духа! — Федор Белкин, худощавый, широкоплечий и сутуловатый отец многодетного семейства, прямо на пороге истово перекрестился: размашисто, занося руку, и при этом — моргая всем лицом. — Мир дому сему!
У него был свой небольшой продуктовый магазин, частный, так что семья не бедствовала. Но, судя по его нервным движениям — семейная жизнь все-таки давалась ему нелегко. С Божьей помощью давалась, по всей видимости.
— А хотите — я вас подвезу? — вдруг спросил Белкин. — Если вы тут закончили. Я на фургоне!
Все посмотрели на Ольгу Владимировну — она была нашим неформальным лидером.
— Наверное, закончили, — нерешительно развела руками заместитель председателя. А потом спросила у Белкиных: — У вас есть какие-нибудь вопросы, пожелания?
— Вообще-то есть, — Федор Белкин очень сильно, с хрустом почесал затылок. — Поможете детей в летний лагерь отправить? Где-нибудь в начале лета?
Лагеря были в нашем уезде в основном ведомственные — от разных предприятий и организаций, так что частному предпринимателю Белкину в этом плане действительно было тяжеловато. Я видел, что все мнутся, и поэтому все-таки сказал:
— Вообще-то есть вариант… Пускай Маша или Паша ко мне в мае месяце подойдут, я точно знаю — у нас в уезде скоро еще один лагерь откроется, совершенно новый, для самых разных деток.
— Пра-а-авда? — радость родителей-Белкиных была самой искренней. — Здорово!
— Ну, давайте, я вас развезу куда нужно и на работу поеду, — заторопился отец семейства.
И мы под аккомпанемент развеселого топота и смеха маленьких кхазадиков гурьбой вывалили на улицу.
Пока ехали в фургоне в центр — я все думал: а каким я буду родителем? Почему-то хотелось думать, что таким, как Зборовский или Белкины. У меня не было своих детей ни в той жизни, ни в этой, но — хотелось. Правда — хотелось. И даже размашистые крестные знамения Федора Белкина меня не переубедили.
Глава 16
Предохранитель
У них тут имелось свое Первое мая. «Маевка» — так они его называли. Общенациональный выходной. Исторические параллели были весьма интересны: во время Восстания Пустоцветов простолюдины именно в этот день сказали свое веское слово, которое стало последней каплей, склонившей чашу весов в пользу тогдашнего Государя, пообещавшего изменения в трудовом законодательстве, социальные гарантии для земских жителей и расширение политических прав цивильных. Фрондирующие аристократы склонили головы перед союзом простонародья и верховной власти. Мятежники вынуждены были пойти на попятную.
Потому что война — войной, но если заводы стоят, и поезда не едут, улицы никто не метет, а хлеб никто не сажает — особенно не повоюешь. Ну да, никаких эсеров и большевиков тут в принципе не существовало, да и неоткуда им было взяться, а вот профсоюзы тогда показали зубы — сильно и страшно. Всеобщая забастовка, вот что тогда случилось, лет эдак сто назад. Остановились почти все предприятия в земщине и юридиках, даже опричнина — и та присоединилась к стачке! Цивильное население осознало свою силу и научилось ею пользоваться. В общем — Первое мая весной, как и Юрьев день — осенью, оставались для простолюдинов-цивильных символом борьбы за
