Как приручить дракона – 5 - Евгений Адгурович Капба
— А… Говорят, есть такая закрытая школа магов на Авалоне, — выкрутился я. — Программу созывов и слетов я уже пишу… Будет им «Сила через радость»! Хотя нет, это уже было, и плохо закончилось… Название придумаем, это пустяки! Главное что? Если большая часть инициаций происходит из-за эмоционального всплеска или серьезных нервных потрясений — сделаем это! Они пищать от восторга будут, у них дни будут плотные, как карбид вольфрама! Байдарки, альпинизм, спортивное ориентирование, может быть — фехтование… Навыки выживания опять же! Да мало ли: художественные конкурсы, интеллектуальные игры — и никто не уйдет обиженным, ни тихие ботаники, ни громкие хулиганы! Если я хоть что-то понимаю в педагогике — они на прощальном вечере у костра рыдать будут и инициироваться, если не через одного, то каждый десятый — точно!
— И тут тебе пригодятся твои нулевки, да?.. Ты поэтому Мельника и его братию к себе пригласил?
— И поэтому тоже, — не стал отрицать я. — Их я собираюсь взять инструкторами по партизанской подготовке. Очень удобно, а? А в случае особенно бурной инициации — у нас есть некрополь под усадьбой, который сейчас активно превращают в бомбоубежище.
— Даже так? Георгий, ты меня пугаешь своей продуманностью! Но — мы удалились от основной темы… Ты собираешься работать в Мозырском колледже прикладной магии? — в голосе девушки слышалось недоверие.
— Я уже и резюме отправил. Там две вакансии — историка и преподавателя социально-гуманитарных дисциплин: социология, политология, философия. Мне всё нравится! — меня и вправду устроил бы любой расклад.
— И что — бросишь свою школу? — сомнение ее было понятным. — Так просто?
— Так не я ее бросаю, а она меня. Ингрида Клаусовна прямо сказала: контракт не продлит. Инициации — это, конечно, хорошо, кашу маслом можно легко испортить, если в тарелку гречки килограмм сливочного положить, понимаешь? Ей не по душе весь этот ажиотаж вокруг моей персоны, и я могу понять Гутцайт. У нее ведь средняя школа, а не дурдом! Так что после экзаменов я — вольная птица.
— Ящерица, — усмехнулась Яся. — Ты не птица. Ты ящерица!
— Я — король ящериц! — рассмеялся я, вспоминая одного ненормального персонажа компьютерной игры. Он, кстати, тоже был рыжим!
— Всё, Пепеляев, не отвлекай меня! Я хочу досмотреть видосы с одним очень обаятельным и красноречивым молодым учителем. Он та-а-акой симпатяга, чес-слово! И глазки у него так и горят! — Вишневецкая явно издевалась надо мной, и ничего плохого в этом не было. — И вообще — завтра занятия, спать ложись. А я Шутова увижу, привет передать?
— Конечно! Шутов — парень что надо! И Кузевичу, и Легенькой, и…
— Они от счастья по потолку бегать начнут, когда узнают, что ты в сентябре в колледж придешь! — пообещала Ядвига.
— Если возьмут, — добавил в наш разговор скепсиса я. — Заеду на днях с директором вашим пообщаться…
— С ректором. У нас — ректор! Конечно — возьмут! Думаешь, много учителей с высшей категорией, да еще и нулевки, свои резюме присылают? Так что не дури голову — приезжай в субботу, вместе пойдем! Чтобы все сразу видели — ты мой! И даже не думали к тебе присматриваться!
— Ой, да кому я там сдался!
— Ой, можно подумать! — мы рассмеялись.
Это вообще — удивительный подарок судьбы, когда есть кому звонить, и когда есть с кем посмеяться.
* * *
Глава 13
Изобразительное искусство
Мне пришлось заменять ИЗО в пятом классе. Вот уж чего никогда не умел — так это прям красиво рисовать. Нет, с точки зрения геометрии я мог изобразить замок, или там — домик какой-нибудь. Ну, человечков еще умел, кошку — с заднего ракурса и прочие нехитрые каляки-маляки. Но чтоб прям живопись или графика — нет, я больше со словами всегда дружил, чем с визуалом. Но поди ж ты — пришлось изобразительное искусство вести! Учительница у них вроде как в декрет ушла, вот мне и прилетела замена, пока Гутцайт на постоянку какую-то молодежь искала.
Я даже слегка растерялся, когда вошел в класс, полный пятиклашек. Однако, у них на партах лежали альбомы для рисования, акварельные краски, цветные карандаши и все такое! Я, может, акварельные краски в последний раз лет двадцать назад так близко видал, это если в совокупности прожитые годы складывать, и там, и здесь. А тут — вот вам пожалуйста, двадцать пять маленьких живых душ, и все ждут указаний: чем им в течение сорока пяти минут заниматься?
В общем, мое смятение было оправданным: это ж ИЗО, а не гуманитарщина, тут басни рассказывать не станешь… Надо рисовать! И при этом — как-то и чему-то их научить, что ли? Учитель я или нет? Глянув в календарно-тематическое планирование, я высмотрел тему урока: там значилось что-то про «Мой родны кут, як ты мне милы…» То бишь — «мой родной уголок, как ты мне мил». Строчка из стихотворения Янки Купалы и одноименного романса. Что это значило в рамках изобразительного искусства, я понятия не имел, но как всякий гуманитарий, умел натягивать сову на глобус и подтасовывать факты, а потому, как только прозвенел звонок — уже был во всеоружии!
— Здравствуйте, дети! — я прошелся вдоль доски, разглядывая класс.
Коллективчик оказался весьма интернациональным. Даже — мультирасовым. Конечно, преобладали люди, белобрысые или русые полешуки и полешучки — наверное, пятнадцать из двадцати пяти. Ребятишек-гномиков отличить от них в этом возрасте было весьма сложно, разве что — по намечающимся бакенбардам, более коренастым фигурам и скупым, деловитым движением. Я насчитал четверых.
Двое эльфяток-галадрим, мальчик и девочка, сидели на первой парте: белесые, бледненькие, одинаковые, как близнецы и очень-очень аккуратненькие — волосок к волоску, отутюженные, накрахмаленные, чистенькие, тихенькие. У них даже принадлежности для рисования на парте лежали эстетично — стройными рядами.
Снага-орчата на последних партах были весьма характерны в своей непосредственности: играли в «камень-ножницы-бумага» на щелбаны и били проигравших так, что гул по всему классу стоял. Зеленокожие девчонки плели друг другу афро-косички, одна из них при этом вплела в волосы другой жвачку. Целенаправленно! Сделал гадость — сердцу радость, это точно про орков…
Гоблиненышей было двое. Эти занимались в основном тем,
