Вместе - Дэйв Эггерс
У него были острые птичьи черты лица и бегающие глазки. Из карманов комбинезона цвета “серый металлик” со множеством молний торчали и выпирали разнообразные гаджеты и антенны.
– Фрэнсис, – представился он, сделав движение подбородком в сторону Дилейни. Она окинула взглядом его костюм, но сумела вовремя остановиться в районе талии.
– Как поживаешь, Фрэнсис? – слегка настороженно поинтересовался Фуад. – Познакомься, это Дилейни.
Фрэнсис в два укуса проглотил свой банан и бросил шкурку в большую компостную кучу посреди столовой. В поле зрения Дилейни попал его костлявый зад, обтянутый серой лайкрой, и она поспешила отвести взгляд.
– Прекрасно, спасибо. – Фрэнсис открыл молнию на правом предплечье и достал тоненький телефон. Дилейни еще ни разу не видела такой модели. – Ты новенькая, я так полагаю? Как твоя фамилия?
– Уэллс.
Его пальцы бодро забегали по экрану. Дилейни с Фуадом оставалось только ждать. Это была очень типичная ситуация – наблюдать, как собеседник роется в телефоне, и покорно ждать результата для продолжения разговора. Неожиданно Дилейни вспомнила: кажется, у Мэй Холланд была интрижка с каким-то Фрэнсисом. Этот Фрэнсис выглядел лет на сорок, не меньше, Мэй сейчас что-то около тридцати пяти, так что да, это вполне может быть он. Возможно, дело было в освещении, но Дилейни показалось, что она видит отдельные седые пряди у него на висках.
На экране телефона Фрэнсиса появилось лицо Дилейни.
– А, Дилейни Уэллс! Мне нравится. Тут написано, что ты “бродяга”. – Дилейни стояла перед ним, но он еще с полминуты читал о ней в телефоне и только потом, изучив все досконально, поднял глаза и посмотрел на нее. – Очень интересно. Росла в хижине.
– Фрэнсис из группы “СооПред”, – пояснил Фуад.
– Ого! – произнесла Дилейни, тут же смутившись от собственного энтузиазма. Она действительно хотела встретить кого-нибудь из “Соответствия Предпочтений” – отдела, где разработали более мрачную и жесткую вариацию программы “Ты Уверен?”. “СооПред” стимулировал лояльность брендам и ответственное потребительское поведение с помощью целого набора санкций и негативных стимулов. Это был самый быстро растущий отдел в кампусе и, как считала Дилейни, один из первых в очереди на уничтожение.
Она внимательнее посмотрела на Фрэнсиса и уверилась, что это он и есть. Именно этот человек много лет назад заснял, как он с Мэй занимается сексом. Это случилось, когда Мэй сама была новичком в компании. Ролик был выложен в Сеть и породил горячие споры о том, кому должны принадлежать записи такого рода. Мэй в конце концов смирилась, согласившись, что, выйдя в мир, все видео, все фото, все документы принадлежат миру. Как адвокат радикальной прозрачности, она не могла протестовать против опубликования в Сети момента, который имел большое значение для этого мужчины. Дилейни была уверена, что видео и сейчас лежит во всеобщем доступе.
– Твоя презентация была очень смелой, – проговорил еще кто-то с акцентом, который показался Дилейни немецким. К ним присоединился третий мужчина, гораздо старше остальных, ближе к шестидесяти.
– Спасибо, – ответила она.
Мужчина представился Хансом-Георгом. Его маленькие белесые глазки прятались за очками без оправы, взгляд казался одновременно заинтересованным и разочарованным. Длинные темные волосы, слегка тронутые сединой, романтично спадали на плечи. В своей простой фланелевой рубашке, свободных джинсах и безупречных белых теннисных туфлях здесь он казался совершенно не к месту и не ко времени.
– Я тоже “бродяга”, – сказал он. – Или “скиталец”? Как правильно? – Он посмотрел на Фуада, ожидая от него подсказки.
– И так и так, – ответил Фуад. – Таких, как вы, здесь очень немного. Я почти завидую, что у вас есть возможность заглянуть во все уголки “Вместе”. Мало кому так везет.
– Возможно, мне повезло, потому что я приехал издалека, – заметил Ханс-Георг. – Я знаю, что здесь есть другие немцы, но мне кажется, что я единственный из Веймара. Я знаю, что Бейли – большой поклонник Гете. Простите, был поклонником. Как ужасно. Ох.
Дилейни была в курсе, что в последнее время в кампусе стало много выходцев из Германии, – вероятно, их приглашали на работу ради того, чтобы ублажить тамошних политиков. Если “Вместе” наймет сотни немцев здесь и за границей, может быть, их правительство пойдет на уступки в своей бесконечной законодательной войне.
– Дилейни, прости, но я должен спросить, – сказал Ханс-Георг. – Ты не думаешь, что призывы к молодым людям проводить больше времени онлайн вызовут вал критики в адрес “Вместе”?
– Неизмеренная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой, – сказал Фрэнсис. – Паскаль[12].
Дилейни улыбнулась ему. Он внутренне сиял. Ему явно очень нравилось вставлять цитаты – правильные или нет – в любой разговор. Ханс-Георг, кажется, тоже заметил ошибку, улыбнулся и вернулся к своему вопросу.
– Тебе не кажется, что, запуская нечто подобное так скоро после ВРВ, мы очень рискуем?
ВРВ, то есть “Виртуальная Реальность Всем”, был очень дорогим пилотным проектом, работа над которым велась не один год. Его целью было приучить детей к дезориентирующим эффектам виртуальной реальности путем надевания шлемов на младенцев – как во сне, так и во время бодрствования. Родителям обещали не только повышение IQ, но и вероятность поступления в лучшие университеты, однако педиатры подняли такую волну возмущения, что проект все же пришлось закрыть, хотя на него уже были потрачены миллиарды.
– Это интересно, – невпопад произнесла Дилейни, не зная, что сказать. Ей нужно было срочно сменить тему, а потом как-нибудь смыться. – Ты это пробовал? – спросила она у Ханса-Георга, показывая на пирамиду питьевых шариков. – Они хороши.
– Пробовал, – ответил Ханс-Георг и вздохнул.
– Перебор? – поинтересовался Фрэнсис.
Ханс-Георг с вежливой улыбкой пожал плечами.
– Ханс-Георг вырос в Восточной Германии, – пояснил Фуад. – У них там не было такого выбора.
– Это правда, – согласился Ханс-Георг. – Я помню, как поехал с тетей в Берлин. Это было после падения Стены. До этого я не был на Западе. Я помню, как мы стояли перед пекарней и смотрели на витрину. Там было столько умопомрачительных вещей! Пятьдесят видов печенья, десятки разных тортов. Всевозможные круассаны, и кексы, и самый разный хлеб. Крендельки! В шоколаде, с изюмом, с корицей, с солью. А марципан! Я никогда еще не видел марципана, хотя знал о нем из балета про многоголовую крысу… как это по-английски?
– “Щелкунчик”, – сказал Фрэнсис.
– Точно! И вот мы стояли перед этой пекарней и не решались зайти внутрь. И я посмотрел на тетю и увидел, что она плачет.
Фрэнсис кивал, сложив губы в сочувственную гримасу.
– Поэтому Стена и рухнула, – сказал он. – Люди хотели, чтобы у них был выбор. Они мечтали о свободном рынке.
– Прости, – сказал Ханс-Георг, продолжая вежливо улыбаться и задумчиво
