Александр Шапочкин - Первая заповедь Империи (СИ)
— Нет, — я зло мотнул головой, — я спрашиваю тебя не о том, кем я тебе прихожусь. А о том, кто такой Денис Александрович Максимов.
— Я более не…
— Не увиливай, — рявкнул я на неё, — если ты забыла — напомню. Я — младший лейтенант космопехоты. Звёздный Гвардеец в низшем офицерском чине, и единственное, что я умею — подчиняться приказам, совмещать прицел с головой врага и жать на курок! Всё! Тебе это понятно?
— Но.
— А там, — я ткнул пальцем в потолок, — сидят генералы, адмиралы, маршалы и фельдмаршалы — боевые офицеры высшего командного состава, которые не просто старше меня, но и в десятки раз опытнее. И я так тебе скажу — никому "там" мнение какого‑то там младлея с заштатной плакетки нах… не сдалось. Я ясно изъясняюсь?
— Но ты же — Максим Александров! Неужели ты ничего не помнишь. — чуть не плача пискнула электронная девушка, — ты так ничего до сих пор и не вспомнил, но ведь обычно.
— А что я должен "вспомнить"? Я не настолько тупой, чтобы забыть то, что происходило пару дней назад, — усмехнулся я, — но, знаешь ли, Максим Денисович Александров, он вообще — гражданский. Липовый ксено — археолог в карантинном боксе. Да я даже вылезти из био — лаборатории самостоятельно не могу! Только выйти в "Белую комнату". Ты об этом не подумала? Хорош бы я был бы, если бы смог выйти в неподходящий для того момент: почки на третьей полочке слева, позвоночник на пятой справа!
— Нет, но. — Нина сымитировала тяжёлый вздох и жалобно спросила, — ты что‑нибудь ещё помнишь про Максима?
— Я тебя не понимаю, Нина. Ты у меня точно не сломалась? — настала моя очередь вздыхать, злость куда‑то ушла, оставив за собой лишь раздражение и какую‑то опустошенность. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я — непонятно откуда взявшийся, без году неделя Князь? Что я — насквозь фальшивый, "очень дальний родственник Императора"?
— Всё это не то. — грустно сказала искин, — извини меня, Максим, со мной действительно что‑то не то происходит. Я, пожалуй, сейчас запущу базовую комплексную проверку, так что буду какое‑то время недоступна.
— Да ладно, не нужно! — отмахнулся я. — Не скажу, что понял, чего ты от меня добивалась, но ты уж прости, что разочаровал тебя и что повысил голос.
Я прекрасно помнил, как сильно не любила электронная девушка многоуровневое тестирование логических цепей. По её словам, эта процедура доставляла ей неприятные эмоции, сравнимые с зубной болью. Конечно, её поведение было ну совсем необычным, но, всё‑таки, она оставалась "моей Ниной", а потому мне очень не хотелось, чтобы она лишний раз мучила себя подобным образом.
Конечно, со стороны всё это было, наверное, крайне нелицеприятной сценой, но после этого коротенького скандала мне даже как‑то полегчало. Может быть, Нинка на самом деле не "вела себя странно", а просто подсмотрела в каком‑нибудь голо — шоу для домохозяек "умный" совет о том, как нужно снимать стресс у мужчины, и воплотила его на практике. Оттуда же, наверное, растут ноги и у обвинений меня во всех смертных грехах, а так же эти странные вопросы, вкупе с требованием от меня каких‑то немедленных действий… Эдакое стереотипное женское поведение.
Подойдя к дивану, я повернул к себе рамку монитора, и, сев на пол, отмотал дневник доктора Бэйна в самое начало. Подвинуть Хому, освободив себе местечко на диване, всё равно не удастся. Переместить персонажа вышедшего из игры игрока — всё равно, что сдвинуть вселенную. То бишь, нереально ни для кого, кроме администрации и управляющих искинов. Можно было бы, конечно, скинуть с кресла труп Дока, но оно всё было заляпано кровью и светящейся массой, оставшейся от паразита, а мне совершенно не хотелось пачкаться.
Разбитые по дням записи откровенно удручали. Коротенькие, в несколько строчек, предложения, полные мыслей и обрывочных событий, не шли ни в какое сравнение с обычными текстами, ранее встречавшимися мне в игре. В особо сложных логических заданиях, игрокам приходилось штудировать целые многотомные книги в поисках подсказок, сокрытых шифров, или, например, описаний местности, в которой следует искать секретный бункер. А здесь — просто накарябанные на коленке заметки.
Впрочем, глупо придираться к дневнику за то, что он производит именно впечатление "дневника", а не высокохудожественного литературного произведения. За исключением душевных мук и страданий от развивающегося внутри Дока паразита, они не содержали ничего достойного внимания. Ткнув пальцем в последнюю дату, я наискосок просмотрел записи от тридцатого сентября и первого октября, и так же не найдя в них ничего интересного, переключился на якобы сегодняшний день, — второе октября.
— Максим. Можно вопрос? — оторвал меня голос Нины.
— Давай.
— Ты сейчас являешься обладателем одного из самых крупных состояний в Российской Империи. Ты уже думал, что будешь с ним делать?
Цыкнув, я заложил руки за голову и откинулся прямо на пол, потянулся и сладко зевнул.
— Думал, Нина. думал. Но ничего в голову не лезет. Кроме как провести ремонт в родном приюте, так чтобы там всё блестело. Ну там: елочки земные в саду высадить, дорожки мягкими камнями замостить, технику, какую‑нибудь детишкам прикупить, чтобы не такой унылой жизнь казалась. — ответил я после минутного молчания. — Только мелко всё это. ущербно как‑то. Да и как это сделать? Просто деньги дать, — так они все в кармане Изяслава Драговича осядут. Как до этого государственные. Да и какой в этом смысл? Если с таким баблом как у меня, можно каждому беспризорнику и сироте в Звёздном, да и вообще на всей планете, не особо напрягаясь устроить свой маленький персональный рай.
— Можно, — почти шёпотом согласилась искин.
— И что хорошего из этого получится? Кто из них вырастет, без надлежащего присмотра и воспитания? Изнеженные большие дети, неприспособленные к самостоятельной жизни? Или поколение приживал, которых потом придётся содержать всю оставшуюся жизнь? К тому же, как это сделать, Нина? Нужна какая‑то структура. Организация! Верные, честные люди и искины, при этом не где‑нибудь, а на месте. Потому как если просто "дать деньги", достанутся они разномастным Изяславам Драговичам, которых везде пруд пруди, — я закрыл глаза. — И опять же, есть обычные дети, которые пусть и не одинокие, но живут в бедности. Чем они хуже? Тем, что лично я вырос в приюте? Я даже могу сказать, что будет через пару лет: начнётся массовая волна отказов от родительских прав. Причём делать это будут любящие папа и мама в надежде на то, что таким образом обеспечат своему чаду светлое будущее. А старики, а пенсионеры… а ветераны того же Канкальского конфликта, спасшие нашу страну от участи стать колонией Британской Короны Туманностей? Им тоже ведь нужна помощь! И как всё это сделать мне. Да так, чтобы помощь дошла до нуждающихся в ней?
— Благими намерениями вымощена дорога в ад.
— Вот именно. Особенно, когда эти благие намерения исходят от человека, слабо представляющего, как их реализовать на практике.
Я замолчал, и некоторое время просто лежал, чувствуя под спиной прохладу железобетонной плиты. Нина тоже не спешила продолжать разговор и не торопила меня.
— Понимаешь ли, я слабо представляю себе, что вообще можно сделать с такой огромной суммой, чтобы не выбрасывать деньги на ветер и при этом приумножать их и… и вообще. Знаешь, хочется сделать, что‑то полезное, и себе и людям, но я не знаю, как! Появись у меня в кармане сто тысяч рублей — я бы знал, на что можно их с толком потратить. Да хоть миллион!
— Фантазии не хватает?
— Ага. Я солдат Нин. Меня никогда не интересовал бизнес как таковой. Я могу командовать пятёркой бойцов при выполнении боевой задачи. но слабо представляю себе, как организовать работу обычной закусочной. Когда‑то давно я читал в голонете одну статью, — о людях, выигрывавших в государственных лотереях огромные суммы денег. И у нас, и в АДСП, и в Ниппонии. Суть была в том, что они тут же пускались во все тяжкие: Кто себя ублажать, кто творить добро на всей земле. Но результат всегда оказывался печальным. Деньги заканчивались, люди опускались на самое дно, а их амбициозные проекты почти всегда оборачивались мыльными пузырями, в то время как потраченные на них огромные суммы оседали у недобросовестных подрядчиков, управителей и организаторов со стороны.
— Боишься, что кто‑то украдёт твои деньги? — довольно ехидно спросил искусственный интеллект. — Максим, ты как будто в каменном веке живёшь! Вся финансовая система человеческого космоса регулируется искинами! А мы, знаешь ли, лишены многих ваших недостатков. Всего‑то нужно прикупить десяток другой моих сородичей, заточенных на финансовую деятельность, и.
— Милая моя, солнышко лесное! — перебил я мою самодовольную помощницу. — А кто их "прикупать" будет? Забирать с заводов, размещать, активизировать, и, кстати, настраивать? Ты да я, да мы с тобой? Нет, дорогая моя. Делать это будут совершенно чужие и неизвестыне ни мне, ни тебе, люди. И искины по сути будут не моей, а их собственностью. Или ты забыла, что мы находимся за уйму световых лет от дома, плывём где‑то на израненном в боях супере в пустоте "Тёмной Зоны"? Ладно, всё это пустой разговор. надо дочитать этот чёртов дневник, и уходить отсюда.
