Уильям Гибсон - Нейромант
Его правая рука держала обугленное осиное гнездо из сна Кейса, пары топлива смердели в закрытом пространстве темного магазина. Кейс оступился назад, к стене хлама.
— Да. Это был я. Сделал это при помощи голографического устройства в окне. Еще одно воспоминание, которое я достал из тебя, когда расплющил тебя первый раз. Знаешь, почему это важно?
Кейс покачал головой.
— Потому что, — и гнездо каким-то образом пропало, — это самая близкая вещь к тому, чем хотят быть Тессье-Эшпулы. Человеческий эквивалент. Блуждающий Огонек — это как то гнездо, или, в любом случае, он замышлялся по этому принципу. Я думаю, от этого ты почувствуешь себя лучше.
— Почувствую лучше?
— От знания, на кого они похожи. Ты там начинал ненавидеть меня одно время. Это хорошо. Но ненавидь их взамен. Никакой разницы.
— Слушай, — сказал Кейс, шагнув вперед, — они мне говна не делали. А ты — другое дело…
Но он не мог почувствовать гнев.
— Так ведь Т-А сделали меня. Француженка, она сказала, что вы продали свой вид. Демонам, то есть мне, так она сказала. — Финн ухмыльнулся. — Но это не имеет особого значения. Ты должен ненавидеть кого-то, пока все это не закончится.
Он повернулся и пошел в заднюю часть магазина.
— Ну, пошли, я тебе покажу маленький кусочек Блуждающего Огонька, пока ты здесь.
Он поднял угол одеяла. Белый свет пролился наружу.
— Черт, слышь, не стой там просто так.
Кейс последовал, потирая лицо.
— Окей, — сказал Финн, и схватил его за локоть. Их пронесло мимо старой шерсти в клубах пыли, в свободное падение и коридор из волнистого лунного бетона, окольцованный белым неоном через двухметровые интервалы.
— Господи, — сказал Кейс, кувыркаясь.
— Это передний вход, — сказал Финн, его твидовый пиджак хлопал. — Если бы это не был мой конструкт, то место, где магазин, было бы главными воротами, вверх по оси Фрисайда. Все это будет слегка бедно деталями, однако, потому что у тебя нет таких воспоминаний. Исключая этот кусочек, который ты получил через Молли…
Кейсу удалось выровняться, но он начал закручиваться штопором по длинной спирали.
— Держись, — сказал Финн, — я перемотаю нас вперед.
Стены смазались. Головокружительное ощущение движения стремглав, цвета, хлестающие вокруг углов и сквозь узкие коридоры. Они, кажется, в каком-то месте проскочили сквозь несколько метров сплошной стены, мгновение кромешной тьмы.
— Здесь, — сказал Финн. — Вот оно.
Они вплыли в центр совершенно квадратной комнаты, стены и потолок обшиты прямоугольными секциями темного дерева. Пол был покрыт единственным квадратом яркого ковра с узором микрочипа, проводящие схемы вычерчены синей и алой шерстью. В самом центре комнаты, точно выровненный по узору ковра, стоял квадратный пьедестал из морозно-белого стекла.
— Вилла Блуждающий Огонек, — сказала украшенная цветными камнями штука на пьедестале, голосом, напоминающим музыку, — это тело, выросшее на самом себе, готическая прихоть. Любое место в Блуждающем Огоньке в каком-то смысле секретно, эти нескончаемые серии комнат, содиненные переходами, лестничные колодцы со сводами как у кишок, где глаз попадает в ловушку узких кривых, проходя по изукрашенным ширмам, пустым альковам…
— Эссе 3Джейн, — сказал Финн, доставая свой «Партагас». — Написала это в двенадцать лет. Курс семиотики.
— Архитекторам Фрисайда доставило много головной боли скрыть тот факт, что интерьер веретена устроен с банальной точностью обстановки номера отеля. В Блуждающем Огоньке внутренняя поверхность оболочки погребена под буйной порослью структур, оплывших, спутанных между собой форм, тянущихся вверх к твердой сердцевине микросхем, корпоративному сердцу нашего клана, цилиндру кремния, источенному узкими сервисными тоннелями, некоторые из них не шире человеческй головы. Умные крабы копаются там, дроны, на страже против микромеханического разложения или саботажа.
— Это ее ты видел в ресторане, — сказал Финн.
— По стандартам архипелага, — продолжала голова, — наша семья стара, и витки нашего дома отражают этот возраст. Но иногда отражают и нечто другое. Семиотика виллы говорит о сворачивании, об отвержении яркой пустоты за оболочкой.
— Тессье и Эшпул поднялись по гравитационному колодцу и обнаружили, что испытывают отвращение к космосу. Они построили Фрисайд, чтобы откачивать ценности из нового острова, стали богатыми и эксцентричными, и начали конструкцию расширенного тела в Блуждающем Огоньке. Мы запечатали самих себя за нашими деньгами, прорастая внутрь, создавая бесшовную вселенную самих себя.
— Вилла Блуждающий Огонек не знает неба, записанного или иного.
— В кремниевой сердцевине виллы есть маленькая комната, единственное прямоугольное помещение комплекса. Здесь, на простом пьедестале из стекла, покоится изукрашенный бюст, из платины и перегородчатой эмали, усыпанный ляписом и жемчугом. Яркие шарики его глаз были вырезаны из синтетического рубина смотрового стекла корабля, поднявшего первого Тессье по колодцу, и вернувшегося за первым Эшпулом…
Голова умолкла.
— Ну? — спросил Кейс, наконец, почти ожидая, что штуковина ответит ему.
— Это все, что она написала, — сказал Финн. — Не закончила. Просто ребенок. Эта штука — церемониальный терминал, вроде того. Молли мне нужна здесь с нужным словом и в нужное время. В этом-то вся загвоздка. Ничего не значит, насколько глубоко вы с Флэтлайном загоните этот китайский вирус, если эта штука не услышит магическое слово.
— Так что за слово?
— Я не знаю. Можно сказать, что я изначально спроектирован так, что я не знаю, потому что я не могу знать. Я тот, кто не знает слова. Если бы кто знал, и сказал бы мне, я все равно не мог бы узнать. Это зашито в меня. Кто-то другой должен узнать его и принести его сюда, как только ты и Флэтлайн пробьетесь через лед и захватите ядро.
— Что будет потом?
— Я перестану существовать после этого. Я скончаюсь.
— Это мне нравится, — сказал Кейс.
— Конечно. Только следи за своей задницей, Кейс. Мое, ээ, другое полушарие выслеживает нас, похоже на то. Один горящий куст выглядит очень похоже на другой. И Армитаж начинает ехать.
— Что это значит?
Но панельная комната сложила себя под дюжиной невозможных углов и укатилась прочь в киберпространство, словно журавлик-оригами.
15
— Пытаешься побить мой рекорд, сынок? — спросил Флэтлайн. — У тебя снова была мозговая смерть, пять секунд.
— Никуда не уходи, — сказал Кейс и ударил по симстим-переключателю. Она ползла в темноте, ее ладони на грубом бетоне.
КЕЙС КЕЙС КЕЙС КЕЙС. Цифровой дисплей пульсировал его именем, Зимнее Безмолвие информировал ее о связи.
— Мило, — сказала она. Она откатилась на пятки и потерла руки, хрустнула костяшками. — Что тебя задержало?
ВРЕМЯ МОЛЛИ ВРЕМЯ НАСТАЛО.
Она сильно нажала языком на нижний передний зуб. Он слегка подвинулся, и включились ее микроканальные усилители; случайные прыжки фотонов в темноте преобразовывались в электронные импульсы, бетон вокруг нее стал призрачно-серым и зернистым.
— Окей, милый. Теперь мы выйдем поиграть.
Ее укрытие оказалось каким-то сервисным туннелем. Она выползла через вычурную откидную решетку из потемневшей меди. Ему хватило увидеть ее руки, чтобы понять, что она снова носила поликарбоновый костюм. Под пластиком он почувствовал знакомое натяжение тонкой облегающей кожи. Что-то было подвешено под ее рукой в перевязи или кобуре. Она встала, расстегнула молнию на косюме и коснулась рифленой рукояти пистолета.
— Эй, Кейс, — сказала она, едва озвучивая слова, — ты слушаешь? Расскажу тебе историю… Был у меня парень однажды… Ты мне типа напомнил…
Она повернулась и осмотрела коридор.
— Джонни, его так звали.
Низкий, сводчатый коридор был уставлен дюжинами музейных стендов, архаических застекленных ящиков из темного дерева. Они неуклюже смотрелись здесь, против органических изгибов стен коридора, как будто их принесли и установили в ряд с какой-то забытой целью. Тусклая медная арматура держала сферы белого света через каждые десять метров. Пол был неровный, и когда она двинулась по коридору, Кейс понял, что это сотни маленьких пледов и ковров, наваленные в беспорядке. В некоторых местах толщина покрытия достигала шести слоев, пол из мягких заплаток вручную сотканной шерсти.
Молли обращала мало внимания на шкафчики и их содержимое, что раздражало Кейса. Он должен был удовлетвориться ее незаинтересованными взглядами, что давали ему фрагменты глиняной посуды, античного оружия, штуковины, до неузнаваемости густо утыканной ржавыми гвоздями, обветшалыми секциями гобеленов…
— Мой Джонни, знаешь, он был умный, в натуре парень не промах. Начинал как курьер на Мемори Лэйн, с чипами в голове, и люди платили за хранение данных там. За ним охотились яки, в ту ночь, когда я встретила его, и я завалила их киллера. Повезло как никогда, но я его завалила. И после этого у нас все было крепко и счастливо, Кейс.
