Вера Огнева - Меня зовут I-45
Кабина дрогнула и поползла вниз.
Малая опустилась на колени, склонилась к решетке пола. Светлое пятно нижнего уровня приближалось. Проводила взглядом пыль, которая сыпалась со дна лифта.
Все было зря? Неужели все было зря?
Она вжалась пылающим лбом в ладони и сдавленно завыла. Мир заволокла боль – как назойливый белый шум. Сдавила грудь, оглушила взрывной волной. Над головой звонко хлопнуло, плечи Малой осыпало кусочками стеклопластика.
Кабина погрузилась в гулкую тьму. Замедлила ход… и поехала вверх.
Малая перевернулась на спину и уставилась в зеленоватую тьму – окуляр переключился в ночной режим. Тело подбросило от энергии, как делало каждый раз, когда она подключалась к сети. Кончики пальцев покалывало, волосы наэлектризовались и облепили лицо.
Она отдала приказ, и подъемник набрал скорость. Теперь огни за решеткой кабины проносились быстро, как звезды на небосклоне при перемотке. Малая чувствовала цифровые потоки данных, которые бежали по радиоканалам. Читала, направляла каждый из них.
Стала больше своего зримого тела.
Заполнила собой кабину.
Разбухла и поглотила шахту, уровни канализации внизу, ремонтную базу и стоянку рядом с ней наверху. Сотнями глаз‑камер увидела «псов», рыскавших между жилыми контейнерами. Легионеров в экзоскелетах; те спускались по тоннелям, лазерные точки прицелов скакали по стенам и телам номеров. Рабочих, которых эвакуировали наверху.
Алариха, садящегося в черный «Клео». Одного взгляда на него хватило, чтобы захлестнула ярость. Он убегал! Пока легион зачищал тоннели, он спокойно убрал шасси и вылетел со стоянки. Силовое поле на выезде включилось слишком поздно, лучи едва чиркнули по бамперу, срезав краску.
Малая вернулась в тело. Ее трясло. Подъемник с рывком остановился, но она продолжала лежать, невидяще глядя в потолок. Чувствовала, как горе под ребрами сжимается в тугой комок. Вырождается в ярость, которая выстудила тело изнутри.
Проклятый Аларих.
Чтоб он,
сука,
сдох.
– Номер!
Оклик вырвал из транса. Малая села и уставилась на дуло нейтрализатора. Оружие держал легионер, судя по голосу, молоденький. Он стоял в комнатушке, заставленной панелями и каким‑то механическим мигающим барахлом. Желтый искусственный свет заливал его экзоскелет сверху – черная и блестящая фигура, живая машина со светящимися полосами вдоль боков. Забрало шлема опущено, лица не видно.
– Встань и подними руки вверх, чтобы я мог сканировать чип.
Его голос звучал глухо из скорлупы костюма. Он придвинулся ближе. Ствол в руках дрогнул.
Малая медленно поднялась и склонила голову набок.
– Я. Не. Номер.
Индикаторы на рукояти нейтрализатора погасли, и легионер изумленно щелкнул предохранителем. Поняв, что оружие неисправно, он отбросил его и потянулся к Малой.
– Стой на месте.
«Вот ты и стой», – подумала Малая. Центр управления экзоскелета находился над энергоблоком, между лопаток. Раз – и легионер застыл с протянутой рукой, растопырив пальцы. Еще немного, и схватил бы за запястье. Вот только страха Малая совсем не испытывала. Она чувствовала каркас легионерского костюма, каждый изгиб. Могла заставить его шагнуть в открытую шахту лифта, если бы пожелала. Барьеров, которые сдерживали силу, больше не было.
Теперь каждое подключение удавалось легко – как дыхание.
– Стоять! – Голос легионера сорвался.
Он ее боялся. Странно, но радости это не принесло.
Малая обогнула его и вышла в сухой кондиционированный воздух подземной стоянки. В отдалении выли сирены легионерских машин, кто‑то вещал в громкоговоритель, приказывая очистить периметр. Она прошлась вдоль ряда припаркованных машин, разблокировала решетку со знаком вентилятора на створке и протиснулась между остановившихся лопастей.
Ее ждал новый лабиринт.
III. Pluto
Невинность
Таких посетителей у H‑3 еще не было. Патриции, конечно, славились экстравагантным вкусом, но обычно дамы старались избегать биометалла на теле. Заметные имплантаты – дурной тон, дешевка, признак бедняка.
Тем более металл на лице.
– Вам помочь, госпожа?
Она держала руку под прилавком, на кнопке вызова охраны. На всякий случай. Кто знал, что задумала эта дамочка? В последнее время грабежи участились. Заходили номера, одетые как патриции, приставляли к голове продавца пистолет и списывали все средства с кассового счета. А иногда и с личного счета продавца. Не хотелось бы попасть в такую переделку.
Клиентка обернулась. Убрала выбившуюся белую прядь в пучок. Серебряные цепочки увивали руку, закрывая ладонь и запястье – по последней патрицианской моде. Под ними вился узор золотой татуировки. Совсем молодая, с правильными чертами лица, острым подбородком и пухлыми губами. Не римская, хрупкая красота. Прозерпина во плоти, если не считать военного окуляра.
– Мне нужен чемодан. Небольшой, но вместительный. Я собираюсь в долгую поездку.
– У нас есть все, чтобы удовлетворить самый требовательный вкус, – затараторила H‑3 и указала на демопанель. На ней неспешно сменяли друг друга кейсы и чемоданы всех мастей. – Любых расцветок, ударопрочные и водонепроницаемые, защита от радиации и тепла, функция антигравитации. Датчик слежения…
– Слежения? – клиентка приподняла бровь.
– Если ваш чемодан потеряется, госпожа, специалисты нашей службы смогут отыскать его в любой точке империи.
Клиентка рассеянно кивнула и пролистнула пару образцов на панели. Подол ее дорогой тоги зашуршал по полу, когда она шагнула к демонстрационной панели. Рубашка под тогой тоже стоила немало. Из полупрозрачного белого шелка. Натурального – большая редкость. На H‑3 она смотрелась бы куда лучше, чем на этой бледной моли.
H‑3 набралась духу для коронного вопроса. Правила обязывали его задать, но некоторые патриции реагировали совсем не сдержанно.
Конечно, если моль перед ней была из патрициев, а не проходимкой из тоннелей.
– Могу… Могу я сперва посмотреть ваши кредитные данные?
– Разумеется.
Тонкое запястье легло под сканер. H‑3 включила считывание данных и едва не упала, глянув на экран блокнота.
Сумма уже занимала всю верхнюю строку и продолжала расти. Ниже высветилось имя: Лидия Аврелия Малая. Центральная курия.
К ней что, зашла родственница самого императора? На эти деньги можно было купить магазин целиком и всю планету в придачу. И последнее имя такое… странное.
– Я хочу белый. – Лидия Аврелия прервала затянувшееся молчание. Она вынула руку из сканера и одернула манжету рубашки.
– Белый. Конечно, – закивала H‑3. – У нас есть замечательные образцы из новой свадебной линейки. Но если они вам не подойдут…
Взмах ладони заставил ее умолкнуть. Улыбка клиентки стала злой, и H‑3 еле подавила желание отступить за прилавок. От этой Лидии Аврелии по спине бежали мурашки.
– Свадебный. – Ее взгляд отпустил H‑3 и сполз на экран каталога. – Пожалуй, свадебный будет в самый раз. Без датчика слежения, пожалуйста.
* * *
R‑505 не любил, когда на него смотрели. Особенно так пристально и вызывающе, как делала патрицианка на скамье напротив. Вся в белом, как на торжество, в побрякушках (как только не боялась бродить одна в темноте?). Руки в татуировках; желтых – выцветших, что ли? Окуляр мигает. И взгляд живого глаза такой неприятный: белесый и холодный как лед. Под таким даже кусок в горло не лез, не то что вино.
R‑505 завернул бутерброд обратно в фольгу, сунул бутылку в сумку и поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не показать сучке средний палец. За оскорбление гражданина можно было и срок схлопотать. Не дала насладиться сумерками в парке – единственным временем, когда он мог законно выдохнуть и с полчаса сидеть в абсолютном молчании, слушая гул турбин на автострадах вдалеке.
Он двинулся вниз по аллее, вдоль выстриженных кустов и гипсовых чаш, из которых что‑то неизменно и пышно росло. Пятна фонарей сменяли друг друга на песке. Летали белые песчаные бабочки. R‑505 слыхал, что такие водились в пустынях дальних курий. Питались падалью. И кто их только сюда завез? Придурки, не иначе; думали, что бабочки‑падальщицы – это красиво.
Услышав стук каблуков, он обернулся и нахмурился. Патрицианка шла следом. Следила за ним своими отмороженными глазищами. R‑505 сплюнул. Она что, издевалась?
Он свернул к каналу и двинулся по мосту между бетонными берегами. Пахнуло тухлой водой и химическими отбросами. Это была окраина парка. Патриции сюда не совались.
R‑505 покосился через плечо.
Хвала Юпитеру, дорога оказалась пуста. Только пятна фонарей и быстрые тени бабочек. R‑505 поежился. После того как «псов» повязали, он что‑то стал слишком нервным. Боялся баб, подумать только…
