Дигитал - Олег Георгиевич Маркеев
Алексей почувствовал себя стоящим на краю пропасти. Бездна манила, кружила голову. И он шагнул в нее. Зачем? Оставшимся на обрыве не понять и не объяснить.
— Ничего себе. На любителя, — произнес он.
И понял, что обратной дороги нет.
Прокрутив назад всю беседу, — или допрос, кто тут разберет? — Алексей подумал, что более профессиональной работы он не видал. Такого, как этот Андрей Ильич с невнятной фамилией, лучше иметь в качестве «крыши». Надежней не придумаешь. И упаси господь, получить такого во враги.
Андрей Ильич тянул время, словно давая последний шанс отыграть назад. Осмотрел плоскую коробочку со всех сторон, долго разбирал сопроводительный текст на обложке.
— Занятно, занятно, — протянул он. — Дочка у меня современной музыкой увлекается. Без словаря, когда про нее говорит, не понять. Все по-английски. Я кроме наших старых казачьих песен ничего и не люблю. Такой вот динозавр.
Удавка уже лежала на шее Алексея, но затягивать ее Андрей Ильич не спешил. Все ждал, бросая исподлобья быстрые испытующие взгляды. А может, прицеливался. Алексею из-за света лампы было не разобрать.
Андрей Ильич протянул диск Сергею.
— Поставь, послушаем. Может, что и путное. Там медленные мелодии есть? — обратился он к Алексею. — Или громыхалки одни?
— Всякие там, — сглотнув комок, ответил Алексей.
— Тогда нормально. Минорное как раз под настроение. Не до веселья. — Андрей Ильич провел ладонью по лицу. — У тебя какой дома проигрыватель?
— Обычный сидюк. Плейер с наушниками.
— Вот, а моя дочка выкричала такой навороченный чемодан с колонками, закачаешься. Жена на ее сторону встала, а кто двух баб переспорит. Не родился еще такой мужик. Одна отрада, «чемодан» — китайский. Не так дорого, — и, получается, рыночный коммунизм в братской стране строить помогаю.
Сергей уже вставил диск в дисковод, и теперь с умным лицом щелкал «мышкой».
«На крайняк сыграю дурика, — пришла Алексею мысль. — Тут помню, тут не помню. Я же, как — никак, шибзданутый на всю голову. Даже больничный есть. Ну а нажмут, скажу правду — хотел в частный сыск поиграть, потому что никому не верю».
Он расслабленно отвалился на спинку стула.
Андрей Ильич не спускал с него взгляда.
И тут из динамиков потек тягучий и сочный, как сок тропического плода, голос. Женщина пела о любви, даже без перевода было понятно.
Алексей прикрыл глаза.
«Вот это да… Костик, Костик, земля тебе пухом, заигрался ты, хуже некуда».
Он вдруг до жути захотел упасть в обморок. Лицом в пол. И не вставать больше. Лучше уж превратиться в растение, как Эдик, чем вслед за таким ударом получать еще и еще.
Громко и настойчиво затрезвонил телефон. Его трель буравчиком прошила мозг.
Алексей распахнул глаза.
— Да. Работаем. Сейчас узнаю, — произнес Сергей в трубку. Зажал микрофон ладонью, обратился к Андрею Ильичу: — Петр Иванович, зам прокурора, спрашивает, мы закончили или нет. Просит подойти к нему в кабинет.
— У тебя к Алексею вопросы есть? — спросил Злобин.
— Нет.
— И у меня — нет.
— Закончили. Сейчас подойдем, Петр Иванович, — с умеренным служебным пылом отрапортовал Сергей.
Опустил трубку на рычаги. Завозился, сметая папки со стола в сейф.
Алексей с трудом поднялся на ноги. Оказался лицом к лицу с Андреем Ильичом. Только сейчас удалось его хорошенько рассмотреть.
Грубо выточенное мужественное лицо, глубокие резкие линии морщин от носа к губам. Раздвоенный подбородок — признак властности и воли. Взгляд прямой и твердый. Но, если присмотреться, чуть отстраненный. Будто из каких-то потайных глубин идущий.
Они пожали друг другу руки.
— Спасибо за помощь, Алексей, — без всякого намека произнес Андрей Ильич.
— Чем мог…
— Не вешай нос, парень. Жизнь продолжается. Желаю удачи. Тебе она, чувствую, очень понадобится.
Он выпустил руку Алексея из цепкого захвата и пошел к двери.
— Извините, не запомнил вашу фамилию.
— Злобин, — коротко ответил Андрей Ильич. И перешагнул через порог.
Сергей грохнул дверцей сейфа, побренчал ключами в замке. Достал из-под сейфа цилиндр дезодоранта, выпустил в воздух струю лавандового тумана.
— Пока, Лаванда! — махнул ему Алексей.
— Погоди, Леха! Вот бумага, коротенько, не растекаясь мыслью, напиши, что ты тут говорил. Для дела надо, — скороговоркой затараторил Сергей. — Чистая формальность. Учить не надо, надеюсь?
Он вылез из-за стола. Протиснулся мимо Алексея.
— Погоди. А с этим делом можно писать? — Алексей погладил себя по виску. — Вдруг не зачтется.
— Блин, Леха! — сморщился Сергей. — Ты как маленький, ей-богу. У нас даже по дороге в морг показания снимают. И ничего, катит. Я тебе музычку оставлю. Сиди и слушай!
Он засеменил к дверям.
Алексей потянул носом набирающий силу лавандовый дурман. Сразу же подступила тошнота.
— Ты еще перни на прощанье, чмо! Для пущего комфорта, — достаточно громко проворчал он.
Сергей с перекосившимся лицом выскочил из кабинета.
Глава седьмая
Send all processes the TERM signal
Он никогда не предполагал, что звук можно видеть и ощущать на вкус.
Из динамиков сочился голос цвета рома со жженым сахаром, растекался по полу, вспыхивая язычками бесцветного пламени, застывал кофейно-черными лужами в углах и полз вверх по стенам густо-оливковыми змейками, чтобы выкрасить потолок в прозрачно-золотистые цвета и опасть пластами переливчато-матового тумана.
Под языком образовалась вяжущая сладость незнакомого тропического фрукта и пахучая горечь корицы. Он глотал этот странно будоражащий вкус, не ощущая жжения, но медленно и необратимо пьянея, как от теплого сладкого рома. Голова шла кругом, но хотелось еще и еще лить в себя эту невесомую огненную влагу, дарящую покой и забвение.
Голос, взлетев на рвущую сердце высоту, вдруг оборвался. Шмелинно жужжа, компьютер выдавил из себя дисковод. Мираж бесстыдной и томной алабамской ночи развеялся, разом погасли краски, вокруг все сделалось стылым, убогим и мертвым. В дверь вполз унылый и мерзкий, как проснувшийся бомж, запах присутственного места, покинутого его измочаленными обитателями.
В дверях замер человек.
Алексей медленно, еще окончательно не стряхнув с себя отупления, повернул голову.
— А, Вован! Ты-то какого хрена здесь ошиваешься?
— Братка, а я тебя сразу не признал. Богатым будешь, — с наигранным весельем отозвался Вовка Волков. — А я тут боевую задачу получал. И все прочее к ней прилагающееся. Лаванду в коридоре встретил. Ха-ха! Пожаловался, что ты ему воздух в кабинете испортил.
— Сам он говно порядочное, — проворчал Алексей.
Формально Владимир Волков был непосредственным начальником Алексея. Но были они на «ты» и, споря по делу, в выражениях не стеснялись. По негласному раскладу Алексей считался правой рукой Волкова, и Волков постарался, чтобы с этим считались все, даже больше отслужившие опера.
У них за плечами
