Семь - Юлия Резник
– Статья двадцать два, пункт один, Конституции Конфедерации гласит, что Президент Конфедерации может быть отстранен от власти в случае предъявления ему обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Проблема в том, что указанное обвинительное заключение в отношении Президента должно быть подписано кворумом Военного совета Конфедерации.
– Тогда не проще ли нам действовать, минуя закон? – внес предложение Мат.
– Исключено. Анархия только лишь все усугубит, – парировал я.
– Каков кворум совета? Половина? – спросила Анна.
– Две трети. Восемь человек из двенадцати.
– Дерьмо! – выругался Ной. – Ни хрена из этой затеи не выйдет!
– А я не стал бы этого утверждать.
– Ты веришь, что армия не втянута в происходящее? Да, брось. Ты ж не дурак!
– Не дурак. Но в совете достаточно порядочных людей. За двух я могу поручиться.
– За двух из нужных восьми? Это такая шутка?!
– За трех. Или ты меня сбрасываешь со счетов?
Ной хмыкнул:
– Пардоньте. Трех из восьми. Но что это, к черту, меняет? Это даже не половина!
– А я не говорил, что будет легко. Но имея доказательства… мы можем заручиться большей поддержкой.
– Ага… Скорее, тебя тупо сольют и обвинят в госизмене.
– Система сдержек и противовесов работает таким образом, что одна треть действующих членов совета – Пустые. Как думаешь, нам долго придется их убеждать?
– Одна треть – это четыре человека, – со значением заметил Матвей.
– Плюсуй трех имеющихся, – накинул я.
– Итого семь! – Анна вскочила, сверкая глазами.
– При учете, что на руках у нас будут доказательства.
Слова Марины отрезвили присутствующих. Анна снова заняла свое место, Ной выругался, Мат засопел.
– Предлагаю еще раз детально проработать всю имеющуюся у нас информацию. Ной, потряси Свободных. Возможно, у них есть гениальный хакер. Анна, свяжись со своими наводчиками и теми ребятами, чьи контакты тебе передала Нана… Мат… бумаги отца. Сам говорил, что еще не со всем разобрался. Копай! Святой отец…
– Да, ваше преосвященство!
– Забудьте о том, что я – Бог, и просто молитесь. Не мне…
– Я молюсь неустанно… И за здоровье болящей Наны тоже молюсь.
Я не нашелся с ответом. Кивнул. Отступил к окну и уставился в черноту ночи. Перед глазами проносились наши счастливые дни с Наной, а говорят, что так только лишь перед смертью бывает. Выходит – врут…
– Я пойду к жене. Зовите, если накопаете что-то новое.
Под стройный хор «хорошо» я вышел из тесной комнаты. Поднялся на лифте вверх, приставил чип к электронному замку и, наконец, снова увидел Нану. Стараясь не потревожить жену, забрался к ней в постель. Провел пальцами по лицу, очертил заострившиеся скулы.
– Я люблю тебя, девочка, знаешь? Так редко тебе говорил об этом, а теперь, когда слова рвутся наружу, когда они острыми шипами вспарывают мою глотку, слышишь ли ты их? Я люблю тебя… Моя маленькая сильная девочка… Ты так боялась, что я запомню тебя изменившейся, но как я могу? Зная тебя настоящую, выпив тебя до дна… Утешься. Меня никто не обманет… И никто тебя не заберет. Моя синеглазая девочка… Ветер в твоих волосах нашепчет, где мне тебя искать. И я найду тебя, где бы ты ни была, и никогда уже не отпущу…
Я не знаю, сколько так пролежал. Сброшенный на тумбочку обруч замерцал белым светом, игнорируя его сигналы, я поцеловал веки Наны, прижался губами к ее тонким запястьям… Но вызов следовал один за другим. Какого черта?
– Яков…
– Мат? Что-то случилось?
– Да! Господи, да! Вы можете выйти… я, кажется, нашел, что нам может помочь!
Поцеловав напоследок Нану, я снова спустился в квартиру Марины. Женщины спали, святой отец тоже дремал, расположившись на тонком матраце, постеленном прямо на полу. Только парни сидели у стойки и о чем-то переговаривались.
– Ну, что здесь у вас случилось? – тихонько поинтересовался я.
Матвей вскочил, но, за неимением пространства для маневра, снова упал на стул. Его глаза возбужденно сверкали. Руки мелко подрагивали. И, кажется, вот-вот он опять начнет задыхаться.
– У Наны нет шансов, так?
Я стиснул зубы, но все же кивнул.
– Тогда ей уже нечего больше терять?
– Ты можешь мне объяснить, какого хрена я вынужден отвечать на твои дурацкие вопросы?
– Просто, если шансов действительно нет… мы можем рискнуть. Ведь так? Хуже уже не будет…
– Я не понимаю, о чем ты, Матвей. И мне сейчас не до загадок.
– Изобретение отца.
– Эти чертовы нано-роботы?
– Именно. Ты еще помнишь, с какой целью велись данные разработки?
– Я не страдаю склерозом.
– Отлично. Смотри, что я нашел… – Мат вывел на проекцию какие-то данные, и я непонимающе на них уставился, – оказывается, отец негласно продолжил работу над этим проектом. Усовершенствовал механизм, запрограммировал его на борьбу с раковыми клетками… Любыми клетками, отличными от здоровой!
Мое дыхание перехватило. Кислорода в воздухе стало отчаянно мало. Он жег мои легкие.
– Ты… хочешь сказать…
– На людях испытания не проводились. Но эксперименты, проведенные на животных, просто потрясают воображение! Возможности молекулярных нанороботов отца фактически неограниченны! Запущенные в систему кровообращения, они добираются до клетки-мишени и просто удаляют ее! А после выводят из организма!
– У тебя… у тебя есть данный препарат?
Как заправский фокусник, Мат вытащил свинцово-серую ампулу из кармана. Я опустил веки и замер на несколько секунд. Невозможно передать словами, в каком отчаянии я находился все последние дни. Как оно капля по капле отравляло мою искромсанную душу, а я, сокрушенный и поверженный, не мог ему противостоять. Но Мат… Мат вложил в мои руки оружие, способное побороть любое уныние. Он подарил мне веру.
6. Алчность
Яков
Я стоял над постелью жены, сжимая в руках одноразовый шприц, и не мог заставить себя приступить к делу. Руки дрожали, а паника, волнами распространяющаяся по всему моему телу, накрывала с головой. Мне казалось, что я застрял на пороге вечности, не представляя даже, что эта вечность мне уготовала. Рай, или ад? Я не знал…
– Генерал?
Я оглянулся, незаметно зажав шприц в ладони.
– Да, доктор Хе?
– Я уполномочен проинформировать вас о том, что, исходя из имеющихся показателей, мы обязаны отключить систему жизнедеятельности Наны. Мне очень жаль.
– Нет…
– Поймите, мы просто обязаны это сделать…
– Я запрещаю. Дайте нам некоторое время, а если ничего не изменится…
– Ничего не изменится, Яков, поймите же! – вспылил доктор Хе, а потом, шумно выдохнув, участливо похлопал меня по руке и снова добавил: – Мне очень
