Семь - Юлия Резник
– Господи… Ну, слава богу! Нашелся…
– Я и не терялся. Так, кто начнет?
– Наверное, я… – пожала плечами Анна. – Пока тебя не было, мне удалось просмотреть предоставленные Матом документы. Как я уже говорила, ранее мне приходилось углубляться в этот вопрос, так что их содержимое мне в принципе понятно. Если я допущу неточность – Матвей меня поправит.
Соглашаясь с такой постановкой вопроса, парень кивнул. Я перевел взгляд на святого отца, скользнул по лицам Ноя и Марины.
– Если тезисно… – сидя на постели, Анна вывела на проекцию обычный текстовый документ, и начала свой рассказ. – Первое, и самое главное, что нам удалось выяснить – изменения в репродуктивной системе человека никак не связаны с процессом мутации или любым другим природным процессом. Это спланированная и подконтрольная правительству акция. Наиболее логичным было бы предположить, что каждому новорожденному в первые часы жизни вводится разработанный отцом Ноя препарат, который впоследствии разрушает необходимые для зачатия клетки. – Анна прервала свой монолог и, вскинув брови, покосилась на Матвея. Тот кивнул, подтверждая ее слова, и тогда девушка продолжила. – Второе. Черный рынок донорских органов. Тема моего последнего расследования, которое переплетается с расследованием Наны. Кстати, она успела передать мне свои наработки. И вот, к чему мы пришли… Если представить донорский рынок айсбергом, то легальное донорство – это всего лишь его верхушка. Самое интересное происходит под толщей воды. Женские лагеря при криобанках. На сегодняшний момент у нас имеются подтвержденные данные о шести таких учреждениях. По предварительным данным, которые, впрочем, не вызывают сомнений, в неволе содержится несколько тысяч незащищенных Избранных, донорский материал которых отбирается насильно. Фактически, это ферма…
– Заткнись! – прохрипел Ной.
– Извини, – тут же пошла на попятный Анна, – извини, Ной…
– Проехали.
– Дальше… Мужской донорский материал. Здесь все проще, в силу физиологии. Мужчине достаточно предоставить на сохранение в криобанк образец своей спермы, а дальше, по поддельным документам, ею можно оплодотворить десятки, а то и сотни яйцеклеток. У меня есть большие подозрения, что метрики многих людей не действительны. По крайней мере, в части отцовства. В зоне риска находится каждый мужчина, сдавший образец спермы на сохранение. Возможно, десятки ваших детишек уже бегают по планете, и вы никогда об этом не узнаете. Наш пример, кстати, очень показателен в этом случае. Его можно расценивать как некое доказательство… Хотя, конечно, это только лишь капля в море.
Я растер лицо ладонями. Последние слова Анны засели в моей подкорке, но у меня не хватало сил, чтобы их проанализировать.
– Вот, собственно, и все, что нам известно. Ах, да… Чисто мое предположение, которое подкрепляется словами нескольких посвященных людей. Все эти теракты, объектами которых становятся криобанки… на руку только правительству. Думаю, они используют Свободных, чтобы те подчищали за ними…
– Нет… – Ной затряс головой, – такого не может быть.
– Это почему же? Свободные – фанатики. Они свято верят в то, что, взрывая криобанки, они противостоят черной торговле. А на деле – все происходит с точностью до наоборот. Любую фанатичную веру можно использовать как во благо, так и во вред. Любую.
Ной отвернулся, сжимая челюсти. Я его понимал. Нелегко ставить под сомнение убеждения, с которыми ты жил долгое время. Которые двигали каждым твоим шагом, в которые ты безусловно верил.
– И что же нам делать с этим знанием? Ведь, если я правильно поняла… у нас нет доказательств вины правительства, – впервые за все это время в разговор вступила Марина. Анна вскочила в кровати, и, если бы размеры комнаты позволяли, она бы, наверное, заметалась по ней, а так – сделала пару шагов да замерла у двери.
– Значит, нам нужно их раздобыть! – уверенно кивнула головой Анна.
– Да ты просто Кэп, – презрительно хмыкнул Ной.
– Записи отца – это реальный факт. Их не смогут оспорить.
– Не уверен. Думаю, люди не склонны верить плохому. Нам нужны реальные доказательства. И реальный лидер, который, озвучив их, возьмет дальнейшее развитие ситуации под контроль. А для начала нам следует разузнать, кто в этом замешан. Всех поименно. Иначе мы только спугнем большую рыбу и подвергнем риску Избранных, находящихся в неволе. Никому не нужны живые свидетели. И мы обязаны это учитывать.
В этом я был солидарен с Анной.
– У них должна быть своя база данных. Некие каналы связи, через которые проходит обмен информацией, своя бухгалтерия… если нам удастся заполучить эти документы – хоть малую часть из них, то можно будет начинать действовать, – озвучил свои мысли Мат.
– Да, это было бы лучше всего. Есть идеи, с какого боку подступиться к данному вопросу? – спросила Анна.
– Никаких… кроме того, что нам нужен гениальный хакер. Только, вот, где найти этого парня?! Как нам, бл*дь, его отыскать? – снова вспылил Ной.
– Понятия не имею… И, если признаться, ужасно боюсь… – прошептала Анна, обводя взглядом всех присутствующих, а потом обратилась ко мне, – но ты же не позволишь страху нам помешать? Пообещай, что не позволишь…
Я покачал головой, и хотел что-то сказать, но меня опередил до этого молчащий священник:
– Страх… Он движет каждым из нас. Каждым. Это естественное состояние, и в нем нет ничего постыдного. Особенно, учитывая те факты, которые нам стали известны совсем недавно. Да… Мы все боимся. Я и вы – Ной, Анна, Матвей, Марина… И даже его преосвятейшество Яков Гази. Каждый из нас подвержен индивидуальному страху. Пока ему есть, что терять, пока есть какая-никакая еда и возможность дышать еще не отобранным у нас кислородом. Пока гибнут где-то там, не мы, и даже не наши близкие… Пока за нами не пришли, мы рабски молчим и боимся! Мы прячемся по одиноким норам, а всего-то нужно объединиться! И вот тогда, став плечом к плечу, под одними знаменами, мы ощутим, что страха нет. Он ушел. Исчез. Испарился! А в душе остался лишь праведный гнев. И этот гнев даст нам силу. Силу для борьбы…
Я кивнул, хотя сил во мне не было в принципе. Я стал пустотой, покрытой оболочкой. Но в словах святого отца крылась истина. Ту, которую понимал каждый из нас. Поодиночке – мы не выстоим. Да и выстоим ли вместе – как знать? Но попытаться стоило. Особенно, учитывая то, что в отличие от всех других лично мне терять уже
