Вегетация - Алексей Викторович Иванов
Там, впереди, склон становился совсем крутым. Это означало, что харвер вскарабкается на него и всё же лапой достанет кабину. Алёна и Егор Лексеич не глядели в окна — они измученно ждали, когда доедут до конца, а Маринка и Холодовский видели, как харвер, опередив их, упрямо лезет на обрыв, чтобы приблизиться к добыче. Холодовский обречённо бил из автомата по комбайну, но тот казался неуязвимым. Маринка сжалась, готовая выпрыгнуть наружу.
А с вершины горы, с края площадки у верхней станции, за действиями харвера наблюдали Митя, Матушкин, Костик, Фудин, Калдей и Талка. Серёга бегал над обрывом, сдавленно матерясь и стискивая кулаки. Он думал о Маринке, до которой пытался дотянуться этот ёбаный чумоход. Что сделать? Как отогнать его? Как его, на хер, замочить?!..
— Прибавь скорости-то!.. — капризно крикнул Костик, будто Серёга был виноват перед ним. — Там же мать у меня!
Фудин не переживал за тех, кто болтался в кабинке над харвером, потому и соображал более здраво. Он осторожно взял Серёгу за локоть.
— Слушай, парень, — тихо сказал он. — Харвер уже засёк нас… — Фудин кивнул на коптеры, жужжащие в небе напротив станции. — Нас тут больше, мы — новая цель… Давай смотаемся отсюда на твоём грузовике.
Серёга перевёл взгляд с харвера на Фудина, а с Фудина — на самосвал. В глазах у Серёги тёмной вспышкой отразилась какая-то сумасшедшая мысль.
— Ё-ё!.. — внезапно испугался Матушкин, смотревший с обрыва. — Чё там творится-то? Харвер к нам попёр!..
И это уже не вызывало сомнений. Харвер без труда выберется на вершину и устроит новую охоту — теперь за теми, кто сумел уйти от него внизу.
Серёга сорвался с места и кинулся к самосвалу.
Харвер, что карабкался по скальным лбам, взял немного в сторону от канатной дороги. Со своими угловатыми ногами, с летающей когтистой лапой, с изгибающимся сегментированным телом, эта механическая тварь казалась каким-то чудовищем индустриального ада. Кабинка уже приближалась к платформе верхней станции — но и харвер был совсем рядом. Калдей, Костик, Талка и Матушкин побежали прочь от обрыва, лишь Фудин ещё вертелся, ожидая бригадира, — при начальстве всё равно было больше надежды.
Грузовик, что стоял возле здания станции, взревел дизелем. Едва кабинка с Типаловым и его спутниками поравнялась с платформой станции, грузовик стронулся и двинулся вперёд. Кабель, что соединял генератор грузовика с электромотором канатной дороги, натянулся и отскочил. А грузовик, хрустя колёсами по мусору, неотвратимо-самоубийственно поехал прямо к обрыву. В последний момент с лесенки «Лю Чонга» птицей спорхнул Серёга.
Грузовик завис квадратной мордой над пустотой — и подался передними колёсами вниз. Он с треском раскрошил рамой бетонный край площадки, но задние колёса продолжали толкать его, и он канул с обрыва, на миг высоко воздев стальной гребень кузова. Раздался гул — будто обрушился утёс.
Каким-то чудом грузовик удержался на колёсах и покатился по склону, подпрыгивая на скальных выступах с лёгкостью, невероятной для такой большой машины. Но разогнаться он не успел — прямо перед ним оказался харвестер. «Лю Чонг» врезался в него всей своей тяжестью, смял его, скомкал, сплющил, только дрыгнулись в воздухе суставчатые ноги и взлетели обломки. Грянул взрыв — сдетонировал бризол в баке харвера. Во вспышке, блеснув, провернулся подброшенный ситаллический кожух от корпуса комбайна; гигантский кузов самосвала, грузно отделившись, встал на ребро и упал. В чёрной туче дыма крутилось объятое пламенем колесо. Груда искорёженных и горящих конструкций, распадаясь, поползла по склону, поджигая траву.
Егор Лексеич, Холодовский и Маринка выбежали на площадку, чтобы своими глазами увидеть гибель чумохода. Да, всё так: адская зверюга пылала внизу, перепутавшись каркасом и конечностями с искалеченным остовом грузовика. В дыму косо носились туда-сюда осиротевшие коптеры. Маринка смотрела на пожарище с жадным восторгом. Она, конечно, понимала, что всё это Серёжка Башенин устроил только для неё.
Серёжка стоял рядом. Маринка шагнула к нему, по-хозяйски притянула к себе, наклонила и поцеловала в губы. А он засмеялся и сказал:
— Я не Сергей.
19
Канатная дорога (II)
Солнце коснулось горизонта, и сиреневая тень хребта затопила долину, однако озеро, отражая закатное небо, ещё пламенело в сумерках, словно дыра в какие-то вулканические недра земли. Желтизной светилась верхушка горы на восточном берегу. Распадки мягко размыло туманом. А на верхней станции канатной дороги бригада готовилась к ночлегу.
В подвале с мотором нашлись жестяные вёдра, и Типалов сгонял Костика и Матушкина за бризолом вниз под склон к обломкам машин: бак у самосвала уцелел, хотя и лопнул, и можно было начерпать топлива. По собственной инициативе Костик железякой отодрал от обломков оба шильдера — Костика почему-то очень заботил сбор доказательств уничтожения чумоходов, без шильдеров Костик не чувствовал себя победителем. Серёга заправил дизель-генератор станции, вернул кабель к мачте с решёткой и запустил систему; решётка заработала, и бригада получила нормальную защиту для ночёвки.
Жратвы с собой не имелось, но им повезло. В кладовке при ресторане на станции Алёна отыскала коробки со старыми, почти окаменевшими брикетами китайской лапши быстрого приготовления. К коробкам пришлось пролезать через высокие — выше пояса — бледные дебри. Когда-то в кладовке хранились мешки с картошкой, они истлели, картошка рассыпалась и проросла. Кусты из побегов выглядели жутко и омерзительно, как белые, вставшие дыбом черви. «Этиоляция», — вдруг прозвучало в голове у Мити. Так называются изменения растений при недостатке или отсутствии света. Это знание выплыло откуда-то из прежней жизни, в которой Митя что-то делал на объекте «Гарнизон».
Зал ресторана занимал половину здания. Панорамное окно, выгнутое дугой, смотрело на восток; некоторые сегменты были разбиты, и по залу гулял ветерок. Бригада расселась за одним большим столом. Серёга пристроился так, чтобы оказаться на глазах у Маринки — пусть помнит, кто всех спас.
Трапезу открыл Егор Лексеич:
— Нелегко нам сегодня пришлось, братцы, однако ничего, справились. Все молодцы. Как бригадир, объявляю благодарность!
— Кушайте, ребята, на здоровье! — ласково заговорила Алёна, поварёшкой раскладывая спутанную лапшу. — Перец ещё есть и горчица засохшая…
Под потолком мигали несколько уцелевших газосветных ламп. Митя с любопытством рассматривал людей, с которыми ему предстояло ехать до Ямантау. Люди как люди. Обычные работяги. Калдей жрал молча и шумно. Фудин использовал все блага: тряс над железной миской перец и скрёб ложкой горчицу. Талка всасывала лапшу, сложив губы дудочкой, а Матушкин, глядя на её старания, корчил потрясённую физиономию, и Талка смущённо фыркала. Егор Лексеич ел сосредоточенно. Он широко расставил локти и отдувался.
— Не торопись, Егора, — заботливо сказала ему Алёна.
Егор Лексеич вёл себя по-хозяйски бесцеремонно. Отодвинув пустую миску, он откинулся на стуле и рыгнул. Потом огляделся.
— Дай чего-нибудь запить, что ли, — велел он Алёне. — У китаёз всё острое.
— Я малины нарвала, только навар слабый, — захлопотала Алёна.
Уверенность Егора Лексеича на самом деле была показной — для бригады. Бригада должна видеть, что у него всё нормально. А внутри Егора Лексеича грызли сомнения. Он бросил Вильму Булатову, бросил мотолыгу, и даже из беды бригаду выручил не он… Егор Лексеич не боялся потерять авторитет или утратить власть в бригаде. Херня. Эти долдоны всё равно ничего не сообразят и никаких выводов не сделают. Они всё принимают как должное и не умеют сомневаться в бригадире. Егор Лексеич боялся другого. Боялся, что начинает проигрывать лесу вчистую. Он ведь остался без Бродяги и без машины.
