Шлимазл - Гульнара Черепашка
Если что-то может пойти не так — оно непременно пойдет не так. Это парень знал отлично. На собственной шкуре проверил, и не раз.
Да с этим побегом в любой момент что угодно могло пойти не так! В плане была уйма прорех. По сути, готовя побег дочкам соседа, он полагался во многом на удачу.
И ведь удача улыбнулась им троим. Кажется, Стефан удивился этому больше всего.
Отключение камер он подготовил заблаговременно. Нажатие кнопки в кармане — и электроника отключила их, перекинув на принимающие каналы заранее сделанные записи. Провел девчонок по короткому пустому коридору и сразу завел в служебный тоннель. Здесь уже можно было не опасаться нежелательной встречи. Разве что по нелепой случайности, которой он не сумел предусмотреть.
Все время, пока шагали через внутренние коммуникации, Стефан находился в напряжении, каждую секунду ожидая появления нежданного свидетеля побега. Тем не менее, никто по пути их троице не встретился.
В крохотном служебном помещении девчонки переоделись в приготовленные для них рабочие костюмы. Рюкзаки напоминали те, с которыми ремонтники выходили на вторую изнанку. Разве что были более вместительными. Внутри — одежда, небольшой запас еды и технические расходники: микросхемы и чипы, информационные накопители, несколько планшетов. Все это можно было продать в Неоновом поясе, чтобы выручить на первое время денег.
Уходить ли с ними? В следующие шесть лет Стефан порой винил себя за то, что решил остаться. Отправил двух малолеток в неизвестность. С другой стороны — чем он мог бы им помочь, если б ушел с ними?
Там, снаружи Сара его уж точно слушать не стала бы. А Рахиль — хоть и была куда мягче характером — во всем следовала за сестрой. К тому же снаружи он оказался бы таким же безработным и неприкаянным, каким был до отъезда в гетто.
А еще... еще ему следовало, как минимум, задержаться, чтобы замести следы за беглянками. Чтобы даже когда их хватились, не сразу поняли, в какую сторону и каким путем они ушли.
В итоге их пути разошлись, когда они добрались до проспекта Мёбиуса, проходившего между Оливиновым поясом, Колбасным районом и Фронтиром.
Дорогу наружу Стефан выбрал между соседними оу-гетто и кью-гетто.
Самой сложной была последняя часть совместного пути, когда следовало повернуть прочь от Сан-Винга. Между проспектом Мёбиуса и улицей, обегавшей вокруг оу-гетто, находилось больше полусотни метров. Для девочек это расстояние было приличным.
На удачу, с внешней стороны проспекта Мёбиуса имелись прочные металлические конструкции. К ним и прицепился магнит на конце троса, заброшенного Стефаном.
Он сам первый перебрался — хотел убедиться, что конец не оторвется, когда по тросу полезут его спутницы. Очутившись на той стороне, закрепил его уже как следует и вернулся. Лишь после этого принялась карабкаться Сара. За ней — Рахиль. Когда обе девочки очутились на поверхности проспекта Мёбиуса, Сара отцепила трос, и Стефан подтянул его к себе. Теперь никаких следов, что кто-то здесь перебирался, не останется.
Дальше беглянкам предстояло идти одним. Он должен был вернуться, убедиться, что все тросы, по которым они перебирались, убраны.
Если зайдет внутрь гетто вовремя — вполне возможно, побег дочек соседа даже не свяжут с его именем. Их путь лежал дальше по проспекту Мёбиуса, на который они перебрались.
Длинная широкая труба проспекта петляла, проходя через прилегающий к Сан-Вингу Фронтир на окраине, Оливиновый пояс и Колбасный район. Разветвлялась и тянулась дальше — к Шанхаю, Мантии и Альпийскому району. До Фермерского района ответвления проспекта не доходили — истончались и сворачивались, превращаясь в узкие жилые улочки, погруженные в рыхлые толстые оболочки жилых и сельскохозяйственных конструкций.
Однако так далеко Саре с Рахилью заходить по проспекту было не нужно.
Им следовало прошагать несколько километров до Оливинового пояса, и там свернуть в узкий переход между двумя скоплениями жилых построек. Тот выводил внутрь района.
Там их уже никто не заметил бы. Обитателям Оливинового пояса не было необходимости выбираться на вторую изнанку. Да и выходов наружу не было, насколько знал Стефан. Во всяком случае, действующих.
Пройти район насквозь — и окажешься возле оконечности одного из Неоновых поясов города. Там действующих выходов тоже не было. Но Стефан знал, как можно пройти через один из неактивных. И девчонки, благодаря ему, тоже теперь знали.
Он уже не видел, как они добрались до места и вернулись внутрь города. На сей раз — внутрь большого города, находящегося за пределами закрытых гетто.
Стефан не мог даже знать наверняка, что они и правда доберутся. Не заблудятся по дороге в хитросплетениях улиц Оливинового пояса.
И все-таки он решил не пытаться их догнать. Тем более, что после исчезновения девочек жандармерия поставила на уши всех рабочих. С изнанки прочесали все эр-гетто и прилегающие к нему районы. Тянулось это больше недели — так что попытка выбраться обернулась бы неминуемым провалом.
В одном Стефан мог собой гордиться: жандармы и проверяющие из технического руководства так и не поняли, каким путем и в какую сторону ушли беглянки. С камерами тоже вышло удачно — никто не понял, что их отключали намеренно.
Сплошная череда везения — даже удивительно. Стефан от такого впал в легкую оторопь.
Потом наступили дни сомнений и раскаяния. Старый Соломон искренне горевал о пропавших дочурках. Жена его тоже сильно сдала. Шутка ли: за короткий срок одна дочь погибла, а после смерти ее еще и запятнало обвинение в выращивании и распространении запрещенных веществ. И две дочери попросту исчезли бесследно. Внезапно, и отыскать их так и не сумели.
Больше недели, пока шли поиски, Стефан сидел смирно на месте. Потом путь наружу вроде как открылся. Но одолели сомнения: что он станет там делать?
Здесь — профессия, работа, постоянство. Привычный, хоть и тоскливый быт. А что он станет делать там? Где применит себя? Да, есть навыки. Но после бегства его образование, полученное в колледже гетто, обнулится. Он не сможет предъявить его где-то официально. Это сразу вызовет вопросы — каким образом сумел покинуть закрытый район, потратившийся на его обучение?
В итоге — он не был уверен, что сумеет прокормить даже самого себя. Не говоря уж о том, чтобы позаботиться о двух подростках.
Малодушно? Да. И он часто впоследствии корил себя за малодушие. Но время шло. И, чем дальше,
