Вадим Панов - Хаосовершенство
С тех пор палаточный лагерь только и делал, что рос. Этой зимой в нем оставалось около трех тысяч человек, сейчас же количество «зеленых» перевалило за десять тысяч и продолжало расти. И все они искренне считали Станцию порождением дьявола.
Весомая, если вдуматься, сила.
– Вы закончили? – осведомился Бромберг.
Эмира еще раз оглядела площадь, веселых экологов, парочку снимающих их действия репортеров и кивнула:
– Никакого насилия?
– Никакого, – твердо пообещал Отто.
– В таком случае – до следующей встречи.
– Увидимся!
Кайфоград вырос, можно так сказать, из ничего: из пары домишек, что оказались за чертой полигона № 13, из заброшенного и всеми позабытого поселка. Не мог не вырасти, потому что большое строительство во все времена означало большие деньги и большое количество оторванных от дома работяг, мечтающих оттянуться после трудовой смены.
И Кайфоград вырос.
Первые его контуры появились задолго до официального объявления о строительстве Станции – от людей ведь не укроешь столь масштабное предприятие. Едва «Науком» двинул на Кольский полуостров рабочих и тяжелую технику, как среди первых, еще временных поселений строителей принялись крутиться скользкие ребята с широкими улыбками и бездонными карманами, из которых извлекались бутылки со спиртным, пригоршни веселящих таблеток и одноразовые шприцы, наполненные отнюдь не физраствором. Девочки обслуживали жаждущих в автомобильных фургонах. Чистый капитализм: есть спрос – есть предложение.
Веселая юность Кайфограда продолжалась недолго – как только на Станцию прибыл Слоновски, пушеры и сутенеры мгновенно вылетели за периметр, – однако слух о богатом строительстве уже пошел, и к тринадцатому полигону потянулись заинтересованные лица: продавцы легкой жизни, проститутки, бандиты и разведчики. Начали подниматься дома, в которых размещались ночные клубы, стриптиз-бары, дискотеки, наркопритоны и казино. А еще штаб-квартиры спецслужб и даже небольшие научные центры, загадившие местность огромным количеством датчиков. Следующей весной в Кайфограде высадился мощный десант репортеров со всего света, и стало окончательно ясно, что снести присосавшуюся к строительству клоаку не получится – в существовании городка были заинтересованы все.
Кто-то делал в нем деньги, а кто-то пытался получить хоть какую-нибудь информацию о Станции. Любую информацию: обрывки фраз, слухи, сплетни, оговорки, что допускали упившиеся работяги, – каждое слово анализировалось в разведывательных центрах мира, обдумывалось и систематизировалось. Все спецслужбы планеты пытались собрать свой пазл под названием «Станция», а потому Кайфоград процветал…
– Вот сюда, пожалуйста, товарищ майор. Пожалуйста, – суетился Залипухин. – Осторожненько, пожалуйста, товарищ майор, не наступите, извините, в дерьмо.
Эмира брезгливо перешагнула через жижу.
– Вы уж простите, товарищ майор, у нас тут удобств нет никаких, вот людишки и творят, чего пожелают.
– Далеко еще? – Голос из-под респиратора звучал приглушенно, однако начальственные нотки в нем читались весьма отчетливо. Эмира выражала неудовольствие тем, что бродяги не притащили находку к дороге, заставив ее, офицера ОКР, тащиться в глубь свалки.
– Пришли почти, товарищ майор, совсем два шажочка осталось, и… Вот тута мы его положили, смотрите, пожалуйста, товарищ майор.
Покинув экологов, кортеж отправился в «Вонючку» – поселение бродяг у котлована, выкопанного строителями Станции по просьбе муниципальных властей и уже почти полностью забитого мусором. Располагалась «Вонючка» между лагерем «зеленых» и официальной чертой города, местом считалась тихим – никого, в том числе и Эмиру, внутренние дела бродяг не волновали, а заехать пришлось, потому что предводитель бродяг, Алексей Федорович Залипухин по кличке Полфлакона, прислал Эмире неприятное известие.
Главный бродяга откинул прикрывающий тело брезент и подобострастно осведомился:
– Он?
Го бросила взгляд на лицо покойника и кивнула.
– Я сразу его узнал, товарищ майор, – засуетился Полфлакона. – Прямо сегодня утречком нашли, да… Вчерашние кучи разгребать начали, ну там, вдруг чего нужное выбросили или съедобное, вы ведь понимаете, товарищ майор, мы все тщательно разгребаем, и эту кучу тоже… Вдруг смотрим – нога торчит. В ботинке, как полагается. Потом всего откопали. Сначала не опознали, у моих-то с головой так себе, чего было, кого видели – не упомнят…
Самогон, который бродяги гнали из найденного в мусоре дерьма, сшибал с ног и крепко давал по мозгам. Настолько крепко, что, даже будучи трезвыми, они не всегда понимали, чего от них хотят. Впрочем, для тех работ, на которых их использовали, особого ума не требовалось.
– Ребята меня позвали, а я сразу смекнул, что это Мурат Шоколад, – продолжил Залипухин. – Хороший человек, мы в его клубе каждый месяц канализацию чистим.
А еще Мурат был одним из осведомителей Эмиры, и его смерть была вызовом – до сих пор никто из понаехавших в Кайфоград «крутых» не трогал официальных осведомителей ОКР.
– Нам плюнули в лицо, – негромко произнесла стоящая на шаг позади Эмиры Фатима Тураева.
– Согласна, – тихо ответила Го.
В Кайфограде ни у кого не было единственного хозяина, и Шоколад, само собой, работал не только на Эмиру – если чего узнавал, то старался донести интересные сведения до разных ушей, платили бы деньги. Однако все знали, что клуб Шоколада находится под защитой ОКР и решать возникшие проблемы нужно через Эмиру и никак иначе.
– Похоже, в городе завелся самоубийца, – добавила Фатима.
– Или же кто-то не боится ОКР.
– Товарищ майор, – подал голос Полфлакона. – Так мне за находочку полагается чего, али как? Мы, конечно, понимаем, дело государственной важности, и мы, как граждане, обязаны…
– Деньги или жратва? – перебила бродягу Эмира.
– Денежки, если можно, – осклабился Залипухин.
Го протянула ему несколько купюр, после чего повернулась к Фатиме:
– Прикажи забрать тело, похороним Мурата как положено.
* * *Анклав: Франкфурт
Территория: Palmenviertel
Собор Святого Мботы
Старые привычки плохо сочетаются с новыми заботами
– Сорок Два и раньше не особенно жаловал храмовников, но в последнее время едва ли не открыто призывает к их уничтожению.
– И что? – лениво поинтересовался Джезе. – Пусть от этих проблем у СБА голова болит. И у храмовников, чтоб их духи Лоа поимели.
Позади коммуникатора, на экране которого торчала озабоченная физиономия монсеньора Джошуа Таллера, томно ласкала себя Зара. Московский архиепископ Католического Вуду позвонил, мягко говоря, не вовремя, но отказать в разговоре Джезе не мог – накинул сорочку, уселся к монитору, однако то и дело поглядывал на расположившуюся на кожаном диване соблазнительницу.
– В Занзибаре появились агитаторы, – хмуро продолжил монсеньор Джошуа. – Подбивают народ идти на Мутабор. Люди слушают их, а потом спрашивают: как реагировать? А я спрашиваю тебя.
Потому что дело слишком щекотливое, чтобы решать самому. Если тритоны и в самом деле готовят мощную атаку на Мутабор, то монсеньоры должны согласовать позицию, объяснить пастве, угодно ли данное безобразие духам Лоа или следует остаться в стороне. Только вот позиций у высших иерархов Католического Вуду может оказаться две: разногласия между Ахо, настоятелем храма Иисуса Лоа, и баварским архиепископом Папой Джезе зашли слишком далеко.
– Ты должен высказаться, Джезе, люди ждут.
Заре надоело поглаживать ноги. Она медленно подняла юбку и запустила правую руку меж полных бедер. А пальцы левой руки задумчиво теребят грудь, еще прикрытую полупрозрачной блузой.
– Думаю, мы не должны поддерживать атаку на Мутабор, – растягивая слова, произнес Папа и провел рукой по шее.
– Храмовники относятся к нам хуже, чем к мусульманам, – осторожно напомнил Джошуа. – Больше они ненавидят только тритонов.
Рот смуглянки приоткрыт, язык играет с полными губами.
– И тем не менее мы не должны поддерживать атаку, – с нажимом повторил Джезе.
– Почему?
– Потому что мы, дружище Джошуа, такие же странные и непонятные обывателям существа, как и храмовники.
Блузка уже на полу, и взгляду Папы открыта прекрасная, крепкая грудь с крупными черными сосками. Пальцы архиепископа сжимаются в кулак, однако Таллер думает, что жест стал следствием их разговора.
– Не согласен! Мутабор – закрытая секта, а мы контролируем целые страны и больше двух миллиардов человек. Миллиарды обывателей, Джезе! Это противоречит твоим словам. Мы понятны людям.
А как еще мог ответить истинно верующий?
– В данном случае, дружище, размер не имеет значения. Наша молодая и сильная вера делает нас непонятными для индусов, мусульман и китайцев. На нас легко указать пальцем, так же, как сейчас указывают на Мутабор.
