Александр Тюрин - Яйцо Чингисхана или Вася-василиск
— Ну что, линяешь? — уточнил санитар. — В больнице оставаться не советую, до понедельника никто тобой заниматься не будет, а до той поры и так все живет. Жрачка у нас хилая, так что не надейся.
— По тебе не видно, что хилая, скоро уже ряха треснет, — почти мысленно произнес Василий и побрел на выход.
Когда он был у самой двери, слова санитара заставили его оглянуться и встрепенуться.
— Эй, мужик. Двести баксов, кстати, я у тебя взял. За охрану так сказать.
— Как это двести, какую-такую охрану? — сглотнув возмущение, спросил Василий.
— Ну, лежал же ты здесь словно какашка, а я тебя сторожил, чтобы никто твое достояние не спиздил. Тут вообще такое творится — яйца могут у пациента оторвать. Знаешь, сколько сейчас органы стоят на этой самой Гонконгской бирже?
Василий потрогал свои органы и поежился, но потом даже повеселел, что отделался дешево — всего парой сотен долларов.
Было около часа ночи. Когда он подходил к метро, его замел патруль. Может, что-то сбойнуло в канале связи, но из банка эмвэдэшных данных не пришло никакой обнадеживающей информации на Василия. Так что его продержали в КПЗ до вечера следующего дня, заодно просвечивая и сканируя на предмет ОВ, ВВ, опасных устройств типа гамма-излучателей и киберимплантов, перекодирующих мозг.
Его отпустили, когда в участке кто-то догадался еще раз связаться с банком данных. Но все равно пришлось оторвать от сердца еще 200 мозолистых баксов — иначе проверки длились бы минимум пару недель.
С удобством располагаясь на сидении в вагоне метро, Василий Самуилович был уверен, что на этом его мытарства закончились. Так оно и казалось до поры до времени. Но неожиданно на переходе между станциями поезд встал и тут же погас свет. Стало донельзя жутко, однако вскоре зажглись маленькие красные лампочки аварийного освещения. А потом послышался шум. Как будто кто-то открыл очень большой водопроводный кран с насадкой аэрации.
И в самом деле вскоре мощный поток воды захлестнул поезд, заставив его попрыгать, а стоящих и даже сидящих пассажиров попадать. Лишь немногие женщины смогли тоненько закричать, еще несколько слабонервных описалось со страха, а кто-то даже обкакался, сильно ухудшив качество замкнутого пространства.
— Спокойно, товагищи, — картавя, произнес военный в чине майора,вагон совегшенно гегметический. Вы посмотгите, какие мощные стекла, это настоящие иллюминатогы.
Мужественный офицер поднес фонарик к одному из «иллюминаторов» свежеспущенной подводной лодки. За стеклом как раз проплыл труп, у которого голова была насквозь пробита трубой.
— Ну что же, бывает. — бодро произнес бывалый военный, вселяя уверенность в остальных пассажиров. — На войне бывает, что голова в одном месте, а яйца, пгошу пгощения, за тги километга остались.
— Есть ли связь с поверхностью? — спросил кто-то на манер подводников и как раз по поезду пролетел голос машиниста. — Граждане москвичи и гости нашего города, со станцией связаться не могу, но воздуху в каждом вагоне хватает на шесть часов не слишком активного дыхания. Так что, товарищи и дамы, не занимайтесь со скуки сексом и спортом.
Но уже через три часа некоторые пассажиры потеряли моральнопсихологическую устойчивость, покраснели и стали делать вид, что задыхаются. Военный начал показывать, как можно дышать по минимуму, одними порами кожи, именно так он делал вместе со своей ротой, когда моджахеды применили против нее самые жуткие газы.
Через четыре часа майор угрожал паникерам расстрелом. Через пять с ним первым случился обморок.
Через шесть часов воду из тоннеля еще не откачали, но подали воздух по шлангам. Полное освобождение состоялось только в воскресенье вечером. Пассажиров-подводников, пострадавших в результате крупномасштабной диверсии, развозили по домам специальные автобусы, показанные телевидением. Однако, когда провожаемый телекамерой, Василий вошел в парадную, на его плечо легла тяжелая рука. Он обернулся и увидел человека совершенно определенной наружности. Золотой клык вампира, чуб переменного цвета, медальон с голографическим глазом и бугры стероидных мышц выдавали в нем Робин Гуда 21 века, то есть цивилизованного рэкетира.
— Василий Самуилович, нам надо пообщаться, — произнес человек,внушительно перекатываюсь массивным телом с носок на пятки. — Ваши доходы резко увеличились. Нам это известно и не надо скромничать. Деньги могут стать злом, могут испортить вашу личную жизнь, но мы знаем, как сделать так, чтобы вы получали от них одно удовольствие.
— Кто это вы? Политбюро ЦК КПСС?
Человек поднес к лицу Василия большой кулак, но не для того, чтобы напугать. Кулак просто служил визитной карточкой, на большом пальце была голографическая радужная татуировка, изображающая сидящего орла с буквой "У" на груди. Справа от птицы была поставлена на попа атомная бомба, слева имелась книга. Такую татуировку не стоит подделывать, за фальшивку в зоне убивают лопатой, а на воле гранатой, но в любом случае сдирают кожу с ложным изображением.
— Университетская группировка? — на всякий случай уточнил Василий.
— Она самая.
Вася знал, что в этой могущественной банде состоят даже профессора и студенты-отличники.
— Мы возьмем вас вместе с вашими доходами под нашу охрану.Рэкетир немедленно внес фамилию, имя, отчество и год рождения «клиента» в свой микрокомп, а также примерную сумму дохода. На экранчике сразу возник готовый договор между В. С. Рютиным и некоторой организацией с условным названием.
— Мы, Василий Самуилович, обеспечиваем защиту от криминального мира, наездов то есть, надежное обращение ваших денег, эффективное их вложение, немедленный возврат выданных вами займов, получение кредита под разумные проценты. Ну и так далее, полный сервис. Примерный перечень услуг я вам сейчас распечатаю.
Из прорези микрокомпа вылезла небольшая бумажка. Университетчик развернул ее — она была сложена вчетверо и оказалась в итоге нормального формата А4, даже без заметных сгибов.
— Во сколько мне обойдутся ваши, так сказать, услуги? — вяло спросил Василий, вертя в руках бандитский перечень.
— Двадцать процентов от каждого денежного поступления. Вы можете сегодня не расплачиваться, хотя скажу, что потом это будет дороже. Мы берем полупроцентную пеню в день за отсрочку. Другие подобные организации, кстати, до одного процента. Но мы уважаем деньги наших клиентов. Так вот, в случае задержки выплаты, через месяц первое физическое предупреждение, через два месяца — последнее.
Василий сразу представил свой расчлененный труп, валяющийся в мусорном баке вперемешку с гнилой рыбой и гондонами. Неприятное зрелище.
— Но расписаться нужно сейчас. — неторопливо рассказывал университетчик. — Приложите указательный палец прямо к экрану, у него сканирующая поверхность — и это будет вашей подписью под договором.
Василий растерянно посмотрел на палец и, не найдя ничего лучшего, почесал им в ухе. Затем пробовал проскочить к лифту, но университетчик броневым щитом тут же заслонил дорогу.
— Не будем ссориться, Василий Самуилович. Нам ведь еще долго работать вместе — я ваш личный куратор. И я не хочу хоронить вас в скором времени. Честно говоря, не люблю я этого. Вот вчера провожали одного приятного гражданина в крематорий, нелепая случайность произошла с ним, вдруг его зажало между двух дверных створок на выходе из лифта, а кабина еще поехала и… хрясь — в морге сшивали две половинки. — Университетчик слегка засопел, похоже, что вспоминаемая сцена доставила ему эстетическое удовольствие. — Хорошо сшили гражданина, крепко… но лучше мы вместе выпьем лет эдак через тридцать, провожая вас на пенсию. «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они,»— так кажется у классика.
И Василий решил не сражаться с непреодолимой силой.
— Ладно, давайте ваш экранчик. А вот двадцать процентов… надеюсь, мои деньги вас испортят.
Куратор не обиделся.
— Я понимаю ваши чувства. Вот вам, для укрепления атмосферы сотрудничества, маленький подарочек от фирмы.
Бандит-университетчик учтиво вручил новому подопечному говорящую конфету в виде девушки. Конфета нашептывала: «Съешь меня, дорогой, я вся — твоя», опять напоминая Василию о манящей незнакомке и в противовес словам рэкетира только усилила горечь обиды. Университетчик растворился в ночной тьме, нисколько не опасаясь патрулей и сообщив напоследок контактный телефон и свое прозвище. Звали его Аристотель.
Пока Василий поднимался с первого этажа, он из пожухлого листика превратился в яростного негодующего монстра. Уже в прихожей он заметил, глянув в зеркало, что его лицо украсила красная сетка прожилок, а глаза порыжели. Опять, опять!
Не снимая куртки и ботинок он прошел на кухню. Там Асия Раисовна колдовала у плиты.
— Устал, котик, — проворковала она, нисколько не обращая внимания на его «полосатость». Так же и он не обратил внимания на синяк у нее на скуле и разбитую губу. Она просунула ему руку под куртку, а затем и под футболку. Он левую руку положил ей на ягодицу, другой опрокинул в рот рюмку «Абсолюта», следом кинул туда же котлету прямо со сковородки. Затем бесцеремонно и грубо ухватился правой рукой за женскую выпуклость, оставляя жирные следы на ткани халата. Ну и потащил Асию Раисовну к столу.
