Александр Тюрин - Яйцо Чингисхана или Вася-василиск
Все прошло совершенно автоматически. Он увидел лиловое небо и оранжевую вспучивающуюся землю, шипящую и извивающуюся грязь. Он знал, что любовь завершится смертельным поединком. И тот, кто победит, устроит из трупа побежденного любовника уютное гнездо для воюющих и пожирающих друг друга лярв. Те личинки и личинки личинок, которые уцелеют, прогрызут высохшую оболочку и вылезут наружу в Большой мир, чтобы встретиться, может быть, через сто лет. Но опять-таки для войны. Друг с другом или с кемто еще.
Василий с каким-то звериным урчанием опрокинул Асию на кровать, халат разошелся, оголив добротную мякоть. Он почувствовал каналы, спешно прорастающие в его теле, один из них понес буйную пробойную силу, нацеливая ее на вход в женский организм.
Но напрягшийся «прибор» был перехвачен ее рукой. Ладонь сжалась, и все тут же вылетело из него, как из тюбика.
Василий, матюкнувшись, опустился на диван, а Асия Раисовна вылетела из его комнаты, как воздушный шарик под порывом ветра.
Несмотря на разрядку, все тело было в напряжении. Василий поискал свой экстраморфин, но, похоже, Асия Раисовна выбросила заветный пакетик вместе с пачкой сигарет. Он хлебнул из бутылки с надписью «Водка язвенная». Потом стал собирать конструктор юного сексиста, но не хватило терпения, и «пожилой сексист» с яростью разбросал детали по комнате. Решил было покурить, но за сигаретами надо было двигаться в прихожую, где в кармане куртки лежала пачка «Екатерины Великой».
Дорога вела мимо ванной. Дверь выглядела незапертой, за ней плескалась вода. Бабья мякоть была там.
Василий рывком распахнул дверь. Асия стояла у раковины, но разом отшатнулась к стене. Халат ее был распахнут.
Он обхватил ее, раскорячил, почувствовал волну ярости, разворачивающую все его каналы, успел увидеть в зеркале свое лицо в сетке красных прожилок, может быть, более тонких и бледных чем в прошлый раз. Затем засадил окаянный отросток в «приемный покой» и стал блудно ворошить там. Канал чего-то вытворял, но Асия Раисовна справилась и подавила стон возмущения.
Заканчивали они уже на полу, все в той же ванной, благо, там поролоновоый коврик имелся. Ему хотелось ворваться в каждую ее клеточку, разорвать ее всю, но он не смог преодолеть запретов на каннибализм, поэтому в финальной сцене просто надавал партнерше по физиономии и похлестал скрученным мокрым полотенцем ее мягкую задницу.
Зверь поднял голову к лиловому небу и победно заревел. Краем глаза Василий успел заметить, что Асия слизывает капельки крови с разбитой губы и улыбается.
«Чтобы тебя лярвы сожрали, толстомясую», — сказал он напоследок. Кажется, сочетание экстраморфина и водки опять принесло бредовые результаты, как и тогда, в июне.
Однако спал Василий хорошо и приятно, без кошмаров. Утром он нашел на кухонном столе завтрак, оставленный заботливой Асией Раисовной. В этот день ему работалось гораздо лучше.
Для воссоздания динамического единства оставалось согласовать с десяток параметров, но теперь он уже уловил суть. Тридцать тысяч дочерних объектов сильно напоминали мелких гаденышей-лярв, которые беспрестанно дерутся и выедают тело родителя, однако стремятся совместно повышать ПОТЕНЦИАЛ ВЫЖИВАЕМОСТИ.
Динамическое единство стало складываться, когда Василий придал трем подсистемам несколько отличающиеся функции. «Желток» стал силовым источником, «белок» общеструктурным координатором, а «скорлупа» — защитным и формообразующим механизмом.
Теперь удалось применить методы сложносимметричного моделирования, разработанные «Майкрософтом» и Геттингенской школой.
Чтобы предотвратить одновременное разрушение всех объектов под воздействием непредсказуемого «белого шума», Василий еще более усложнил модель, внеся состязательность и обучаемость в поведение объектов. Теперь при сколь угодно опасной атаке хаотической внешней среды погибали не все «лярвы», а только более уязвимые. Остающиеся же лишь делались более устойчивыми, соответственно рос и потенциал выживаемости.
В тот день, когда в Франкфурте начались мирные переговоры между командованием исламистов и немецким правительством, Василий завершил основную часть работы. Впрочем, забугорные коллизии и катаклизмы так и не приковали его внимания, он даже не обратил внимания на то, что его родня, живущая в маленьком мекленбургском городке, не столь уж удалена от места главных разборок. Василий скорее беспокоился о том, как будет тратить деньги, каковые предстояло получить по завершению главного этапа работы.
Главный этап завершился еще до обеда. Но Василия заставили ждать до конца рабочего дня. Почему не подождать, отчего не попретворять мечты в четкие планы-графики близкого отдыха? И даже бубнеж радиоточки не был помехой сладким мыслям. А после обеденного перерыва оно вовсю гудело о том, что мирные переговоры сорваны, что Франкфурт переходит под контроль боевиков, которые удачно использовали передышку, что правительственные силы под натиском «Волков Пророка» покинули еще несколько районов города, что исламисты используют захваченные банковские документы и электронные носители информации в своих целях, что начинается новая фаза финансового кризиса. Но Василий был спокоен несмотря на все запугивания — он знал, что наличные баксы ни при каких потрясениях не пострадают — и был в общем-то прав.
Однако под конец кинули ему лишь 2000 долларов: если считать вместе с авансом, только половину указанной в контракте цифры. И когда в руках Василия оказалась сумма, куда меньшая чем та, что могла возместить весь морально-психологический износ, он вспыхнул и задымился.
Недовольный работник грозно завис над бухгалтершой, но та скромно сказала, что выполняет поручения шефа, у которого имеются некоторые претензии к отработке контракта. Василий несколько стух, поскольку понимал, что, следуя букве договора, его можно прихватить сотней различных способов. А черноокая красавица-секретарша с удовольствием сообщила, что шефа сегодня уже не будет, да и завтра, в пятницу, тоже. Сами понимаете, у правоверных выходной. Так что, до понедельника.
— В вопросах отдыха я солидарен со всеми тремя религиями. — известил Василий. — Так что, в самом деле, до понедельника.
Когда он проносил свое тело сквозь контроль на выходе, мозги сжало спазмом. А когда Василий вышел на улицу и прошел метров этак двадцать, не более, свет вдруг ушел из глаз, оставляя весь мир во тьме и небытии. Последняя мысль была о деньгах, лежащих в заднем кармане брюк.
Очнулся он, потому что было жестко и холодно. Вскоре Василий понял, что лежит на каталке в каком-то мрачном холодном помещении со стенами из бетонных блоков — то ли в приемном покое, то ли в морге.
Щека сильно болела, Василий дотронулся пальцем — что-то липкое, или кровь, текущая из рассеченной кожи, или… фу, даже страшно подумать. Потом рука трепетно метнулась к заднему карману брюк — о, блин, хорошо-то как,деньги все еще лежали там тугой пачкой.
Неподалеку щебетало радио, что исламисты блокировали неподалеку от центра города Франкфурта крупное подразделение бундесвера и сейчас применяют для его уничтожения опознающие миниракеты с расщепляющимися боеголовками, что правительственная танковая колонна не смогла пробиться на помощь осажденным и отступила, понеся большие потери, что правительство Турции открещивается от причастности к снабжению оружием «сил Ислама в Европе», что боевики базируются в новых исламистских государствах, чье образование Запад поддерживал в девяностых годах, что по непроверенным данным предводитель «Волков Пророка» Мехмет Айдин получил легкое ранение во время последних боев.
Еще радио сообщило, что в Атлантическом океане затонуло судно со стотонным собранием творений скульптора Железнякова, а в Папуа-Новой Гвинее террористы съели французского посла. Причем, по ошибке, приняв его за американского.
Василий стал слезать с каталки, но тут его остановил грубый голос:
— Лежать. Щас мент придет, он тебя оформит. — Голос принадлежал квадратному санитару, лениво выдувающему большие зеркальные пузыри из здоровенного комка баббл-гам, катающегося у него в пасти.Будут кокументы в порядке, сможешь слинять, если нет — они тебя заберут и станут твою морду лечить у себя в застенке.
— Спасибо, я свою морду лучше сам полечу.
Угрюмый мент пришел через полчаса. С Василием все обошлось, но какого-то переломанного гражданина сержант сбросил с каталки, сковал вдоль и поперек кандалами-самохватами и потащил за собой. Экранчик ментовского микрокомпа показал, что у калеки просрочена московская регистрация.
— Ну что, линяешь? — уточнил санитар. — В больнице оставаться не советую, до понедельника никто тобой заниматься не будет, а до той поры и так все живет. Жрачка у нас хилая, так что не надейся.
— По тебе не видно, что хилая, скоро уже ряха треснет, — почти мысленно произнес Василий и побрел на выход.
