Карина Вран - Свето-Тень
Я уставилась на криога. Теперь слепой бездонный глаз укоряющее глядел на меня. Брендон не стал дожидаться вопроса.
— Ты, как обычно, была без сознания. Знаешь, это уже становится дурной привычкой. Он как-то странно дернулся и замер. Наверно, ему вживляли механизм самоуничтожения — и он сработал.
— Черт! — выругалась я. — Нет. Только теперь дошло. К его сердечной мышце был подсоединен микрочип. Я блокировала его сигнал, но не обратила внимания. А как только перестала…
— Возможно, это и к лучшему, — невесело усмехнулся он. — Мне не придется его убивать. Ты многое узнала?
Я устало кивнула головой.
— Достаточно. Только очень хочется поесть и поспать. А потому… Дай-ка.
Я протянула руку к лазеру. Брендон послушно, правда, слегка недоуменно подал его мне.
— Решила поглумиться над трупом? — поспешил он скрыть шуткой свое замешательство.
— А то. Я такая.
Лазер вырезал аккуратный квадратик на левом боку «одеяния» криога. Металл отвалился, обнажая небольшой прибор. Я выстрелила в него. Труп поверженного врага шатнуло в сторону — лианы, сдерживающие его, истлели. Несколько секунд он раскачивался, будто бы в посмертном аритмичном танце, а после рухнул на землю.
— Сэр Брендон! Леди Калли! — одновременно завопили Звезды. Я улыбнулась и (в который раз?!) потеряла сознание.
Мне привиделся Жасп — родной, безумно давно утраченный мир криогов. Память о планете искусственно вживлялась в мозг каждому новорожденному: дом, облик которого они обязаны были сохранить в вечности. Безбрежный океан с единственным материком, захватывающим экваториально-тропическую зону, дал жизнь многим видам, но лишь один эволюционировал сказочно быстро, сказались бесчисленные вспышки на желтой звезде, слабый озоновый слой и, как следствие, воздействие гамма-лучей. И уже через несколько тысяч лет криоги дерзнули выйти в космос. Когда корабли, разлетевшиеся, будто искры от костра, достигли новых миров, они не смогли связаться с Жаспом. Лишь через годы они узнали, что Жасп погиб, его уничтожили без объявления войны. Паспус, Древние — в итоге окрестили разрушителей криоги. С ненавистью, страхом и уважением. И потому практически с рождения криогам вкачивали в долговременную память нереально лазурное море, папоротниковую растительность, изумительно синие небеса и прекрасные строения: криоги были замечательными архитекторами, с очень развитым чувством гармонии.
С высоты птичьего полета Айрин показался так себе: беспорядочное нагромождение разноцветных башенок и белоснежных шпилей, со всех сторон окруженных джунглями, а в центре — пять маленьких озер (или луж-переростков), будто какой-то великан оставил отпечатки своих пальцев.
Сквозь видения о Жаспе я смутно различала шелест струй дождя о борта флаэреля, здесь же было спокойно и сухо, лишь бело-голубой со звездой флаг Империи чуть колыхался над самым высоким шпилем.
— Сердце мира, — заметив, что я очнулась, Брендон улыбнулся. — Чувствуешь полное единение с природой.
Я рассеянно кивнула. Да уж, полное единение. Ничего, что силовое поле протяженностью в несколько километров полностью ограждает Айрин от воздействия той самой природы?
Мне вспомнилось щемящее чувство восторга от полета над горами Раута: те исполины, подпирающие небеса, много сильней растревожили душу.
Флаэрель заложил последний вираж перед посадкой.
— Что с телами Стайра и Милена? Их извлекли? — спросила я.
Кажется, Брендон удивился вопросу. А может, его расстроило напоминание о смерти телохранителей. Он облизнул губы, подпер лоб рукой и чуть нервно ответил:
— Точно не знаю. Партию я отослал. Думаю, завтра их останки кремируют.
— Я хочу присутствовать при этом, — не поднимая глаз, сказала я.
Брендон медлил с ответом.
— Они погибли вместо меня.
— Хорошо, — согласился он. — На рассвете. Я приду за тобой.
Больше мы не разговаривали. Он проводил меня до Аметистовой башни, ставшей ненадолго моим домом, и до боли сжал мою ладонь. Трое из шести телохранителей, следовавших за нами, остались охранять мой сон. Но я не спала. Вплоть до того момента, как воздух подернулся золотистой дымкой рассвета, я заполняла чистые листы мелким и не слишком понятным почерком. Что-то подсказывало мне, что другой возможности не будет. И лишь первые лучи далекой Капеллы вынудили меня упасть, не раздеваясь, на расстеленное ложе. Спасительное забытье длилось не более пятнадцати минут.
Переливчатая трель возвестила о приходе Императора и о неизбежности новых кошмаров.
День 16.
Я вновь и вновь вспоминала Ривал, тот чудный безоблачный день, закончившийся столь трагически, запах горелого мяса…
Кроме нас с Брендоном на площадке у неприметного серого здания присутствовал весь личный состав охраны Императора, расквартированный в Айрине. Я была единственной женщиной. По дороге Брендон объяснил мне, что традиционно женщины не допускаются сюда, к этому простенькому домику. Он вещал что-то о гуманности, а я лишь понимала, что матери, жены и сестры лишены возможности проститься с близкими. Конечно, они проводят последнюю ночь рядом с почившим, но…
Не лезь со своим уставом в чужой монастырь, Ирочка. Они так живут.
Люди на площадке расступились. В полном молчании восемь мужчин в форме внесли два белых с черной траурной лентой прямоугольных ящика. Офицер протянул нам с Брендоном сложенные имперские флаги. На мгновение взметнулись полотнища и опустились на безликие гробы. Брендон преклонил колено, я последовала его примеру. Ящики с телами Милена и Стайра внесли в недра их последнего приюта. Никаких залпов и прощальных речей, просто общая скорбь, поделенная поровну.
Кажется, я поняла, почему женщины не принимают участия в церемонии — слишком жестоким показался бы им этот ритуал без утешений и слез.
Наконец, Брендон встал, протянул мне руку, помогая подняться.
— Нас ждут.
Его заявление ничуть меня не удивило. Впрочем, если бы не его инициатива, я бы сама настояла на собрании высших чинов Империи: ведь я намеревалась перевернуть ее вверх тормашками.
Собрание Малого Императорского Совета.
Я хотела быть краткой, безумно мало времени до рассвета, впереди вторые сутки без сна, но, чувствую, у меня не получится.
Лорд Телли, ближайший советник Императора. Белесые клочки волос вокруг обширной лысины и испещренное морщинами лицо. Тщательно маскируемое недоверие во взгляде. Как и подавляющее число присутствующих, Телли достался Брендону по наследству от отца. Возможно, наиболее крепкий орешек в здешнем зверинце.
Лорд Кайс, сравнительно молодой и энергичный министр внутренних дел (сразу оговорюсь: настоящие звания Лордов невозможно коротко и ясно перевести на русский, так что я их… упростила). Он сидел по правую руку от Телли, и казался полной его противоположностью: от густой шевелюры до добродушной улыбки. Правда, закралось подозрение, что добродушие малость наиграно, но в целом — приятный человек.
Следующим за длинным овальным столом расположился Сэр Ивенс-Атир, самый высокородный из собравшихся (не считая, конечно, Императора и, как ни странно, меня). Сэр Ивенс приходился Брендону троюродным дядей. По совместительству он являлся проконсулом Вельзевула, изначально не приспособленного для людей мира. Так и болталась бы ближайшая планета EV Ящерицы в космосе одинокой скалой, но на ней обнаружили богатейшие залежи драгоценных камней, столь любимых аристократией. Теперь треть Вельзевула — вечноцветущий сад, остальное — прииски. Сэр Ивенс-Атир входит в десятку состоятельнейших людей Империи. Я не заметила особого энтузиазма в Сэре Ивенсе, он явно хотел поскорее расквитаться с делами и вернуться к своей необременительной должности. Высокий и тучный, он, несомненно, производил внушительное впечатление.
Когда Брендон представлял следующего участника, мое сердце пропустило пару ударов. Напротив Лорда Телли сидел и ехидно улыбался ненавистный мне Лорд Гейзел. Я поспешила отвести взгляд, слава богам, память у меня хорошая, инаугурацию я помню отчетливо.
Единственная женщина в зале, Леди Милен с первого взгляда показалась холодной и неприступной. Чуть орлиный профиль и иссиня-черные волосы без седины (но не без краски), отсутствие макияжа и бледно-голубые ледяные глаза. От нее не ускользнуло удивление на моем лице при упоминании ее фамилии. Несколько в нарушение регламента она спокойно произнесла:
— Я его мать.
Для женщины, пережившей гибель сына, она держалась на редкость уравновешено. Леди Милен занималась финансами Империи, а также инфраструктурой Консула I. Проще говоря, имперский казначей.
Места в зале, да и за столом, было еще предостаточно, большинство почти неосязаемых воздушных кресел пустовало. Мне осталось ознакомиться лишь с двумя приближенными к власти.
