Чайна Мьевиль - Железный Совет
– Что тебе нужно от этого сброда? Ты же был в городе… ты знаешь, что нас убьют, если мы вернемся.
– Их, может, и убьют, – пожал Дрогон плечами. – Они сами знают, что делают. Кто я такой, чтобы им указывать? Они уже не могут остановиться. Раз встав на рельсы, будешь идти по ним всю жизнь. Им нельзя сворачивать.
«Тоже мне довод, – подумал Каттер. Кажущаяся инертность Совета ужасала его. – Если бы они посмотрели внимательно, то сразу поняли бы, что ошибаются… но они упорствуют, хотя и знают, что не правы… и это упорное стремление поступать вопреки фактам помогает им изменить реальность». Такой метод принятия решений в корне отличался от его собственного, он просто не умел так думать. Какой путь был более рациональным? Каттер не знал.
Железный Совет шел через сплошной туман. Овраги, пригорки и рощицы будто складывались из капелек висевшей в воздухе влаги за миг до приближения поезда и таяли, едва он проходил.
Смутно различимый пейзаж, местами такой знакомый, пробуждал забытые воспоминания. Это были нью-кробюзонские земли. По кустам боярышника, стряхивая с веток капли, порхали чижи. Это была нью-кробюзонская зима. До города оставалось несколько недель пути.
– Однажды, много лет назад, с нами шел один человек, – сказала Анн-Гари Каттеру. – В то время мы еще не стали Советом, к нам явился Паук и открыл нам тайны. Тот человек спятил и говорил только о Пауке. Он был вроде пророка. Но скоро он всем надоел, а потом на него вообще перестали обращать внимание. Мы его даже не слышали. Он говорил, а мы не слышали ни единого слова. Так и ты. «Поворачивайте, поворачивайте». – Анн-Гари улыбнулась. – Мы больше не слышим тебя, парень.
«У меня была миссия, – думал Каттер. – Я ее провалил». Ему не помогало сознание того, что его возлюбленный не ожидал ничего другого.
Каттер превратился в призрака. Его уважали – ведь он был одним из тех, кто пересек континент, чтобы спасти Железный Совет. Его нынешнее отступничество и настойчивые предсказания гибели Совета встречали вежливым молчанием.
«Я – призрак».
Каттер мог уйти. Он мог взять любую лошадь из общественных конюшен и ускакать. Он мог направиться к предгорьям, найти там заброшенную тропу, по ней выйти в Строевой лес и оттуда в Нью-Кробюзон. Но он этого не сделал.
«Побуду пока здесь», – была его единственная мысль. Бегство он решил отложить на крайний случай.
Он видел карты. Совет продолжит движение на восток, оставляя в земле дырки от костылей и полосу спрессованной путями глины, снова и снова пуская в оборот рельсы и шпалы, пока не доберется до остатков дороги в нескольких десятках миль к югу от Нью-Кробюзона. Там они переведут поезд на старые пути, поддадут жару и в считаные часы будут в городе.
Каттер припас бегство на крайний случай. На потом.
– Мы надеемся, – говорила Анн-Гари.
«Быть может, она права. Поезд придет, остатки Коллектива восстанут, правительство падет».
Оказалось, что на этих сырых землях жили и другие люди. Раз в два-три дня Совету попадались деревянные дома фермеров на вершинах холмов. Под крутыми склонами, где подъем становился пологим, – несколько акров обработанной каменистой земли. Фруктовые сады, огороды, загоны для грязно-серых овец. Обитатели ферм и отдаленных хуторов приходили взглянуть на Железный Совет, пока клались пути. Эти люди, с молочно-белой кожей от близкородственных браков, глазели на состав, даже не подозревая, что присутствуют при историческом событии. Иногда они приносили товары на обмен.
Наверняка были и города, где фермеры сбывали произведенное ими, но Совет не видел ни одного. Слух о нем – о беглом поезде, приближающемся с запада в окружении горделивой армии беспределов и их детей, – облетел всю болотную страну.
«В Нью-Кробюзоне наверняка тоже узнают. Может, на нас скоро нападут».
– Слышали? – спрашивала их одна беззубая фермерша; она предложила им ветчину, закопченную на яблоневых дровах, в обмен на их деньги (таинственные дублоны с Запада) и кусочек поезда на память (ей дали зубчик смазанной маслом шестеренки, и женщина взяла его с трепетом, как священную книгу). – Я про вас знаю. Слышали?
Она буквально настояла, чтобы Совет проложил путь прямо через ее жалкий клочок земли.
– Тогда мне и пахать не надо будет. Слышали? Говорят, в Нью-Кробюзоне беда.
«Наверное, Коллектив пал. Или перешел в наступление. Кто знает».
Дальше на восток – и стало ясно, что это за беда.
– Война кончилась, – сказал им один человек, чье пастбище превратилось в вокзал, а крыльцо – в платформу.
Его ближайшие соседи покинули свои низинные владения и проехали много миль, чтобы своими глазами увидеть Железный Совет. На полях земледельца возникли боковые пути, и вокруг них толклось множество мужчин и женщин. Фермеры и охотники из пустоши с суровым удовлетворением наблюдали за ними.
– Войне конец, – говорил он. – Так я слышал. Воевали-то с Тешем али как? Ну вот, война кончилась, мы победили.
«Мы? Мужик, ты в Нью-Кробюзоне-то отродясь не был. Ближе чем на сто миль не подходил».
– Они сделали что-то и победили, и теперь Теш просит мира. А я почем знаю, что? Чего-чего? Какой такой Коллектив?
Нью-Кробюзон что-то сделал. История возвращалась. Тайная миссия, говорили одни; наемное убийство, твердили другие. Чему-то был положен конец, жизнь изменилась, на тешан нашлась управа, их принудили к переговорам или даже к капитуляции.
«Что-то изменило планы Теша? – криво ухмылялся про себя Каттер. – Подумать только». Похоже, что победа в войне усилила влияние парламента и мэра, лишив Коллектив всякой поддержки. Тут уж было не до ухмылок. О таком тошно было даже думать.
– Забастовщики? Им конец. Правительство разобралось с ними.
Беглецы из города рассеялись по мокрым от дождя трясинам. Они приходили в деревни, мимо которых шел Железный Совет, и оставались там; заселили даже заброшенные поселки, выросшие в степи во время железнодорожного бума. Нередко рабочие стаей муравьев спускались с холмов на равнину, где клали рельсы на утоптанную тропу или возрожденную проезжую дорогу. Новые посельчане высыпали из бывших салунов, борделей и церквей и смотрели, как в считаные часы – Совет набирал скорость с каждым днем – укладчики наводили стальной путь поверх гужевой дороги и поезд проезжал там, где раньше видели лишь верховых бродяг да дилижансы.
– Вы слышали?
Одни и те же истории приходилось выслушивать десятки раз. Среди беженцев наверняка были те, кто жил на парламентской территории, но никто в этом не признавался: все назывались коллективистами, спасавшимися от милиции.
«Да уж ты-то, конечно, не врешь, – думал насмешливо Каттер. – Самый что ни на есть заводила, как и божишься».
– Вы слышали?
«О том, что война кончилась, Теш разбит, мэр снова у власти, с восставшими расправились и Коллектив уничтожен? Да, слышали».
Хотя сомнения все равно оставались.
Их привечали в этих остаточных городах, предлагая секс и нью-кробюзонскую стряпню.
– Зачем вы здесь? Вы разве не слышали? Слышали? Никакого Коллектива больше нет. Одни подонки, какие-то террористы засели в Собачьем болоте, у них лишь несколько улиц во всем городе.
– А я слышал другое – что они еще живы и сопротивляются.
– А вы идете на помощь, идете сражаться за Коллектив? Я-то ни за что туда не вернусь. Там же настоящая война.
– А я вернусь. Можно с вами? Можно, я с вами?
Некоторые новоявленные скитальцы из числа молодежи решали примкнуть к Совету и возвратиться в Нью-Кробюзон, не выдержав и нескольких недель изгнаннической жизни.
– Расскажите нам про Железный Совет! – требовали они, и их новые сограждане рассказывали все, что знали сами.
Ходили и другие, невесть откуда взявшиеся, поразительные слухи.
– Вы знаете, – донеслось до ушей Каттера, – такого големиста – Иуду Лёва?
– Что? – переспросил он, подходя к беженцу, который это сказал.
– Големист Лёв, он собрал целую армию искусственных людей. Он делает их из глины в своем погребе и уже столько понаделал, что может захватить власть в городе. Его видели на окраине Нью-Кробюзона, рядом с товарной станцией, возле путей. Он что-то задумал.
Чем ближе они подходили к городу, тем больше узнавали от беженцев.
– Все кончено, – сообщил один. – Коллектива больше нет. Боги, как это грустно.
В ту ночь Каттер искал Дрогона и понял, что мастер шепота исчез. Он прошел весь поезд, спрашивая о Дрогоне у каждого встречного и прося передать ему, чтобы тот нашел его сам, но безрезультатно.
Конечно, шептун мог сесть на коня и отлучиться по своим делам, отправиться на охоту или просто поразмяться, но Каттер как-то сразу подумал, что Дрогон ушел насовсем. До Нью-Кробюзона было уже рукой подать, вот он и решил, что хватит с него Железного Совета, и ускакал восвояси.
