Далекое Близкое - Кристина Андреевна Белозерцева
На всякий случай еще раз заглянул в виртуальный видоискатель новенькой камеры – да, запись идет. История, блин. Хроника! Ладно, перепроверить еще пару раз не помешает. Случись что с этим видео – шеф меня на оставшуюся жизнь усадит заполнять всякие электронные формы по приходу-расходу удобрений в университетской оранжерее.
– Тестовый сигнал принят на сто процентов и успешно расшифрован! Значит, мы в нашем времени и пространстве, а то были у нас некоторые… гм-м… сомневающиеся. Нда-с… Итак. Земля говорит нам, – ученый солидно откашлялся, заглядывая в информационный планшет:
– «Поверь – когда в нас подлых мыслей нет,
Нам ничего не следует бояться.
Зло ближнему – вот где источник бед.
Оно и сбросит в пропасть, может статься».
Это – Данте, если кто не знает. Похоже на «Северном» дефицит кадров, и они набрали в ЦУП гуманитариев, – продолжал вещать Профессор; голубые глаза, обычно тусклые, прячущиеся за толстыми линзами старомодных квадратных очков, сейчас сверкали совершенно мальчишеским азартом. – Теперь мы можем возвращаться домой! Поздравляю еще раз, коллеги! Поздравляю.
Я чуть повернул камеру, ловя объективом четвертого члена маленького экипажа. Флегматик тоже улыбнулся, от чего его хитрая азиатская физиономия расплылась и окончательно стала напоминать своей формой блин. Он кивнул головой, потягивая из тюбика что-то малосъедобно-шпинатное. Нужно было очень постараться, чтобы поймать его в кадр не перекусывающим.
– Я полетел шарманку запускать, – процедил лениво ОТул, грызя зубочистку – вот человек, умеет же испортить самый торжественный момент, а!
И кстати, зубочистки в космосе строго запрещены. Невесомость и острые предметы во рту – не лучшее сочетание. Но технику, похоже, откровенно пофиг.
– Прискорбно, что вы выбираете подобные формулировки, – фыркнул Профессор негромко, пытаясь доплыть по воздуху до одного из вертикальных поручней возле центрального стола, – неужели нельзя называть все оригинальными терминами? Особенно под запись!
– Ха. Куда уж оригнальнее. А вы давайте по креслам! Щас все еще раз проверю, и валим домой.
Нарочитая грубость против подчеркнутой академичности речи вызывали обоюдное раздражение сторон. Вот только бы не переросло в полноценную ссору, а… Но мои коллеги останавливались на тонкой грани, в шаге от острой фазы конфликта. Сложновато в настолько замкнутом пространстве космического аппарата, надо сказать. Но ничего, пока обходилось. Сейчас, по крайней мере разбежались: ОТул спустился вниз в свой двигательный отсек, ловко нырнув вниз, а Проф – пробрался, перебирая руками по стене, к себе в каюту. Зато меня теперь не покидало ощущение, будто я находится на опустевшем боксерском ринге, просто выполненном из сверхпрочного пластика и стали. На корабле все состояло из ребристого хромированного металла, лучистых морозно-белых ламп, скругленных углов и пространства. Убийственно тесного пространства внутри, и сводящей с ума бесконечности снаружи.
Но серьезно, мы же все проходили психологическое тестирование перед полетом. Как же так вышло, что теперь этот ирландец все время пытается сцепиться с Профом? Неужели никто не выявил такой момент до старта? Странновато как-то…
Они точно не были такими дерганными до старта. Понятно, конечно, опасно, все нервничают, но вот когда он наступил – этот слом в поведении? Когда ровные рабочие отношения превратились в едкие фразы, скрывающие за собой… что? Соперничество? Меня тогда этот вопрос интересовал чисто академически, как биолога. Понимаете, у любого поведенческого изменения есть своя механика, своя биохимия и разумеется, свой пусковой механизм. И конечно, социальные сценарии, выработанные за миллионы лет.
Вон как у них: замкнутое пространство. Мозг подсказывает – главный тут Проф, это его полет. Но все инстинкты, доставшиеся от приматов, говорят, что самый большой и сильный среди них – все-таки ирландец. Вот и цапаются. Конфликт рефлекторного и когнитивного. Ха!
В тот момент впервые и пришло оно – ощущение «неправильности» происходящего, эфемерное беспокойство, саднящее, словно попавшая под ноготь заноза, от которого я попытался отмахнуться.
Да просто все перенервничали, вот и ответ.
А все-таки забавно Проф в невесомости передвигается, особенно, когда ему камера мешает. Мне хотелось пощелкать пальцами, подыскивая нужное слово. Барахтается, вот. Солидный ученый, степени и звания, награды – и при этом суматошно барахтается.
Флегматик тем временем подплыл к сенсорной панели управления в противоположной от лестницы стороне центрального отсека. Тонкие длинные пальцы порхали по сенсорному экрану готовя все инфосистемы корабля к предстоящему прыжку. Здоровенная диафрагма щита на потолке схлопнулась с едва слышным гудением, скрывая окончательно панораму красной планеты и сверхпрочную линзу иллюминатора. Сияющий отраженным светом бок огромного красного шара навсегда останется с нами на кадрах видеосъёмки, но это ж даже близко не то же самое – что видеть в реальности. Так что я ждал до последнего, не мигая, рассматривал Марс, пока тот окончательно не скрылся за щитами.
Забавно. Снаружи все – черное и красное, а здесь, внутри – синее, белое и стальное. Знать бы, кто выбирал эту холодную больничную гамму… А ведь наверняка этот «специалист по эргономике» кучу бабла зашибает… Посидел бы он тут недельку, в этом сенсорном «морозильнике».
– Обязательно закрывать? – позвал я Флегматика. – Тебе не было бы интересно посмотреть, что дальше? Ну, как мы будем прыгать?
– Можете посмотреть на электронном экране с приборов, сяо хо-цзы, – предложил программист, – почему бы и нет? Сейчас я разверну панорамку… – едва заметная пауза. – Стажер.
Ага, ну куда ж без добродушных поддевок в чисто мужском коллективе.
– Я не стажер, – улыбнулся я ему, тоже подплывая ближе к сенсорному пульту, – и «сяо хо-цзы» мне нравится больше.
– А раз не стажер, сам открывай! – Флегматик ткнул пальцем в панель с функциями мониторинга, великодушно позволяя мне побыть причастным к этой его электронной магии.
Впрочем, я неплохо изучил систему во время подготовки и сумел найти нужную иконку без подсказок. Пусть и вышло это несколько неуклюже по сравнению с тем, как двигались неестественно длинные пальцы азиата. Достаточно длинные для того, чтоб заподозрить недешевую кибернетическую модификацию. Впрочем, на эту тему Флегматика никто никогда и ничего не спрашивал – оставалось только гадать.
– Мне нравится, что вы так относитесь к своим традициям, – мне хотелось чем-то прервать тишину.
– М-м-м?
– Да я про обращение.
– Мы?
– Ну… – да-да, несколько бестактный комментарий у меня вышел, увы, социальные контакты – не совсем «мое». – Китайцы.
– А-а-а… Это привычка, – программист говорил, не отрываясь от настройки какой-то диаграммы на затененном боковом экране, – хотя знаешь, с этими обращениями вечная путаница даже у нас лома. Дед рассказывал, в 1949 году все стали «тонгжи» – товарищами, прямо как в СССР. А теперь
