Гарднер Дозуа - Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Буздуган подался назад и сумел выплюнуть бутылку.
— Ах ты сукин сын! — воскликнул птицевод. — Это он! Тот, кто продал нам эту…
— Я же говорил — совершенно безумен! — перебил Голеску.
— Он продал нам зелье, из-за которого получились эти… — продолжил было Буздуган, но тут «Бальзам Баст» подействовал, и тело его совершенно утратило чувствительность. И он без сознания рухнул со своих костылей в темный лес ног.
Но это происшествие прошло почти незамеченным из-за смятения, вызванного человеком, который с целью предельно увеличить семейное счастье приобрел и «Фиал Фараона», и «Эликсир Изиды» и по глупости своей открыл и выпил до дна не ту бутылочку. Его окатила волна жара, а затем охватила необъяснимая и совершенно неуместная страсть, а затем постигла полная потеря разума; он спустил штаны и, вопя, как шимпанзе, предлагал себя всем прохожим. Некоторые из тех, кто находился под действием «Фиала Фараона», готовы были, не сдержавшись, покуситься на его прелести, и тут…
— Храните нас святые угодники! — завопил кто-то на краю толпы. — Спасайся кто может! Еще один петушиный демон!
Все, кто это слышал, по понятной причине растерялись, однако стоило упомянутому демону показаться, как всякой растерянности пришел конец.
Голеску, который крошечными шажками пятился к задней части помоста, улыбаясь и обливаясь потом, видел все в подробностях: это был петух, но назвать его обычной птицей никто бы не осмелился. Восемь футов в холке, хвост — словно пламенный фонтан, золотые шпоры, перья — будто чеканное золото, гребень — точно кровавый коралл, а клюв — тесак мясника, выкованный из бронзы! Глаза твари в свете факелов сверкали переливчатой яростью, но были пусты и бездумны, как у любой курицы. Демон бил крыльями, грохоча, как гроза. Люди разбегались кто куда, кроме тех, кто так одурел от похоти, что не мог отвлечься от своих сиюминутных занятий.
— Ну почему, ну почему такое творится? — закричал Голеску, ни к кому в особенности не обращаясь. — Намерения у меня были самые лучшие!
Тут исполинская птица заметила детей, которые столпились перед помостом. До этой минуты они от души потешались, глядя, что вытворяют взрослые. Однако, заметив чудовище, дети попрятались под помост и жались там, словно куча мышей. Тем не менее птица их увидела и стала надвигаться, поворачивая бессмысленную башку, чтобы оглядеть их сначала одним пазом, потом другим. Дети в ужасе бросали в нее свои кувшины с зерном, которые взрывались, словно картечь. Но птица все надвигалась, по пути скребя землю когтями.
И тут Голеску понял, что слышит еще один жуткий звук — он перекрывал детские крики, бешеную ругань распростертого на земле Буздугана, удаляющиеся вопли бегущей публики. Он был слышен, несмотря на все это, потому что оказался гораздо ниже — от такого гула, глубокого, как землетрясение, и такого же страшного, зубы во рту начинают дрожать.
Что-то где-то рычало. И рык становился все громче.
Голеску поднял голову — и на миг перед ним открылось зрелище, которое преследовало его в кошмарах до гробовой доски: он увидел пару сверкающих глаз, которые приближались к нему в ночи, глаз, похожих на уголья, над белыми-белыми клыками. И чем ближе они подплывали к повозке по воздуху, тем громче становилось рычание. Ближе, ближе, к свету факелов — и Голеску ясно увидел распростертые руки, когти, измазанные в грязи, смертоносную гримасу, струящийся саван.
— Боже милосердный, это же Амонет, — заметил Голеску, и тут реальность огрела его по голове, и он намочил штаны.
Черное Зелье снова ее подвело, а значит…
— Рррррррубьюууууууу! — взревела она, опускаясь на помост.
Голеску, всхлипывая, заметался, а потом ужас даровал ему крылья, и одним героическим прыжком Мефистофель слетел с помоста и приземлился на спину золотому петуху. Дав птице пинка сквозь буйные перья, Голеску хлестнул ее, словно коня.
И с воплем, от которого ночь содрогнулась, его скакун взмыл в воздух, шлепнулся наземь и побежал. Голеску вцепился в него изо всех сил, оглядываясь через плечо. Он увидел Эмиля, который, тряся усиками, пытался выбраться из гроба.
— Дядя Барбу! — верещал бедняга.
Но Амонет уже схватила его за щиколотку. Она дернула его к себе. Он исчез в складках ее одеяния, отчаянно отбиваясь. Голеску успел увидеть, что Амонет прижимает Эмиля к груди — как свою собственность, жуткая мадонна и немощный младенец.
Голеску обнял шею своего золотого скакуна и направил его подальше в ночь и в лес. Он оплакивал свою потерянную любовь, оплакивал свою горькую долю, оплакивал красоту, и так в смертоносной славе он несся сквозь огонь, воду и безжалостный звездный свет. И когда настал день, он все еще несся. Кто знает, где окончил свой бег его скакун?
Хотя далеко в лесах нашлась деревня, которая так затерялась среди болот и ручьев, что туда не вела ни одна тропинка и мужчины вынуждены были жениться на своих двоюродных сестрах. Их легенды гласят, что однажды им явился сам Черт верхом на золотом петухе, жуткое видение, перед которым они простерлись ниц. Селяне предложили ему стать их князем — лишь бы только он их пощадил.
И говорят, что Черт остался с ними на какое-то время и что князь из него получился вполне терпимый, как и все князья в этих краях. Но он вечно оглядывался через плечо, поскольку боялся, как бы его не нашла жена. Он говорил, что она — Мать Тьма. И так он ее боялся, что в конце концов страх одолел его, и он бежал — лишь бы она его не поймала.
Жителям деревни это почему-то показалось утешительным. «Своей жены боится даже Черт», — говорили они друг другу. И говорили они это так часто, что в конце концов к ним приехал человек из Министерства культуры и записал эту пословицу в Большую книгу пословиц.
Но если вы отправитесь в эту страну и заглянете в эту книгу, то потратите время зря, потому что, к несчастью, какой-то вандал вырвал из нее нужную страницу.
Вернор Виндж
Синтетическое счастье
Вот взгляд в компьютеризированное, высокотехнологичное, высокоинформационное будущее, которое может наступить гораздо скорее, чем кажется. И тогда представители старших поколений окажутся старомодными, станут неконкурентоспособными в обществе, где повсюду — продвинутые, умные ребята. Но и в таком сетевом будущем сорванцов не переделаешь. А жаль…
Родившийся в Уокеше, штат Висконсин, Вернор Виндж в настоящее время проживает в Сан-Диего, Калифорния, и работает внештатньм преподавателем математики в Государственном университете Сан-Диего. Первый его рассказ, «Разделенность» («Apartness»), появившийся в журнале «New Worlds» в 1965 году, сразу же привлек к себе внимание, на следующий год Дональд Уоллхейм и Терри Карр включили его в антологию «World's Best Science Fiction», и этот рассказ, ярчайшее из произведений того периода, до сих пор поражает своей мощью.
После впечатляющего литературного дебюта Вернор Виндж стал часто публиковаться в «Analog», нередко печатался он и в «Orbit,», «Far Frontiers», «If», «Stellar» и других изданиях. Повесть «Истинные имена» («True Names»), известная в Интернет-кругах и среди любителей компьютеров, вышла далеко за пределы жанра, и некоторые склонны считать провозвестником киберпанка именно это, удостоенное в 1981 году обоих премий — «Небьюла» и «Хьюго», произведение, а не «Нейромансер» Уильяма Гибсона.
В 1993 году роман «Пламя над бездной» («А Fire Upon the Deep»), одна из наиболее масштабных и захватывающих космических опер современности, принес Винджу премию «Хьюго», а продолжение книги, «Глубина в небе» («А Deepness in the Sky»), заслужило новую премию «Хьюго» в 2000 году. В следующие два года писатель получил еще две премии «Хьюго»: за повести «Быстрые времена в Файрмонт-Хай» («Fast Times at Fairmont High») и «Куки-монстр» («The Cookie Monster»). Сейчас Виндж наряду с Грегом Биром и Грегори Бенфордом считается одним из лучших американских авторов в жанре «твердой» НФ. Среди других произведений этого писателя — романы «Мир Гримма» («Tatia Grimm's World»), «Остряк» («The Witling»), «Война миру» («The Peace War») и «Затерянный в реальном времени» («Marooned in the Real Time»), выпущенные в одном томе под заголовком «Сквозь время» («Across Realtime»), а также сборники рассказов «Истинные имена и другие опасности» («True Names and other Dangers») и «Угрозы и прочие обещания» («Threats and other Promises»). Недавно вышло «Полное собрание рассказов Вернора Винджа» («The Collected Stories of Vernor Vinge»).
* * *Давным-давно игры и фильмы были домашними — для «ботаников» и ребятни с натертыми до мозолей курковыми пальцами. Теперь развлечения вырвались из четырех стен. Заняли весь мир. Оттого-то Мигель Вильяс и любил ходить в школу в компании близнецов Рэднер. Фред и Джерри оказывали «дурное влияние», но были лучшими из геймеров, знакомых Майку в лицо.
— А мы замутили новую подлянку, Майк, — признался Фред.
— Ага, — подтвердил Джерри, улыбаясь с тем выражением, какое обычно появлялось, когда братья задумывали нечто экстремальное.
