Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли
– Вы это бросьте! Это халтура и профанация идеи, не достойные настоящих ученых. Стационарный преобразователь-усилитель магии, или СПУМ, должен быть такого размера, чтобы в него полностью помещались два человека: донор и акцептор…
– Два человека? – схватился за голову ректор. – А почему не десять? Или не сто?
Мордевольт постоял в задумчивости, после чего сказал:
– Вы абсолютно правы. Сто лучше. Можно уменьшить погрешность и сгладить флуктуации. А заодно решить задачу замедления скорости света.
Профессор подошел к чертежу и уверенно исправил все «м» на «км».
«Настоящий ученый! – подумал Лужж с таким отчаянием, что Хрюква сочувственно моргнула. – Микроскопы бы делать из этих людей! Нет, одному мне с ним не справиться. Где же Сен? Почему эти дети всегда мешаются под ногами, когда их никто не просит, и вечно пропадают, когда они нужны?»
2. Сен играет в шахматы
Сен не пропадал. Он нежился в кресле-качалке на веранде дачи-лаборатории и предавался стратегическому планированию.
Летняя веранда, окутанная запахами крыжовника, лопухов, лебеды и прочего бурьяна, располагала к стратегическому планированию и совсем не располагала к выполнению обязанностей лаборанта.
Должность лаборанта досталась Аесли по недоразумению. Сен так долго разъяснял официальным лицам подробности странного освобождения Мордевольта, что, во-первых, запутал все окончательно, а во-вторых, заработал репутацию человека, который лучше всех разбирается в делах профессора. Сам Мордевольт не возражал, но помощи никакой не требовал.
Поэтому Сену никто не мешал предаваться размышлениям. Да и не мог помешать – бывшая дача Бубльгума, превращенная в секретную лабораторию, охранялась еще строже, чем когда была гнездом террористов.
Аесли приоткрыл глаз и стратегически оценил положение солнца на небосводе. Получалось, что через четверть часа придется вставать и перетаскивать кресло. Впрочем, это следовало лишь из тактического планирования. Стратегически выходило, что перетаскиваться придется еще четыре раза, а потом светило опустится за дуб со сломанной верхушкой.
«Стоит ли так напрягаться? – Сен прикрыл глаз. – Как ни крутись, а солнце сядет. Пятнадцать минут у меня всяко есть».
Но солнце пропало гораздо раньше. «За тучу зашло», – решил Аесли и для разнообразия ошибся. Туча сама зашла перед солнцем, засопела, икнула и сказала:
– Привет! А ты чего глаза закрыл? Думаешь, да?
Сен нехотя перестал думать (то есть открыл глаза). Между ним и солнцем располагался один из крупнейших магов Британии – профессор Развнедел.
– Здравствуйте, профессор. Вы сегодня не дежурите?
– Выходной я, – декан Чертекака покосился на пустующий шезлонг, но уселся на более крепкую деревянную табуретку. – Так я насчет подумать. Для этого обязательно глаза закрывать? А то я как думать начинаю, так на стены натыкаюсь.
– Вы думаете? – мальчик понял, что ляпнул бестактность. – В смысле… вы думаете, что обязательно нужно зажмуриваться?
– Тут ведь как? Я когда сплю, у меня в голове мысли появляются. Ну, как тогда, с Колпаком. Вот я и думаю – чтобы думать, нужно не смотреть. Глаза закрываю, а оно все равно не думается…
Декан смущенно почесал переносицу.
Сен аж закачался.
«Развнеделу понравилось думать! Он хочет научиться делать это без Колпака!»
– Закрывать глаза не обязательно. Нужно… э-э-э… потренироваться! Кроссворды порешать, головоломки поскладывать, в логические игры поиграть.
– Головоломки? – Развнедел нахмурился так, что в шее что-то хрустнуло. – Давай лучше в игры. У тебя есть?
Аесли обвел взглядом веранду и увидел на перилах коробку живахмат – живых шахмат, подаренных мамой на день рождения. Он притащил их сюда в надежде, что по вечерам будет играть партию-другую с Мордевольтом или Лужжем.
– Вот, шахматы, – Сен высыпал фигурки на стол.
Лицо декана стало кислым.
– Слыхал. Только там правила всякие знать надо.
– Это умные шахматы, – сказал Сен, расставляя заспанные фигурки на доске, – они все правила сами знают. В целом ничего сложного, обычная игра в солдатики. Вот это пешки, они ходят…
Развнедел внимательно кивал и повторял движения Сена, запоминая ходы фигур.
– Чего зря гонять? – ворчали те. – Или уже играть давай, или нечего тут руками хвататься.
Заминка вышла с конем. Узнав, что эта фигура ходит буквой «Г», декан почему-то начал переставлять ее по очень сложной траектории.
– Нет-нет, профессор! Не английской «G», а русской «Г»!
– Так это еще языки знать надо? – расстроился Развнедел. – Я в такую игру всегда проигрывать буду.
– Языки – только в пределах одной буквы.
– Все равно много. Ладно, пусть эта лошадь (конь в руке декана фыркнул) ходит буквой «L» [253] .
«А Развнедел не чужд логики, – подумал Сен. – Как бы чего не вышло!»
– Давайте попробуем сыграть, – предложил мальчик. – Начинайте.
Профессор уставился на белую королевскую пешку. Минут пять та делала вид, что не замечает пристального взгляда, но вскоре принялась перешептываться с соседкой, ферзевой пешкой, оглядываться и глупо хихикать.
«И не будем им мешать, – решил Сен, – будем подыскивать достойную стратегическую проблему».
Развнедел вздохнул, протянул обе руки и двинул королевскую пешку вперед. На четыре поля. Вместе с соседкой.
– Извините, – сказал Аесли, – но за один ход можно перемещать только одну фигуру. И пешка на четыре поля не ходит.
– Еще и математика, – горестно произнес декан.
«Вот обучение Развнедела – это стратегия или тактика?»
– Стань нормально, – буркнул профессор пешке.
Та расправила плечики, подняла подбородок, но с неправильного поля не сдвинулась.
«Это практика, – огорчился Сен. – Вот только какая, тактическая или стратегическая?»
– Профессор! Просто возьмите пешку и верните ее на поле Е4. Е4. Видите буквы и цифры по краям?
– И геометрия, – Развнедел помрачнел еще больше. – А ну разобрались по своим местам!
Фигуры притихли и несколько ходов беспрекословно выполняли команды профессора, хотя среди них были довольно экзотические: «Ходи давай», «Ну чего стоишь, смотришь?» и «Я что, за всех думать должен? Сам разбирайся!»
Последняя команда предназначалась белому королю, который пожаловался, что ему угрожает черный слон. Король, не привыкший к подобному обращению, густо покраснел.
– Э, я не понял! – черный слон завертел круглой башкой. – А где белый король? Это красный какой-то!
Белый король побагровел еще больше и заорал:
– Шухершпиль!
Видимо, на шахматном языке это обозначало акт гражданского неповиновения. Белые тут же принялись своевольничать: ходить буквами «Е», «W» и даже «Ы», рокироваться с кем попало и при случае бить черных – не сбивать, как положено, а исподтишка пинать и толкать.
«Нет, – подумал Аесли, – стратегией здесь и не пахнет».
Воспользовавшись суматохой, наглая белая пешка выскочила из глубины обороны и прыгнула на последнюю горизонталь.
– Урра! – завопила она. – Я в дамках! Сейчас всех побью!
«Впрочем, тактикой тоже не пахнет».
– Деревенщина! – проворчала черная ладья. – Не в шашки играем. Ты ж в королевы прошла.
– Урра! – пуще прежнего обрадовалась та. – Я королева!
– Какая еще королева?! – возмутилась первоначальная белая королева. – Давно в сортир не запирали?
– Деревенщина! – опять прогудела ладья. – «Сортир»!
«Это грубая практика… то есть неприличная…»
– А ты чего на эту девку пялишься? – белая королева, раздвигая фигуры локтями, уже надвигалась на законного супруга.
Король перестал краснеть и начал бледнеть.
– О! – обрадовался черный слон. – Белый нашелся! Объявляю тебе… визирь… султан… фук! Э, игруля, чего я ему должен был объявить?
«Порочная практика! – вспомнил Аесли нужное определение. – И за что мне такое наказание?»
– Эге-гей! – закричала Мергиона, подлетая к веранде на белом верблюде Рыжике. – Здрасьте, профессор! Сен, поехали кататься! То есть полетели гоняться! То есть погнали летаться!
«Спасительница!» – подумал Сен.
– Извините, – сказал он, старательно отводя глаза от Развнедела. – Но мне уже пора. Предлагаю ничью.
– Ничью? – переспросил начинающий шахматист.
– Это значит, никто не выиграл.
– Значит, мы оба проиграли? – вздохнул Развнедел. – Я так и думал, что проиграю.
«Развнедел рассуждает логически, – в панике подумал Сен, пятясь к верблюду. – Конец света».
– Извините… мне правда нужно… улетать… Срочное дело… А вы… А вы пока проанализируйте партию!
Сен с неприличным для стратега проворством забрался на Рыжика, а Развнедел остался анализировать – смотреть на доску, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Пища для анализа оказалась обильной: пользуясь безвластием, группа черно-белых слонов объявила себя офицерами, организовала свою партию и свергла обе монархии. Восставшие с лозунгами «Республика, а не два бублика!» и «Долой сегрегацию по цветовому признаку!» строили на доске счастливое общество и уже вели на расстрел белого короля. Руководила расстрельной командой белая королева.
