Алексей Калугин - О вере и душе
Унылый сделал паузу, перевел дух и, величественно взглянув на Чейта, спросил:
– Ну что, понял?
– О, да! – с чувством произнес Чейт. – Но вещь, которую держит в руках Умный, создана не для того, чтобы поучать, а затем, чтобы врачевать!
– Врачевать? – От внимательного взгляда Чейта не укрылось то, что в глазах Унылого сверкнули искорки любопытства. – И что же она может лечить?
– Она лечит наши души!
Чейт произнес эти слова негромко, с придыханием, попытавшись придать своему голосу глубину и чувственность.
– Души?.. – Глаза Унылого закатились под широкие брови так глубоко, словно он пытался прочесть определение непонятного ему слова на внутренней поверхности своей черепной коробки. – Я этого не понимаю, – разочарованно произнес он, возвращая глаза в нормальное положение.
– Сожалею, Унылый, – развел руками Умный. – Мне это слово тоже ни о чем не говорит.
– Что такое «души»? – требовательно посмотрел на Чейта Унылый.
В принципе Чейт примерно представлял себе, что такое душа. Но поскольку в богословских вопросах он был не силен, то дать четкое и однозначное определение данному предмету затруднялся. Но зато он прекрасно умел импровизировать. А в данной ситуации способность быстро соображать и незаметно подстраиваться под запросы собеседника значила гораздо больше, нежели подкованность в вопросах теологии. К тому же, по мнению Чейта, даже эти самовлюбленные оборванцы должны были хоть что-то слышать о душе. Скорее всего святые отцы снова что-то напортачили, приводя в соответствие с церковными канонами словарный запас автоматического переводчика.
– Душа есть некая нематериальная субстанция, без которой тело само по себе почти ничего не значит, – быстро проговорил Чейт с ходу придуманное определение.
Переводчик пару раз запнулся, но все же как-то перевел эту фразу на язык гудосов. Что уж там у него получилось, Чейт, естественно, проверить не мог. Но дикари после этого сразу как-то оживились.
– Ва-стук, – уверенно произнес Умный, поймав на себе вопрошающий взгляд Унылого.
– Ва-стук, – с благоговением выдохнул Унылый.
– Ва-стук!.. Ва-стук!.. – пронеслось по рядам собравшихся.
Что означало это «ва-стук», Чейт понять не мог, поскольку переводчик этого слова тоже не знал. Но когда Унылый перевел свой взгляд на него, он, ни секунды не колеблясь, кивнул:
– Ва-стук.
Унылый вырвал из рук Умного книгу Священного писания, которую тот держал в руках все это время.
– Ты уверен, чужак? – прищурившись, посмотрел на Чейта Умный. – Мы прежде никогда не слышали о средстве, способном исцелить ва-стук.
– Это новейшая разработка, – небрежно бросил Чейт.
– Имей в виду, чужак, если то, о чем ты говоришь, не подтвердится…
– Как эта штука действует? – перебив Умного, спросил у Чейта Унылый.
На мгновение Чейт задумался. У него не было времени на то, чтобы учить гудосов грамоте, а у них самих, судя по всему, не было ни малейшего желания этим заниматься.
– Очень просто, – улыбнулся Чейт. – Нужно прижать книгу к тому месту, где у тебя находится душа… Ну, то есть ва-стук… И подумать о том, что тебе больше всего хочется.
– Ха!
Вообще-то Чейт полагал, что средоточием души в человеческом теле является сердце. Однако гудосы на этот счет, похоже, придерживались иного мнения. Унылый бросил книгу Священного писания на землю и уселся на нее, сложив ноги крест-накрест.
– И когда твоя вещь подействует? – спросил он у Чейта.
– Ну, я так полагаю, что ты сам должен это почувствовать, – не очень уверенно ответил Чейт и быстро добавил: – Но для эффективного лечения ва-стук к помощи книг нужно прибегать ежедневно.
– Ты хочешь сказать, что с первого раза она не подействует? – угрожающе сдвинул брови Унылый.
– Ну что ты! – взмахнул руками Чейт. – Непременно подействует! Я просто имел в виду, что если пользоваться книгой каждый день…
– Действует! – полушепотом, словно сам еще не зная, верить тому, что происходит или нет, с благоговением выдохнул Унылый.
Все находившиеся рядом с ним, и в первую очередь Чейт, замерли в напряженном ожидании.
Унылый сидел неподвижно, положив ладони на бедра. Глаза его были полуприкрыты, а голова наклонена к правому плечу – он словно бы внимательно прислушивался к тому, что происходило у него внутри.
Даже дети, возившиеся чуть в стороне с рыжими облезлыми животными, будто проникшись всей торжественностью минуты, когда должна была открыться истина, прекратили свои игры.
– Действует!
Крик Унылого был настолько внезапным, что все вздрогнули, а один из рыжих зверей жалобно и протяжно завыл, словно ему ни за что ни про что врезали палкой по хребту.
– Действует!
Унылый прыжком вскочил на ноги.
– Жди меня здесь, чужак! – ткнув пальцем Чейта в грудь, приказал Унылый. – Я должен проверить свой ва-стук!
Сказав это, он подхватил с земли книгу и быстро нырнул под шкуру, закрывавшую вход в принадлежавшее ему жилище.
Чейт посмотрел на тех гудосов, которые остались вместе с ним. Все они смотрели на него если и не с надеждой, то уж, по крайней мере, с восторгом.
– Если ты, чужак, умеешь пробуждать в людях ва-стук, – негромко произнес Умный, – то я готов признать, что ты величайший из всех людей, каких я видел за свою жизнь.
– Да что там, – смущенно махнул рукой Чейт. – В этом нет моей заслуги.
Умный только головой покачал, должно быть удивляясь небывалой скромности своего собеседника.
– А каким образом Унылый собирается проверять свой ва-стук? – осторожно поинтересовался у Умного Чейт.
– Как обычно, – ответил тот. – Как все мы это делаем.
Напустив на себя всепонимающий вид, Чейт многозначительно наклонил голову.
Умный ответил ему точно таким же исполненным невысказанного глубокомыслия, хотя и несколько менее изящным кивком.
– И сколько времени обычно занимает проверка? – спросил Чейт так, словно просто хотел уточнить то, что ему и без того было прекрасно известно.
– Ну, это как получится, – развел руками Умный. – Если ты уверен в своей книге, то жди спокойно.
Вот уверенности-то Чейту как раз и не хватало.
А тут еще слева к нему подобрался какой-то гудос, а от него воняло, как от дохлого козла, и зашептал в самое ухо:
– Знаешь, чужак, ва-стук Унылого молчит уже лет пять, а то и больше. Вначале-то он пытался это скрыть, но, сам видишь, поселок у нас небольшой, так что вскоре всем все стало известно…
– Не болтай лишнего! – одернул шептуна Умный, и не в меру разговорчивый гудос тут же отполз в сторону.
Чейта всего передернуло после таких слов. Поистине, было бы настоящим чудом, если бы вдруг заговорила душа у человека, который уже и думать о ней забыл.
Чейт в чудеса не верил. А потому стал, незаметно осматриваясь по сторонам, выискивать кратчайший путь к бегству. На беговой дорожке Чейт, вне всяких сомнений, обошел бы любого из низкорослых гудосов, но вот на пересеченной местности аборигены, наверное, будут иметь преимущество. К тому же у гудосов имелись копья, которые дикари обычно пускают в ход не задумываясь.
Напряженные размышления Чейта прервал радостный крик вновь появившегося на пороге своей хибары Унылого.
– Мой ва-стук снова говорит! Да еще как говорит! – Он отыскал взглядом Чейта, возвышавшегося над обступившими его со всех сторон гудосами. – Сколько, ты говоришь, у тебя этих штуковин?
– Более чем достаточно! – радостно ответил Чейт.
– Это сколько? – Унылый, как обычно, обратился за толкованием непонятных ему слов к Умному.
– Это очень много, Унылый. – При этом Умный посмотрел на Чейта так, словно все еще подозревал его в каком-то подвохе.
– Я беру столько! – Унылый вскинул над головой руку с растопыренной пятерней. – Нет, столько! – В воздух взлетела вторая рука старейшего отца селения.
– Послушай, чужак, – дернул Чейта за рукав оказавшийся рядом с ним абориген. – Мне тоже не мешало бы поправить свой ва-стук.
– И мне тоже, – протянулась к Чейту еще одна рука.
– Мне тоже пригодится, – пролез к Чейту совсем молодой гудос. – Мало ли что…
Под натиском насевших на него аборигенов Чейт отступал до тех пор, пока не прижался спиной к столбу.
– Хватит! – Закричал он, взмахнув руками над головой. – Прекратите! Всем хватит!
* * *Торговля шла бойко. Менее чем за час Чейт продал без малого три сотни экземпляров Священного писания. Каждый из аборигенов брал от пяти до десяти книг. Наверное, брали бы и больше, но считать гудосы не умели, а на руках у них было только десять пальцев. Кроме того, неохваченной оставалась женская часть населения, ни одна из представительниц которой даже не подошла к лотку Чейта. Но в этом вопросе Чейт не стал проявлять настойчивости, опасаясь нарваться на неприятности, нарушив по незнанию какой-нибудь местный обычай или запрет.
