Алексей Калугин - О вере и душе
Чейт хотел было спросить, кто такой Унылый, но его провожатый уже нырнул под полог ближайшей хибары.
Чейт остался стоять, окруженный толпой сосущих пальцы голых ребятишек, молча взирающих на странного пришельца.
Вскоре из хибары вышел Умный в сопровождении невероятно толстого угрюмого гудоса, одетого в такую же меховую доху. Должно быть, это и был Унылый, хотя Чейт скорее уж назвал бы его Мрачным.
Подойдя к Чейту, Унылый окинул его неприязненным взглядом. Вид у него был такой, словно по какому-то совершенно незначительному пустяку его оторвали от чрезвычайно важного дела.
– Этот, что ли? – спросил он у Умного.
Тот молча кивнул.
– Ну, давай сюда свои подарки. – Унылый лениво протянул вперед перепачканную чем-то черным руку.
– Один момент, – вежливо остановил его Чейт. – Насколько я понимаю, я имею честь разговаривать с вождем племени?
– Перед тобой старший отец нашего селения, – ответил ему Умный.
– Полагаю, что это одно и тоже, – сделал свой вывод Чейт. – Уважаемый Унылый, я хочу предложить вам вещь, все удивительные качества которой вы, несомненно, сами сможете оценить по достоинству.
– Ну так давай ее сюда, – снова потребовал Унылый.
– Видите ли, уважаемый Унылый, я могу предложить в точности такие же вещи не только вам одному, но и всем жителям вашего селения, а также и вашим соседям, с которыми вы находитесь в мире. Поэтому будет лучше, если вы соберете всех жителей вашего поселка, чтобы я не рассказывал о назначении этой вещи каждому в отдельности.
– По-моему, этот тип пытается учить меня, как и что я должен делать, – обращаясь к Умному, недовольно произнес Унылый.
После этого он выдал довольно-таки длинную фразу, переводить которую переводчик отказался полностью.
– Вы меня неправильно поняли, – поспешил протестующе взмахнуть руками Чейт. – Я вовсе не намеревался давать вам совет, а всего лишь пытался предвосхитить ваше мудрое решение.
Унылый вопросительно глянул на Умного.
Тот молча наклонил голову.
– Хорошо, – благосклонно повел подбородком Унылый. – Давайте всех сюда.
Толпившиеся вокруг голые ребятишки, словно только того и ждали, мигом кинулись по хибарам, выкрикивая на бегу имена своих родителей.
Решив, должно быть, что ему не хватает солидности, Унылый отобрал копье у Умного и теперь стоял, опираясь на него, словно на кардинальский посох.
– Смотри, приятель, – покосившись на Чейта, негромко, но очень весомо произнес Унылый. – Если окажется, что твои подарки не стоят того, чтобы поднимать на ноги все селение, мне придется придумать для тебя какую-нибудь особо утонченно-жестокую казнь.
– Не извольте беспокоиться, – улыбнулся Чейт, хотя, честно признаться, слова старшего отца селения несколько его покоробили.
Минут через десять вокруг столба собралось человек двенадцать завернутых в невыделанные шкуры гудосов. Почесываясь и переругиваясь, они недовольно посматривали то на Унылого, то на Чейта.
– Ну? – требовательно глянул на Чейта старейший отец селения. – Где твои подарки?
– Но, по-моему, еще не все собрались, – не очень уверенно произнес Чейт.
Унылый взглядом пересчитал своих соплеменников и уверенно кивнул:
– Все. Остальные на охоте.
– А женщины? – рискнул спросить Чейт.
– Нашим женщинам ничего не нужно! – угрожающе нахмурился Унылый.
Чейт понял, что лучше вопроса о женщинах больше не касаться.
– Хорошо. – Он скинул с плеча свою сумку и поставил ее на землю.
Гудосы, обступив Чейта полукольцом, внимательно наблюдали за его действиями.
– Итак, господа, – торжественно поднял руку Чейт. – Я хочу предложить вам вещь, равной которой вы в жизни не видели.
С видом фокусника, достающего кролика из цилиндра, куда он только что бросил окурок, Чейт извлек из сумки издание Священного писания в твердом целлофанированном переплете для повседневного пользования и протянул книгу Унылому.
Гудос осмотрел книгу со всех сторон, перелистнул несколько страниц и с равнодушным видом передал ее Умному.
Умный осмотрел книгу более внимательно.
– Такие же штуки были и у тех двоих в белых одеждах, которые прилетали к нам прошлым летом и пытались учить нас жизни, – вынес он свое заключение и с сожалением посмотрел на Чейта.
Взгляд его как будто говорил на общедоступном языке: «Я же тебя предупреждал».
– Да, – кивнул Унылый. – Конечно. Одному из тех умников мы еще уши отрезали. Его приятель потом долго упрашивал вернуть уши, уверяя, что их можно пришить на место.
Унылый коротко хохотнул.
Следом за ним засмеялись и остальные.
– Ну а с тобой что прикажешь сделать? – посмотрел на Чейта Унылый.
В его взгляде не было злобы или ненависти. Он просто собирался исполнить свой долг. И это несколько обнадежило Чейта.
– Книги бывают разные, – попытался объяснить он Унылому, хотя и предполагал, что побывавшие здесь служители церкви размахивали перед аборигенами отнюдь не телефонными справочниками, а все теми же Святыми писаниями.
– Эта штука называется книгой? – приподняв Святое писание, уточнил Умный.
– Да, – кивнул Чейт.
– Те двое в белых одеждах называли ее как-то иначе, – сказал Умный, обращаясь к Унылому.
– По мне, как эту штуку ни называй, проку от нее все равно никакого, – безнадежно покачал головой один из гудосов, имя которого Чейту было неизвестно. – Те двое, что были здесь прошлым летом, – после упоминания святых отцов вновь последовало длинное идиоматическое выражение, перевод которого остался для Чейта загадкой, хотя о смысле сказанного вполне можно было догадаться по одним только интонациям, – оставили мне одну такую штуку. Так я, как ни старался, так и не смог ее к какому-нибудь делу приспособить. Бестолковая штука. А когда я ее в очаг бросил, сгорела в один миг – ни тепла, ни света.
– Прости, уважаемый Унылый, – обратился Чейт к старейшему отцу племени. – Но не будет ли вновь воспринято вами как поучение, если я скажу, что вы неправильно пользовались книгой?
Унылый стянул с ноги драный опорок и задумчиво поскреб ногтями грязную пятку.
Так и не придя к какому-либо решению, он бросил вопросительный взгляд на Умного.
– Я думаю, что объяснение не есть поучение, – последовал глубокомысленный ответ.
– Ну и что с того? – недовольно топнул ногой Унылый. – Мне нужно знать, могу ли я позволить этому чужаку говорить и не будет ли его речь оскорбительной для нашего славного народа? А ты мне «объяснение», «поучение»…
– Оскорбительна ли будет речь чужака или нет, мы сможем узнать только после того, как он ее произнесет, – рассудительно заметил Умный.
– Верно, – подумав, согласился с ним Унылый. – Давай, чужак, – обратился он к Чейту. – Но имей в виду, что казнь для тебя еще не придумана. А посему любое твое слово может усугубить твое положение.
– А улучшить? – почтительно, как и полагается обращаться к всесильному вождю, спросил Чейт.
– Не думаю, – задумчиво произнес Унылый.
– Но разве я уже приговорен? – удивленно поднял бровь Чейт.
– Так уж исторически сложилось, – все тем же задумчивым тоном продолжил Унылый, – что всякий, кто является в наше селение, первым делом пытается нас поучать. Не могу взять в толк, почему так получается? – Чтобы подчеркнуть свое недоумение, Унылый развел руками. – Вроде как живем не хуже других. А кое в чем, я бы сказал, даже и получше. Так нет же, словно неймется им! Пришел как-то мужик из-за реки, говорит: «Мы колесо изобрели!» Гордо так говорит, понимаешь, словно удивить нас хочет. А потом говорит: «Вам это самое колесо тоже просто необходимо. Если хотите, можем на что-нибудь полезное обменять». А на кой, я тебя спрашиваю, нам ихнее колесо? Всю жизнь без колеса жили – и ничего! В другой раз случайно зашли к нам двое рыжеволосых из-за южных холмов. Говорят, вам, мол, пора переходить на… это… как его?..
– Оседлое скотоводство, – подсказал Умный.
– Во-во! На это самое оседлое скотоводство, видишь ли, нам переходить нужно. Говорят: «Вы скоро все зверье вокруг перебьете, что потом делать будете?» – Унылый усмехнулся и покачал головой. – А этого зверья вокруг – видимо-невидимо. Это сколько ж стараться нужно, чтобы под корень его извести? Да небось тыщу лет! А эти рыжеволосые говорят: «О детях своих подумайте!» А я им в ответ: «Не знаю, как у ваших детей, а у наших головы на плечах имеются – вот пусть они сами о себе и думают!» Так это еще не все! Намедни лодка из-за моря приплыла. Здоровая такая! Красивая! А над ней здоровенная тряпка подвешена, ветром надутая, – черт его знает зачем. Вылезли оттуда человек десять, все чистые, белые да умытые. Говорят: «Вам культуру поднимать нужно. А то живете во тьме неграмотности». Ну, мы им показали, какая у нас тьма, – спалили их лодку и пешком домой отправили! – Унылый откинул в сторону шкуру и с удовольствием почесал раздутый живот. – Мы народ гордый и независимый. Как жить – сами знаем. И поучать нас никому не дозволено!
