Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей

— Я. Иди отдыхай и сил набирайся. Тебе завтра много чего предстоит. Ой, много, — сказала Кармалия, и голос её улетел далеко-далеко, подальше от пустоты в моей голове.

— Знаете, кто у вас… — начал я речь о мамке миров, просверлившей проход, но получил тёплой ладошкой по губам. — Кто у вас по молитвам мастер? А то я перекрещивал одного мужичка, так он, ни с того ни с сего, задымился, как папироса, — нагородил я нелепицы, но зато выпутался.

— В церковь тебе надо. Там попадьи специалистки о-го-го какие. Надень свою форму, и к ним. Как есть, всё выложат. Как есть, — закивали Насти.

— Спасибо за ужин. Славный, вкусный, морковно-капустный, — поблагодарил я хозяек и поплелся в Димкину комнату на отдых, ничегошеньки в этой жизни не соображая.

— Я принесу её? Форму? Она в моём шкафу висит, дожидается, — спросила меня Кристалийская.

— Там два комплекта? — уточнил я, приходя в себя.

— Два. А вот фуражку Яблокова только одну принесла.

Я замер, собираясь с мыслями, но думал недолго.

— Одну мне взамен школьной. А другую к Димке в шкаф для отпугивания любопытствующих от вашего тайного хода. Фуражку к Дашке, с той же целью. Или наоборот, сами решите. Переоденусь, когда домой собираться буду, — выдал я распоряжения и ушёл в ванную по земным надобностям.

* * *

— Выкладывайте, но по очереди, — потребовал я отчёта у Димки и Дарьи.

— Наша подружка у меня помогала, а её мамка у Дашки, — начал рапорт Димка.

— Мальчишки же неграмотные, а там и круги рисовать, и цифры писать. Вот, мы, девочки, и помогли вам добрым делом, — перебила его сестрёнка.

— Ага, — согласился Настевич, заговорщицки подмигивая. — Меня девчушка за руку взяла и ну выводить прутиком. Ну выводить. Ей Богу, не знаю, что. И дымить, — врал юный посредник, соблюдая наш уговор о полной и безоговорочной неграмотности.

— Мне тётенька объяснила, что нужно делать, и я сама прутиками рисовала и дым пускала. А моя мамка с вашей мамкой проветривали и расспрашивали тётеньку, — похвасталась Дарья.

— Когда нарисовали и проветрили, как проверяли? — допытывался я деталей.

— Не знаю. Димка с девчушкой из шкафа выпрыгнули и закричали: «Здравствуй, двадцать третья мира».

— Двадцать третья мира города Армавира, — вспомнил я Димкину присказку.

— А мамки и эта тётенька так обрадовались. Так обрадовались, — отчиталась Дарья.

— Сами мамки ещё не мотались через шкаф? — вспомнил я для кого, собственно, был построен проход.

— Тётенька сказала, чтобы они позже потренировались, а потом завесили шкаф нашими детскими вещами так, чтобы удобно проходить было. Чтобы они и готовили вместе, и стирали, и за водой, — объяснила Дарья, а Димка снова принялся моргать и улыбаться.

— Что ещё? — спросил я моргуна.

— Теперь я главный водонос, — похвастался младший посредник. — Я и ведёрко точно такое же купил. Набрал прямо в бочке и…

— И побежал вниз, — перебил я хвастунишку и грозно моргнул в ответ.

— И побежал, — согласился Димка, но сразу передумал. — А с одним же теперь неудобно бегать. Куплю тогда второе.

— Тебе лучше и там, и там хотя бы по разу сбегать с двумя ведрами. Чтобы подозрений не было. Ясно? — открытым текстом наказал я мальчишке, догадавшись, как этот проказник наловчился набирать одно-единственное ведёрко, а выливать из него целую бочку.

— Понял, — согласился он.

— О чём вы? — вмешалась в наш разговор Дарья. — Я тоже с мамой за водой хожу.

— Неграмотные мы, вот и мерещится всякое. Зря я деньги на ведёрко потратил, — быстро нашёлся Настевич.

— Конечно зря, — согласилась Дарья, а потом слащаво запела: — Вы бы форму надели, а мы бы на вас полюбовались. Нечасто дядек в инспекторы берут. Ой, нечасто.

— Тихо ты. Это секрет. Такая же тайна, как и день нашего рождения. Попробуй только выболтать. Не посмотрю, что ты с косичками, — пригрозил ей «двоюродный» братец Димка.

— Что будете делать, если проболтаетесь? — испугался я не на шутку.

— Тетенька научила. Не боковые дверки открывать, а те, которые с зеркалами, — рассказал Димка и покосился на грамотную, но чересчур болтливую сестрёнку.

— Хорошо. Буду знать. У нас, кстати, тоже свой способ есть. Только не дверки менять, а про себя попросить мир запереть проход, он и закроется.

— На кой мы тогда его продымили? — возмутился юный напарник.

— Временно закроется, — успокоил я недоросля и перевёл разговор на другую тему:

— Дарья, обучи его грамоте. Он тебя не выдаст. Договорились?

— Разве что чуть-чуть, — пообещала она неохотно. — Если вы в форму оденетесь, а я с мамкой на вас посмотрю. Никому не скажу. Никому. Тогда и обучу его цифрам, — поставила она своё условие.

Димка после её слов, так и затрясся от беззвучного смеха. Потом сдерживался, сдерживался, да и захохотал в голос. Хохотал и моргал мне. А я, многозначительно моргнув в ответ, ушёл к Насте за формой, чтобы примерить и приготовить её для возвращения в Скефий.

* * *

Костюмы оказались впору. Просто, как на меня сшили. С ярлыками на внутренних карманах, которых на школьной форме никогда не было. «Размер 50. Рост 175-180. Для младшего офицерского состава мужского рода. Официальная, КСБ, с гербовой фурнитурой», — прочитал я и замер.

— Что такое фурнитура? — спросил у Насти, когда осмотрел выглаженные тёмно-синие комплекты.

— Может, пуговки? Они, как рублики, с Крупской, — предположила она.

— Ещё чего, — разглядел я пухлую старушку на круглых бляшках. — Меня же засмеют. Хорошо, что без погонов. Представляю, как при параде явлюсь в школу с рубероидной инспекцией. В фуражке, в погонах, и два вершка от горшка. Вот была бы комедия. Зоя Павловна в обморок. Одноклассники в хохот. А меня сразу к завучу на выволочку.

— Ох, непривычно мне ваши отчества мужские слышать. Ох, уши режет, — призналась Настя.

— А мне ваши матронимы? Привык же потихоньку, — посочувствовал я бывшей беде.

— Почему у вас всё наоборот