Андрей Чернецов - Чародей фараона
Данька улыбался. Текст был ему хорошо знаком. Он знал это школьное древнеегипетское упражнение наизусть. Потому кисточка в его руках ласточкой летала по поверхности листа. Студент перестал вслушиваться в диктант, писал по памяти.
Он не мог заметить, как вытягивалось лицо Чипсески, с ужасом следящего за движениями руки псевдо-Джеди. Тот же благоговейный страх был написан на лицах помощников начальника канцелярии принца и толстяка Каи. Даже принц, казалось, слегка растерялся. Его тонкие светлые брови удивленно вздернулись вверх, а взгляд забегал по комнате и вдруг остановился, наткнувшись на разлегшегося под одним из столов Упуата. Всего несколько секунд продолжался поединок человеческих и волчьих глаз, после чего Джедефхор почтительно склонил голову. — Чудо! — раздался громкий шепот. Это не смог сдержаться бедняга Чипсеска, потому что испытуемый закончил писать раньше, чем экзаменатор дочитал свой диктант до конца. Нетвердой походкой жрец прошествовал к столу и отобрал у Даньки папирус. Пробежав его глазами, он страдальчески скривился и с поклоном передал лист принцу. Джедефхор, косясь то на волчка, то на Горового, ознакомился с результатами экзамена.
— Ты победил! — признал голубоглазый. — А теперь следуй за мной!
Он вышел вон из канцелярии, Данька и Упуат подались за ним.
— Чудо! Чудо! — несся им вслед взволнованный голос Чипсески.
Глава четвертая
ПРОПАВШИЙ АРХИТЕКТОР
— Верхом на лошади когда-нибудь ездил? — как бы невзначай поинтересовался принц, когда троица оказалась на улице.
Археолог кивнул. В своей группе он считался неплохим наездником.
За его спиной раздалось осуждающее ворчание Путеводителя. Что, опять он сплоховал? Естественно. Какой же древнеегипетский неджес привычен к езде на лошади. Это удел благородных, знати. Крестьянин должен ходить пешком. В лучшем случае в качестве средства передвижения он может себе позволить осла. — Тут на ушастых и жрецы не стыдятся разъезжать.
Тяжело, оказывается, держать экзамен не в институтской аудитории, а в «полевых условиях».
Джедефхор, казалось, не заметил оплошности «младшего помощника писца». Или просто не подал вида.
Они прошли к дворцовой конюшне, и царевич велел запрячь двух скакунов. Его повеление тут же исполнили. Вообще, Даниил заметил, что у здешних слуг не было той тупой рабской покорности, которую им приписывали ученые XIX—XX веков. Археолог не уставал поражаться. Что ни говори, а прав был старик Гете насчет того, что «теория суха». Древнеегипетская действительность оказалась намного более неожиданной и захватывающей, чем в самой полной монографии или полнобюджетном голливудском блокбастере. Не потому ли, что там все было построено на догадках, гипотезах, а здесь просматривалось в «реальном времени».
Даньке достался резвый вороной жеребчик. Подойдя к нему вплотную, молодой человек поначалу с, видом знатока огладил гриву и шею коня. Сам же в это время присматривался к упряжи. Как-то он с ней совладает?
Сбруя состояла из намордника с двумя поводами, соединявшимися узлом, из налобника, удил и наглазников. Голову лошади защищал чепец со страусовыми перьями. К удилам были привязаны вожжи. Легкое седло не имело стремян. М-да… проблема!
Джедефхор, уже сидевший верхом на богато убранном скакуне белой масти, с откровенным любопытством наблюдал за действиями строптивого неджеса.
«Что ж, ваше высочество, поиграем в индейцев».
С молодецким гиканьем Горовой запрыгнул в седло. Жеребчик попытался было его сбросить, но парень удержался в седле. Вороной побесился еще малость, да и присмирел.
— Молодец! — от всего сердца похвалил голубоглазый. — С Сетом не каждый управится. Давай за мной. Постарайся не отставать.
Он пустил своего коня рысью. Примерно с полчаса или больше молодые люди скакали по городским кварталам. Позади них, метрах в двадцати, следовала вооруженная охрана. Немного, всего семь всадников. Даниил даже слегка удивился. Как-то не так представлял он себе выезд фараонова сына. И почему это прохожие не падают ниц, завидев их кавалькаду, а всего-навсего приветливо вскидывают правую руку и с улыбкой машут принцу и его спутникам. Неужели этот совсем еще молодой парень, у которого еще молоко на губах не обсохло, успел заслужить всенародную любовь и доверие? Хотя, если прикинуть, что люди в это время и в этой стране взрослели очень рано, то…
Упуат куда-то запропал. Но едва всадники оказались за городской чертой, волчок вновь объявился. Пристроившись справа от Данькиного жеребца, он словно не бежал, а летел, почти не касаясь лапами песка. Вороной испуганно косил на ушастого глазом и пофыркивал. Путеводитель показал скакуну язык, дружелюбно повилял хвостом, и между ними установилось зыбкое подобие приятельских отношений.
Дома и сады внезапно закончились, и всадники выехали на берег Нила. Великая река лениво катила Желтовато-голубые волны вдаль, к Средиземному морю. Время половодья уже давно миновало, и теперь ничего не могло поколебать размеренно-медлительной Жизни Итеру.
На пристани они спешились. Царевич нетерпеливым жестом подозвал местного начальника и приказал подготовить царскую ладью. Затем Джедефхор отдал распоряжения командиру отряда сопровождения, сказав, что на тот берег он отправится лишь вдвоем с Джеди. По лицу кавалериста пробежала едва заметная тень, однако открыто вступить в спор с принцем он не посмел.
— Не волнуйся, Рахотеп, — почти дружески похлопал его по плечу Джедефхор. — Со мной ничего не случится. Я под надежной охраной.
Военный с сомнением посмотрел на парня с черной собакой, уже разместившихся на борту, и лишь покачал головой. Этого досадливо-растерянного жеста царевич не заметил, так как уже начал подниматься по сходням.
— Что я скажу государю, если, не приведи боги, случится беда? — вздохнул Рахотеп.
После недавнего происшествия фараоном было велено усилить охрану принцев. Но как тут поспоришь с самым мудрым и рассудительным из отпрысков владыки, который, кажется, видит сквозь время и умеет читать самые сокровенные тайны в душах людей. Вон, стоит себе и как ни в чем не бывало улыбается старому вояке.
«Храни тебя Великая Девятка, сынок!»
Еще на полпути Данька догадался о том, куда они, собственно, едут, едва впереди сначала неясно, а затем все отчетливее замаячила величественная и загадочная фигура, вырезанная из цельной скалы. Гигантская статуя с телом льва и головой человека — Великий Сфинкс. Хоремахет — Хор на горизонте; Сешепанхатум — живое воплощение Атума — так его называли египтяне. А арабы, завоевавшие эту землю в VIІ веке, дали ему имя Абуль-Гол — Отец Ужаса.
Конечной целью их путешествия оказалось всемирно известное во времена Даниила плато Гиза, на котором находились три великих пирамиды — первое из семи чудес Древнего мира.
Уже давно, начиная с XX века, учеными высказывались гипотезы о том, что Сфинкс был сооружен здесь задолго до возведения пирамид. Это показывали результаты изучения следов водной эрозии на известняковом теле статуи. Но кто создал Сфинкса и для чего? И каким был его первоначальный вид? Эти вопросы оставались без ответов и в XXIІ веке. Во время своего научного турне в Египет Данька видел и пирамиды, и их безмолвного стража. Сравнивая увиденное тогда и видимое сейчас, юноша убедился в правоте фантастических гипотез египтологов-смельчаков. От исполина веяло немыслимой древностью. Правда, голова его была несколько больших размеров, чем в далеком будущем. И лицо, еще не искалеченное фанатиками-арабами и ядрами наполеоновских пушек, поражало четкостью линий и застывшим надменным выражением.
Странно, очень странно. Этот лик мало чем напоминал ту физиономию, которую имел великан в грядущем.
— Правогласный фараон Нармер после объединения земель приказал придать лицу Хоремахета черты портретного сходства с его собственным лицом, — пояснил Джедефхор, заметивший, как пристально разглядывает молодой неджес статую. — Братец Хафра грозится, что когда-нибудь, если боги даруют ему власть над Та-Мери, он велит все переделать. Догадываешься, чей портрет будет взирать на нас тогда?
Принц весело рассмеялся явной нелепице. Хафра был третьим, самым младшим сыном Хуфу. По закону после смерти отца престол должен перейти старшему сыну, Джедефхору. Если бы тот внезапно умер, не оставив потомства мужского пола, настал бы черед среднего брата, Джедефры. И только в случае кончины и этого принца, буде и он не обзаведется сыновьями, младшенький мог надеяться на двойную корону Та-Кемета.
Данька не поддержал веселья голубоглазого, задумавшись над превратностями судьбы. Знал бы царевич, что гордец Хафра таки воплотит свои угрозы в жизнь и «осчастливит» Сфинкса своим лицом. Что же такое может случиться в недалеком будущем, чтобы законный наследник престола Джедефхор уступил свое место сначала одному брату, а затем другому?
