Андрей Чернецов - Чародей фараона
«Проход. Дуат. Врата. Неужели Еременко был прав?»
— И что теперь?
— А то, что теперь я, Открывающий Пути, словно какая-то сторожевая собака должен охранять тебя от бед и напастей! — с возмущением пролаял волчок. — Вот уж точно, сам нарвался.
— Отчего же вдруг моей скромной персоне оказана такая честь?
— Я почем знаю! — буркнул Упуат. — Попробуй разберись в этих тонкостях политики руководства.
Нам, простым исполнителям, не положено шибко мудрствовать и заниматься самодеятельностью.
Он презрительно сплюнул. Так, по крайней мере, показалось Даниилу.
— Послушай, — дрогнувшим голосом обратился парень к волчку. — Как ты думаешь, есть ли у меня шанс когда-нибудь вернуться назад?.. Домой?
Ушастый поразмыслил немного и признался: — Понятия не имею. Надо бы у Тота поинтересоваться. Он у нас специалист по предсказаниям. Но ему сейчас не до этого. Жрецы его собственного святилища держат Носатого чуть ли не в плену, заставляя надиктовывать «святые откровения». И попасть туда тяжеловато. Сам же Тот об этом и позаботился. Понаделал, длинноносый, таких хитроумных ловушек, что любой из нас ногу сломит. Ох и лютовал наш Главный по этому поводу, ох и лютовал!
— А кто у вас Главный?
— Много будешь знать, скоро состаришься! Ишь, какой прыткий! Все секреты ему сразу открой!
— Что же мне делать? — Обживайся пока. А там посмотрим…
Глава третья
ЧУДЕСА, ДА И ТОЛЬКО
Утренний, самый крепкий и самый сладкий сон Даньки был бесцеремоннейшим образом прерван появлением в его доме постороннего лица. Данное лицо оказалось существом весьма крикливым и голосистым. Заслышав издаваемые им звуки, Даниил Сергеевич спросонку потянулся было к тумбочке, дабы усмирить разбушевавшийся китайский будильник, но вдруг вспомнил, что и тумбочка, и часы остались в той, другой его жизни. Но на особенные раздумья по этому поводу времени не было, так как горластый некто от звуков перешел к действиям. По груди парня замолотили маленькие кулачки, и это окончательно пробудило его от грез.
Решив в этот раз обойтись без каратешных приемов и членовредительства, юноша просто легонько накрыл кулачки-колотушки своими руками и открыл глаза.
— Анька! Ты-то здесь какими судьбами?! Вот здорово!
— Немедленно отпусти, гиппопотам несчастный! — возмутилась девушка, тщетно пытаясь освободить руки из стальных тисков.
Только теперь Даниил понял, что ошибся. Склонившаяся над ним девчонка как две капли воды походила на его московскую любовь, и все же это была не Нюшка. Во-первых, ее волосы — темные, воронова крыла, а не русые с рыжинкой. Во-вторых, эта была чуточку полнее и, стоит признать, несколько сексуальнее. Даньке удалось без малейшего труда провести сравнение благодаря излишне легкому туалету брюнетки, одетой в тонкое, полупрозрачное платье с разрезом почти до пояса. А в остальном: круглое лицо с ямочками на щеках, большие карие глаза, изящный носик, алые пухлые губы, два ряда ровных жемчужных зубов — ну, просто вылитая Анюта. Но какая сердитая…
— Что ты натворил?! — бушевала девушка. — В своем ли ты уме? Ни за что ни про что напал на отца, отколотил его, избил слуг!
«А, — догадался студент. — Так это она о ночной драке. Получается, что толстяк и правда мой знакомый. А это, выходит, его дочка. Хм, да у этого Джеди есть приятные знакомства. И вкусы у нас тоже одинаковые».
— Какие только демоны тебя надоумили? — осуждающе причитала брюнетка. — Снова, конечно, пива перепил?
— С правильным пивом отдохнешь красиво! — попробовал отшутиться Данька.
— Ага, красиво! — передразнила она его. — Так красиво, что отец поклялся отобрать у тебя дом за долги! А для начала прекращает платить за твою учебу! И так, дескать, до конца исполнил долг перед своим покойным другом, твоим отцом. На ноги тебя поставил, к месту определил. И ты его так за все отблагодарил!
Высвободив-таки руки, она прикрыла ладошками глаза и горько зарыдала. Парень почувствовал себя не в своей тарелке. Он, как всякий настоящий мужчина, терпеть не мог женских слез.
Приобняв девчонку за плечи, попытался ее успокоить. Та, уткнувшись ему в грудь, разревелась еще пуще, причитая:
— Что теперь буде-ет? Где ты стане-ешь жить? Че-ем пита-аться? Кто за тобой будет присматрива-ать?
«Ох, — вздохнул Горовой, — все они одинаковы. Думают, на каждой из них свет клином сошелся».
Из-под кровати осторожно выбрался Упуат и, просеменив к кровати, принялся ласково лизать руку брюнетки. Девушка удивленно посмотрела на волчка. Глаза ее моментально высохли.
— Это еще кто? Джеди, ты что, завел себе собаку? Самому же есть нечего!
Ушастый одарил ее взглядом, в котором читалось легкое презрение.
— Ничего, — бодренько молвил Данька. — Прорвемся как-нибудь!
Пес одобрительно ему подгавкнул.
— Вижу, боги совсем лишили тебя ума! — обиделась девчонка и, подхватившись с места, гордо и независимо прошествовала к двери.
— Эй! — попробовал остановить ее парень. — Ты куда?! Постой! Аньк…
— Да пусть уходит, — пролаял Упуат, едва брюнетка вышла. — Никуда не денется! Видно же, что втрескалась в тебя по уши!
Молодой человек покачал головой.
— Я даже не знаю, как ее зовут.
— Вот уж проблема так проблема! — съехидничал волчок. — У него дом отбирают, со службы выгнать собираются, а он ломает голову над тем, как же зовут его подружку! Да, видно, не зря Главный отдал приказ присмотреть за тобой! Как вы там только у себя живете?
— И все-таки, — Данька продолжал мечтательно смотреть на дверь, за которой скрылось прекрасное видение.
— Да расслабься, — осклабился нетеру. — Анх ее зовут, А-анх!
— Анх? — переспросил Данька. — Это значит «жизнь».
— Правильно, — похвалил четвероногий. — А сейчас собирайся. Я тебя провожу к месту, где ты служишь. Каи заждался. И принца не стоит зря гневить.
— Но как же дом? — нерешительно огляделся по сторонам Данька, уже успевший привыкнуть к своему новому жилищу.
Упуат досадливо тряхнул головой:
— Не твои заботы! Все и без тебя прекрасно уладят…
При солнечном свете Меннефер — Мемфис выглядел значительно приветливее, чем ночью.
Идя бок о бок с древним, древнее, чем эта земля, существом, молодой человек расслабился и с любопытством глазел по сторонам. А что. Ему было твердо обещано, что, находясь под защитой четвероногого нетеру, он пока может ничего не опасаться. Отчего бы не воспользоваться ситуацией и не побыть в качестве интуриста. В смысле, иновременого туриста. Жарковато, конечно. Спасибо, Упуат надоумил не надевать рубаху, а идти в одном переднике. Но вот то, что пес не рекомендовал ему обуться, Даньку не радовало. Никогда еще он так долго не ходил босиком. Причем по довольно неудобной дороге.
— Терпи! — порыкивал на спутника Путеводитель. — У нас не принято, чтобы неджесы в будние дни разгуливали в сандалиях. Слишком дорогое удовольствие. Даже вельможи, да что там, сам фараон, жизнь, здоровье, сила, не позволяет себе такой роскоши.
— Хреновые у вас тут порядки, — проворчал Дани-
— Можно подумать, у вас получше, — отбрил волчок. — Как вспомню, чем ты меня «угостить» хотел, сразу чесаться начинаю. Как вы можете употреблять в пищу такую гадость?!
— Хороша гадость! Пятнадцать геоларов за кило!
— А пиво?! — продолжал ужасаться Упуат. — Я было лизнул пробку, чтобы… м-м-м… продегустировать. Так чуть не стошнило!
— Не, тут ты не ври. «Бочкарев» — правильное пиво. Сто пятьдесят лет на рынке — это тебе не шуточки!
— Погоди! — грозился Ушастый. — Вот я тебя угощу пивом, сваренным нашим Хнумом. То ли запоешь! В рот больше не возьмешь своего «Бочкарева»…
Постепенно кварталы бедняков закончились. Улицы стали пошире, а дома пороскошнее. Иные из них раз в пятьдесят превышали размерами домишко Джеди.
Повеяло прохладой.
Понятно, они приближались к великой реке, давшей начало египетской цивилизации, Нилу — Итеру. Фараон и знать предпочитали селиться вдоль ее берегов.
Свернув с центральной дороги налево, на мощенную розовым камнем улицу, спутники вскоре оказались у великолепного дворца, поражавшего четкой продуманностью архитектурного плана. Здесь напрочь отсутствовали излишества, типичные для жилищ вельмож, так и пытавшихся выставить напоказ свое богатство. В то же время по всему было видно, что здесь обитает птица высокого полета.
Особенно хорош был сад, разделенный на квадраты и прямоугольники прямыми, пересекающимися под прямым углом тенистыми аллеями из деревьев и виноградных шпалер с цветниками. Данька отметил, что хозяин дворца собрал у себя почти все деревья, росшие в долине Нила: финиковые, фиговые и кокосовые пальмы, сикомор, акацию, иву, гранат, тамариск, персик. Среди деревьев стояло несколько изящных беседок. Вероятно, для дневных трапез.
