Андрей Чернецов - Чародей фараона
Ибо психиатр, хоть на мгновение допустивший, что изрекаемое его больным — это не бред, сам автоматически переходит в категорию пациентов.
…Ровно в десять сорок пять странное мигание монитора, контролирующего пожарную лестницу, отвлекло на миг внимание дежурного.
Поэтому он не заметил, как на другом мониторе, на который передавалось то, что происходило в одной из палат для VIP-пациентов, на короткое мгновение исчезло изображение. Исчезло и появилось вновь.
Спустя какое-то время неусыпный страж скользнул взглядом по экрану, убедился, что все в порядке и больной на месте, и успокоился.
…Даниил огляделся.
Бен-Бен, или как его на самом деле — ЭРЛАП-мерлап, сработал великолепно. Ничего похожего на знакомые Даниилу пути Дуата — просто шаг, и ты уже у себя дома.
Он находился в просторном светлом помещении, расписанном приятными глазу зелеными, розовыми и нежно-васильковыми красками. Цвета складывались в узоры, покрывающие мягкий ковер на полу, и мягкую (как он догадался, во избежание битья головой), губчатую обивку стен. Большие окна с поляризующим бронестеклом.
Никакой мебели, кроме надувного матраса с льняным покрывалом; обычная дверь, видать, в места общего пользования, и другая дверь, уже явно входная. Возле нее вделанная в стену сетка микрофона, над дверью — телекамера в прочном корпусе.
Даня не без интереса оглядывал свое временное узилище: бывать в психушках, а в элитных и подавно, ему еще не приходилось (и, хочется надеяться, больше не доведется).
На стенах красным и зеленым фломастером были начертаны цепочки иероглифов. Даниил потратил некоторое время на их расшифровку. В текстах встречалось множество орфографических и грамматических ошибок. А что взять с недоучившегося младшего помощника писца?
То были или молитвенные гимны нетеру, либо магические формулы вроде «отражения зла» и «отражения крокодила». Диссонансом выглядела надпись в левом углу, представлявшая собой перечисление всего, что потребно войску численностью в тридцать тысяч (сумасшедшая цифра по тем временам) для дальнего похода. Парень улыбнулся. В войну, что ли, его двойник тут играл?
Итак, его отправили по назначению. Обмен состоялся, причем так, что и в самом деле комар носа не подточит. Вот даже на руке у Даниила каким-то образом оказался медицинский контрольный браслет: черное упругое кольцо с мерцающим зеленым огоньком.
Он еще раз осмотрелся. Что ему теперь делать?
Попробуем обычный порядок действий.
Решительным шагом парень подошел к микрофону.
— Эй, кто-нибудь! — заорал он, при этом глядя в телекамеру и изображая на лице гримасу крайнего недоумения. — Эй, кто-нибудь, скажите, куда я попал?!
…— Значит, вы утверждаете, что являетесь Даниилом Сергеевичем Горовым, студентом пятого курса Института Космической Археологии, москвичом, год рождения… и все такое? — еще раз переспросил его главный врач (это был сам знаменитый Виттман, как уже успел узнать Даня).
— Ну, конечно, а кем же мне еще быть?
— И вы не помните, что с вами происходило все это время?
— Не помню, — сокрушенно подтвердил Даниил, изо всех сил сдерживая смех. — Вы уж извините, профессор, начисто всю память отшибло. Вот только как будто час назад был на берегу с Нюшкой, а вот теперь… тут.
— И вы настаиваете на немедленном своем освобождении… м-м… выписке?
— Естественно, доктор, что за вопросы? Мне домой надо…
Психиатрическое светило вперило в молодого человека долгий испытующий взгляд. Потом последовал тяжкий вздох.
— Что ж, у меня нет никаких формальных оснований вас задерживать…
— Спасибо вам, профессор, — словно спохватившись, бросил Даниил уже на пороге шикарного кабинета, — вы меня… вылечили…
— Не за что, молодой человек…— неожиданно сухо ответил Виттман, — Вас вылечил кто угодно, но только не я…
Внизу, в приемном покое, уже предупрежденная медсестра выдала молодому человеку упакованные в опломбированный мешок веши. Верхнюю одежду («Молодец, Анька, догадалась заранее приготовить!»), его паспорт и студенческий билет, кредитную карточку, в окошке которой высвечивалась сумма в двести тридцать три геолара (остаток денег, полученных в стрип-баре). Тут же лежал египетский гофрированный передник синего цвета, наверное, имущество настоящего Джеди.
Поверх всего этого было положено медицинское заключение о полном выздоровлении Даниила Сергеевича Горового за подписью и с голографическим факсимиле самого Виттмана. Данька не стал медлить.
К сожалению, мобильника среди вещей не было, и пришлось воспользоваться любезно предоставленным компьютером сестры-хозяйки.
Во время переодевания он исхитрился отправить три письма — родителям, декану и Анне
Уже через пять минут из одного из боковых выходов главного корпуса легкой походкой вышел молодой человек, выглядевший так же, как и миллионы подобных ему на улицах Урюпинска, Сухуми или Москвы. Модные в этом сезоне радужно переливающиеся шорты, кроссовки неброского алого цвета и усыпанная зеркальными блестками рубаха-сетка. Прикид довершали несколько устаревшего фасона, но неплохо сидящее на голове парня сомбреро и пояс из клонированной замши.
Даниил шел неторопливо, постепенно погружаясь, нет, возвращаясь в свой родной мир.
Через пятьдесят шагов полностью одетые и обутые люди уже не вызывали подсознательного недоумения. Через сто — машины и глайдеры уже не заставляли невольно вздрагивать. Через двести — воздух большого города уже не казался слишком тяжелым…
Так или иначе, он вернулся к себе домой.
И ему предстоит здесь жить и действовать.
А сделать нужно много. И прежде всего он завтра же, нет, лучше прямо сегодня, предложит Нюшке выйти за него замуж.
Потом Данька обязательно отправится в Египет и навестит гигантский недостроенный космодром нетеру на плато Гиза, раскопает храм забытых богов и достопамятное святилище Тота. Он поедет и в Черную Африку, где почтит своим вниманием древнейшие города, о которых ныне не знает никто, кроме него, и о которых рассказывала ему Аида. (Может быть, даже встретит ее далеких потомков).
Да, планов громадье.
Остановившись у ларька, парень купил бутылочку «Бочкарева» и, откупорив, с наслаждением глотнул хмельного напитка. Пиво было правильным. Не «Золотые рога», конечно, но и не «Слезы Маат». Жаль, что он больше никогда не попробует произведений пивоваренного искусства Мастера Хнума.
Так же, как больше никогда не путешествовать ему тропами Дуата…
Внезапно Даниил почувствовал, что в его ладонь ткнулся холодный собачий нос.
Он обернулся.
Позади него уселся на старой брусчатке крупный, почти черный пес с удлиненной волчьей мордой и внимательно глядел на Даню миндалевидными глазищами редкостного золотистого цвета.
— Упуат?! — запинаясь, прошептал археолог. — Упуат, это… ты?!
Но пес молча продолжал смотреть на него, лишь в глубине янтарных глаз плескались загадочность и… нежность.
Неподалеку отсюда, чертыхаясь и матерясь, капитан Кириешко тщетно ждал сигнала о появлении пациента в палате. В Москве заливалась слезами счастья Анюта и мчались в аэропорт родители Даниила. Профессор Виттман все не мог понять, что же, черт возьми, произошло?
А здесь парень и пес смотрели друг на друга, и молчание, как это ни избито звучит, было красноречивее всяких слов…
Харьков — Каир — Москва, 2004
