Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?
— Нет, Арамис, — покачал головой Атос, — д'Артаньян совершенно прав: вы бы поступили гораздо лучше, если бы отправились на встречу со своей дамой, оставив румяна нам!
— Если уж кардинал потратил столько сил, чтобы перехватить нас на пути в Лондон, он наверняка озаботился подготовить ловушку и в самом Париже, — сказал псевдогасконец, удрученный тем, что товарищ не желает воспринимать доводы разума.
— Вы серьезно так думаете? — засомневался коренной парижанин.
— Совершенно серьезно, черт меня возьми! — воскликнул Атос.- В конце концов, сейчас я абсолютно трезв! И потом, что вы теряете? Полчаса, которые потребуются, чтобы добраться до вашей квартиры и вернуться в «Шишку»? Стоят ли эти полчаса того, чтобы рисковать из-за них нашими… румянами?!
— Честное слово, не стоят! — воскликнул д'Артаньян, чувствуя, что Арамис готов сдаться. — Произведите разведку…
— А лучше пошлите нас! — вмешался афроанжуец.
— Браво, Портос! Действительно, что может быть естественнее пары товарищей, заехавших проведать своего друга? — одобрил его предложение Атос.- Так тому и быть! Не хотите расставаться со своими румянами, посидите тут вместе с д'Артаньяном. Мы же пулей слетаем до улицы Вожирар и проверим, все ли ладно у вас дома, нет ли новостей от вашей дамы или по крайней мере от вашего духа.
Сообразив, что при таком обороте событий ему не придется расставаться со своим сокровищем, Арамис вздохнул и, поразмышляв еще с минуту, кивнул:
— Ладно, летите! Только чтобы туда-обратно! И пулей!
Получив добро, Атос с Портосом взлетели на коней и, пришпорив их как следует, устремились в сторону улицы Вожирар.
Оставшись вдвоем, д'Артаньян с Арамисом уселись за столик у окна и погрузились в свои мысли. О чем думал его приятель, лазутчик, понятное дело, знать не мог, а вот сам он подсчитывал дни, когда Констанция бывала дома. Судя по всему, сейчас она должна быть в Лувре, хотя… подвериться все же не помешает…
Атосу с Портосом не потребовалось получаса, чтобы добраться до улицы Вожирар и вернуться. Через двадцать минут они показались на углу улицы, а еще через минуту спешились у порога «Сосновой шишки». Лица гонцов особой радости не выдавали.
— Ну что?! — поднялся им навстречу Арамис.- Она… — Он осекся, посмотрев на Атоса, выглядевшего мрачнее" привычного, а потом на Портоса, казавшегося чернее обычного.
— Вам письмо. — Афроанжуец протянул ему сложенный вдвое лист бумаги.
Буквально выхватив у него бумагу, Арамис пробежал глазами недлинный, видимо, текст и вскрикнул, словно в сердце ему попала пуля. А то и две.
— Что случилось?! — Д'Артаньян схватил его за плечо.
— Все пропало!!! — простонал коренной парижанин, белый как лист, выскользнувший из его руки.
Полагая, что имеет право узнать содержание письма, псевдогасконец поднял его и прочитал:
«Дорогой кузен, непреодолимые обстоятельства заставляют меня спешно покинуть Париж, так и не дождавшись от Вас вестей о нашем английском парфюмере. До встречи в лучшие времена!
Преданная Вам Аглая Мишон».
— Все пропало!!! — страшнее прежнего простонал Арамис.- Она не дождалась меня!!!
— Вероятно, ей грозила серьезная опасность, — предположил Атос.
— Несомненно! — поддержал его д'Артаньян, сердце которого замерло в предчувствии чуда. — Скажите, Арамис, — осторожно, чтобы не вспугнуть того, начал он, — вы ведь везли… румяна не самой… госпоже Мишон? Она ведь должна была лишь передать их… лишь передать? Не так ли?
— Именно так.
— Прекрасно! И мы с вами хорошо знаем, кому она должна была их передать…
— Д'Артаньян! — воскликнул изящный мушкетер, опасаясь, как бы громкое имя не коснулось невзрачных стен таверны.
— Нет-нет, друг мой! — успокоил его лазутчик. — Я не собираюсь называть имя! Я хочу лишь сказать, что мне известно, кому предназначались румяна, и предложить вам свои… связи для доставки их по назначению…
— Свои связи?! — Арамис широко распахнул свои и без того огромные глаза. — Разве у вас есть связи в окружении… — Он прикусил язык, сообразив, что сам едва не назвал запретное имя.
— Есть, друг мой. Есть. — Д'Артаньян тонко улыбнулся. — У меня есть одна знакомая, очаровательная… ну пусть это будет… кастелянша, работающая в Лувре при одной очень знатной особе…
— Д'Артаньян! Дружище! Ты бог! — взревел Портос, а Атос, не говоря ни слова, стиснул псевдогасконца в объятиях.
— Черт возьми! — всего мгновение спустя воскликнул коренной парижанин, оживая, словно цветок под лучами весеннего солнца. — Так вы имеете в виду…
— Арамис! — остановил его разведчик. — Не надо имен! Вы же видите, все и так поняли, о ком идет речь! Поспешим, друзья!
— В Лувр, в покои ее королевского величества, пятая дверь по правую руку на третьем этаже?!
— Туда! — кивнул д'Артаньян. — Но сначала — на улицу Могильщиков, на случай если она дома…
— Ждите здесь, — велела Констанция и, отбросив портьеру, исчезла за ней.
Молодые люди облегченно вздохнули и, усевшись за неимением стульев или же кресел прямо на пол, исполнили самый приятный и долгожданный приказ из всех полученных за последнюю неделю…
Приехав на улицу Могильщиков, д'Артаньян, даже не поднимаясь в свои комнаты, заглянул в галантерейную лавку господина Бонасье и под благовидным предлогом (пуговица на камзоле оторвалась, пришить бы надо) осведомился, дома ли госпожа Бонасье. Коммерсант, удивленный внезапным появлением давно отсутствовавшего постояльца, ответил, что его жена на работе, в Лувре, а пуговицу, раз уж случилось такое несчастье, может пришить и он. Поблагодарив его за заботу, д'Артаньян сказал, что со своим несчастьем справится, пожалуй, собственными силами, и отбыл в казарму, велев передать госпоже Бонасье привет. Ну то есть это он галантерейщику сказал, что направляется в казарму, а сам вместе с товарищами, неотступно следовавшими за ним, через десять минут уже спешивался у служебного входа в королевский дворец.
На их счастье, в этот день караул во дворце несла рота де Тревиля, вследствие чего друзья беспрепятственно попали в Лувр и, пройдя в покои ее величества Анны Австрийской, постучались в пятую дверь по правую руку в главном коридоре на третьем этаже.
Ждать пришлось не так уж и долго. Пять минут спустя портьера опять отлетела в сторону, и Констанция, вынырнувшая из-за нее, сказала:
— Госпожа ждет гонца, прибывшего от английского парфюмера.
Арамис вскочил на ноги, но, сделав шаг вперед, замер как вкопанный.
— Гонца, прибывшего от английского парфюмера? — переспросил он. — Гонца, прибывшего из Лондона?
— Да, да! — нетерпеливо подтвердила Констанция. — Быстрее, пожалуйста!
Изящный мушкетер растерянно посмотрел на своих товарищей. Портос таращился на него, откровенно не понимая, чем вызвана заминка, д'Артаньян подчеркнуто смотрел в сторону, а Атос подошел к Арамису и, положив руку на плечо, сказал:
— Так надо, Арамис! Королева хочет видеть того, кто побывал в Лондоне.
— Но… — попытался было возразить коренной парижанин, однако Атос еще крепче стиснул его плечо.
— Так надо! Отдайте румяна д'Артаньяну!
Арамис колебался еще мгновение, однако, смирившись, протянул привезенный от герцога Бекингема сверток д'Артаньяну.
— Ступайте, д'Артаньян! — велел Атос. — Не мешкайте!
Лазутчик кивнул и направился за госпожой Бонасье, не вполне понявшей, очевидно, суть этой сцены.
Быстро одолев какие-то коридоры, молниеносно поднявшись по каким-то лестницам и стремительно проскользнув какими-то тайными ходами, д'Артаньян вместе со своей очаровательной проводницей оказался в крохотной полутемной комнатке, сплошь увешанной платьями самых роскошных фасонов и отделки. То была гардеробная королевы.
— Сейчас! — шепнула Констанция, исчезая за дверью, прежде чем молодой человек успел ее остановить.
Оставшись в одиночестве, разведчик осмотрелся в поисках стула или кресла: ноги уже просто не держали его. Ни стула, ни кресла не было, зато в самом углу, зажатая между двумя вешалками, обнаружилась небольшая кушетка. Д'Артаньян сначала присел на нее, а потом и прилег, откинувшись на валик и надеясь не заснуть. Только не закрывать глаза, повторял он как заклинание, главное — не закрывать глаза, умолял он себя, чувствуя, как веки, налившиеся свинцом, против его воли опускаются все ниже и ниже…
Когда нежные пальцы в первый раз коснулись его щеки, псевдогасконец подумал, что это, верно, Жанна д'Арк в очередной раз явилась по его душу. Потом, однако, он вспомнил, что Орлеанская дева является к нему совсем по-другому, не размениваясь на нежности, и вздрогнул, распахнув слипшиеся-таки глаза. Нет, он по-прежнему был в маленькой гардеробной, слабо освещенной пробивавшимися сквозь тяжелые, плотно задернутые гардины лучами солнца. А над ним склонилась женщина, пытавшаяся прогнать его сон тихими, ласковыми взмахами тонких пальцев.
