Терри Пратчетт - Правда
— Ну и ладно. Найдем другую отпечатную машину, — пожала плечами Сахарисса.
— Даже самая что ни на есть рухлядь обойдется нам не меньше чем в тысячу долларов! — воскликнул Хорошагора. — Послушайте, все кончено. Ничего не осталось!
— У меня есть кое-какие сбережения, — сказала Сахарисса, смахивая со стола мусор. — Может, для начала купим небольшую ручную машину, чтобы продолжить работу?
— Я весь в долгах, — признался Вильям. — Но парой сотен больше, парой сотен меньше…
— Слушай, а как думаешь, если натянуть вместо крыши брезент, мы сможем здесь работать? Или придется перебираться в другое место? — спросила Сахарисса.
— Я не хочу никуда перебираться. Несколько деньков потерпим, а дальше приведем все в порядок, — ответил Вильям.
Хорошагора приложил ладони к губам:
— Алло! Вас вызывает здравомыслие! У нас нет денег!
— Хотя, если расширяться, места здесь маловато, — заметила Сахарисса.
— Куда расширяться?
— Журналы, — пояснила она, смахивая упавшие на волосы снежинки. Тем временем гномы, рассредоточившись по пожарищу, приступили к заранее обреченной на провал спасательной операции. — Я понимаю, издавать листок — наша первостепенная задача, но отпечатная машина частенько мается без дела. А возьмем, к примеру, журнал, предназначенный специально для дам. На него наверняка найдется масса покупательниц…
— Мается? — переспросил Хорошагора. — Все уже, отмаялась, сердечная!
— Журнал для дам? — удивился Вильям, не обращая на него внимания. — И о чем там будет писаться?
— Ну… о моде, например. С картинками женщин в новых платьях. О вязании. Еще о чем-нибудь. Только не говори мне, что это слишком скучно. Покупать будут.
— Платья? Вязание?
— Люди интересуются подобными вещами.
— Я далеко не в восторге от твоей идеи, — фыркнул Вильям. — С таким же успехом можно начать отпечатывать журнал только для мужчин.
— Почему бы и нет? Но что ты туда поместишь?
— Ну, не знаю. Статьи о напитках. Картинки женщин без… Гм. Но нам потребуется масса народу, чтобы заполнить эти журналы материалом.
— Прошу прощения? — окликнул Хорошагора.
— Не проблема, — отмахнулась Сахарисса. — Писать могут многие. А уж для таких журналов — тем более. Тут особого ума не требуется, иначе у нас ничего не получилось бы.
— Это правда.
— А можно сделать еще один журнал, который абсолютно точно будет продаваться… — продолжала Сахарисса.
За ее спиной рухнул на пол обломок отпечатной машины.
— Эгей? Эгегей? Я знаю, что мой рот открывается и закрывается, — замахал руками Хорошагора. — Но хоть какие-нибудь звуки из него вылетают?
— Это журнал о кошках! — возвестила Сахарисса. — Люди обожают кошек. Картинки кошек. Рассказы о кошках. Я много думала об этом. Его можно назвать как-нибудь красиво… «Тотальная кошка»!
— И продолжить — «Тотальная женщина», «Тотальный мужчина», «Тотальное вязание», «Тотальная выпечка»…
— Лично я собиралась назвать журнал «Домашний караван», — сказала Сахарисса, — но в твоей идее тоже кое-что есть. Да… неплохо. И вот еще что: в городе так много кошек. Мы могли бы издавать журнал и для них тоже. Интересно, кстати, что в этом сезоне модно у гномов?
— Кольчуги и кожа! — рявкнул совершенно ошеломленный Хорошагора. — О чем вы вообще говорите? У нас всегда в моде кольчуги и кожа!
Сахарисса не обращала на него внимания. Хорошагора понял, что эти двое сейчас находятся совсем в ином мире, не имеющем ничего общего с реальным.
— Впрочем, все это кажется мне бессмысленной тратой, — сказал Вильям. — Слов, я имею в виду.
— Ну и что? Слов на свете много. — Сахарисса ласково потрепала его по щеке. — Неужели ты пишешь слова, которые будут жить вечно? Все совсем не так. Все эти новостные листки… всё это слова-однодневки. В лучшем случае эти слова живут неделю.
— А потом их выбрасывают, — кивнул Вильям.
— Хотя, возможно, некоторые остаются. В головах людей.
— Слова — да, но не новостные листки, — возразил Вильям. — Они заканчивают куда печальнее.
— А ты чего ожидал? Это же не книга… Новостной листок — это слова, которые приходят и уходят. Выше нос!
— Конечно. Но есть одна проблема, — сказал Вильям.
— Да?
— У нас нет денег на новую отпечатную машину. Наш сарай сгорел. Мы разорены. Все кончено. Ты это понимаешь?
Сахарисса потупила взор.
— Понимаю. Просто надеялась, что ты… думаешь иначе.
— А ведь мы были так близки, так близки к успеху. — Вильям достал свой блокнот. — Такая история! Нам хватило бы ее, чтобы поправить дела. А теперь остается только отдать ее Ваймсу…
— А где весь свинец?
Вильям посмотрел поверх руин на Боддони, который сидел у дымящейся отпечатной машины, пытаясь заглянуть под нее.
— Весь свинец исчез без следа! — воскликнул гном.
— Куда он мог исчезнуть? — проворчал Хорошагора. — Здесь где-то… Двадцать тонн свинца не могут просто взять и уйти. Знаю по личному опыту.
— Скорее всего, он расплавился, — заметил Боддони. — Мне попалось несколько шариков…
— Подвал! — вспомнил Хорошагора. — Ну-ка, пособите!
Он ухватился за покрытую сажей балку.
— Я помогу, — предложил Вильям, выходя из-за обугленного стола. — Все равно больше заняться нечем…
Он сжал в руке торчавшее из обугленного дерева кольцо, потянул…
Господин Кноп восстал из подвала как повелитель всех демонов. От него валил дым, он орал что-то нечленораздельное, зато громкое и непрерывное. Господин Кноп восставал и восставал, он сбил с ног Хорошагору круговым ударом кулака, потом его руки сжались на горле Вильяма, а инерция прыжка все толкала и толкала его вверх.
Вильям попятился. Упав на стол, он почувствовал, как какой-то острый осколок, пробив рукав, впился в руку. Но не было времени думать об этой боли. Его будущее сулило иную боль, всеобъемлющую и вечную. Лицо восставшего из подвала существа нависло над Вильямом всего в нескольких дюймах, но глаза господина Кнопа смотрели сквозь него, смотрели на нечто ужасное, в то время как руки все крепче сжимали горло Вильяма.
Вильяму и пригрезится не могло, что когда-нибудь он использует такой затасканный штамп, как «сжал будто в тисках», но, когда сознание превратилось в тоннель с кроваво-красными стенками, внутренний редактор подсказал ему: да, именно так называется чисто механическое давление, которое…
Глаза закатились, крик смолк. Господин Кноп, согнувшись, сделал неуверенный шаг в сторону.
Подняв голову, Вильям увидел отступающую Сахариссу.
А внутренний редактор продолжал что-то там корябать, наблюдая за Вильямом, который, в свою очередь, наблюдал за Сахариссой. Итак, она ударила этого человека ногой прямо по… Э-э… Ну, вы понимаете. Вероятно, сказалось тлетворное влияние всяких презабавных овощей. Иначе и быть не может.
А ему нужно срочно все записать. Иначе тоже быть не может.
Вильям встал на ноги и отчаянно замахал руками на приближавшихся с топорами гномов.
— Стойте! Не надо! Послушай… ты… э… брат Кноп…
Он поморщился от боли, бросил взгляд на руку и с ужасом заметил торчащее из рукава зловещее острие наколки.
Господин Кноп пытался сосредоточить внимание на схватившемся за руку юноше, но тени мешали. Он даже не понимал, на каком свете сейчас пребывает. Ну точно! Вот в чем дело! Видимо, он уже мертв! Весь этот дым, орущие люди, голоса, нашептывающие что-то ему на ухо… Наверное, это и есть преисподняя, но, ха-ха, у господина Кнопа имеется обратный билет…
Он с трудом выпрямился. Выудил из-под рубашки картофелину покойного господина Тюльпана и поднял ее высоко над головой.
— У'мня сть крфлина, — с гордостью заявил он. — Как вам, а?
Вильям посмотрел на испачканное сажей лицо, на котором блуждали воспаленные глаза и застыла торжествующая улыбка. Потом перевел взгляд на сморщенный клубень. В данный момент его отношения с действительностью были почти столь же шаткими, как и у господина Кнопа. Однако люди, показывавшие Вильяму картофелины, преследовали только одну цель…
— Э… Ну и что в ней забавного? — спросил он, пытаясь вытащить из руки наколку.
Ход мыслей господина Кнопа остановился, потому что кончились рельсы. Кноп выпустил из руки картофелину и уже в следующее мгновение с быстротой, которая объяснялась не разумом, а чистым инстинктом, выхватил из-под полы длинный кинжал. Фигура перед ним превратилась в одну из теней, и он, совершенно обезумев, бросился вперед.
Вильяму наконец удалось вытащить наколку, и его рука по инерции вылетела вперед…
Эта рука на мгновение заслонила господину Кнопу весь мир. Собственно говоря, стала для него всем миром…
