Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея
— Влево! — заорал я.
Печка практически легла набок и лишь каким-то божественным чудом избежала столкновения. Влети мы в багажник впереди идущего транспорта, так любой гаишник был бы обязан лишить меня прав минимум на год!
— Мать твою... — дружно мяукнули Олёна и Василиса, одновременно вылетая в кусты.
Я удержался только благодаря долгим тренировкам езды в милицейском уазике по колдобинам строящихся окраин Москвы.
— Это... это что ещё за чудо чудное, диво дивное с окорочками искушающими? — слегка клацая клювом от стресса, спросил ворон, высовываясь почему-то из трубы.
— Жертва генной мутации, — туманно объяснил я, кивая на присевшую от страха избушку на курьих ножках. — Господи, их-то за каким пьяным лешим сюда занесло? Эй, есть внутри кто живой?!
— А чего надоть? — не сразу откликнулся козлиный голосок дьяка.
— Открывайте, милиция!
В оконце тут же высунулась счастливая морда серого волка. В глазах Мити блестели слёзы счастья...
— Никита Иванович, отец родной! За Христа ради, избавьте меня от дьяковой болтовни, всю плешь мне Филимон Митрофанович проел! Мало того что нервы задарма треплет по любому поводу, дык ещё со скуки с блохами моими разговоры ведёт. К монашеству и покаянию их склоняет. А мне уже кажется, что они ему и отвечают по-всякому! Заберите от психа домой, в отделение, век за вас Бога молить буду-у-у!!!
Я устало покачал головой. Похоже, всё опять пошло наперекосяк. Хотя когда было иначе, напомните? Вот и я не помню...
Сначала я помог вылезти из кустов Олёне. Она изрядно расцарапала руку, но в целом очень легко отделалась. Василисе пришлось хуже. Мало того что она пролетела через колючие заросли лесной малины с остатками ягод, так потом ещё и приземлилась всем могучим задом на высокий муравейник.
Естественно, насекомые бросились мстить за разрушенный дом! Но когда муравьи-воины по ходу ответной атаки обнаружили следы от раздавленной малины, то кликнули туда же ещё и муравьёв-тружеников. Толстая бесовка не успевала стряхивать с себя чёрных мстителей и носилась взад-вперёд, как перепуганная курица, матерясь при этом не хуже члена боярской думы.
Подобное зрелище в иной ситуации наверняка бы выглядело комично, но сейчас вызывало скорее сочувствие с нотками раздражения.
— Я в избушку. Присмотри, чтоб ворон не смылся.
— Конечно, милый. — Олёна чмокнула меня в щёку и, сделав страшные глаза, поманила к себе пальчиком Кощеева посланника.
Тот сокрушённо вздохнул, словно сражённый в самое сердце нашим недоверием, но послушно слетел вниз, усевшись на плечо моей жены, как попугай одноногого Джона Сильвера.
— Митя, открывай.
Сверху упала лесенка, и я вошёл в передвижную избушку Бабы-яги.
— А где царь с царицей?
Дьяк и серый волк широко улыбнулись. Я понял, что дело опять плохо или даже хуже некуда...
— Здрав буди, сыскной воевода! Челом те бью, ибо, как говаривали святые отцы в Писании, всякая власть от Бога. Тем паче власть законопорядковая, то бишь милицейская...
— Где Горох с супругой?!
— Тут такое дело, Никита Иванович, — виновато поджал хвост Митя, и эти два «Твикса» пустились плести самую нелепую историю из всех, что мне доводилось слышать. Ну да, может, и не самую, но в первую пятёрку входящую точно.
Короче, с их слов выходило следующее. Царь пропал, они тут ни при чём, а повинную голову по-любому меч не сечёт! Это если в целом, но я, как вы понимаете, потребовал подробностей и фактов. Что и было от всей души щедро предоставлено мне сразу в двух версиях.
Во-первых, избушка подчинялась своим собственным представлениям о конечной цели маршрута пассажиров. Бабка каким-то образом ею управляла, но как именно, не объяснила никому.
В общем, бежала наша избушка на курьих ножках туда, куда хотела, а наши герои перекатывались внутри от стенки к стенке. Остановка была где-то в глуши, но сквозь плотные ряды деревьев просвечивала поляна, на которой размещался то ли постоялый двор, то ли трактир, то ли оба заведения под одной крышей, в одном флаконе.
Горох сразу начал орать, что именно здесь его раздели и ограбили, а потому он сей же час туда пойдёт и всех проучит! Ну, если и не всех, то через одного как пить дать. В результате Митю оставили сторожить избушку, поскольку говорящему волку в доме делать нечего, а все остальные пошли чинить крутые разборки.
Дьяк уверял, что хозяин принял гостей ласково, просил не скандалить, но от всех обвинений в ограблении государя отмазался напрочь, целуя крест перед иконами и провалиться ему на этом же месте, если врёт. Поскольку небесный гром не грянул и тесовый пол под мужиком не проломился, Горох невольно впал в сомнение, а Лидия Адольфина (добрейшая душа) даже принесла извинения за излишнюю горячность супруга. Дальше классика!
Гостей напоили, накормили, предоставив комнаты наверху, и всё вроде бы было расчудесно. Но Филимон Митрофанович, встав наутро с трещащей после вчерашнего головой, царя с царицей в их горнице не обнаружил. Сам хозяин заведения на голубом глазу уверял, что семейная парочка, приодевшись у него в долг, ушла по тропиночке в ближайшее село, где намеревалась взять лошадь с телегой до Лукошкина. Почему дьяка будить не стали, он знать не знает, ведать не ведает...
Не будем врать, что ушлый гражданин Груздев так сразу во всё и поверил. Однако в присутствии хозяина и двух его холопов самого разбойничьего вида лапшу с ушей стряхивать не стал. Тихо распрощался и тихо отчалил в своей манере.
Найдя в лесу Митю, мирно дрыхнущего в избушке, он рассказал обо всём младшему сотруднику нашего отделения. Серый волк хоть и не поверил ароматизирующему перегаром дьяку, однако всё равно решил принять заявление к сведению и пробежаться с осмотром предполагаемого места преступления. Но, не дойдя даже до забора, был облаян бдительными кобелями, а уж когда выскочили мужики с дрекольем, разумно произвёл тактическое отступление в лес.
Причём избушку на месте уже не застал, она рысью несла вопящего дьяка Фильку в неизвестном направлении. Внутрь Митяй запрыгивал уже на ходу. Собственно, наши герои только-только закончили собачиться, выясняя, кто же из них виноватее другого, как на повороте в зад избушки почти что врезалась самоходная белёная печь...
— Суду всё ясно, — констатировал я, заткнув обоим рты. — Сейчас по-быстрому разберёмся с иглой для Кощея и едем на постоялый двор искать царя. Уверен, что хозяин вам всё безбожно наврал и сейчас Горох с супругой сидят где-нибудь в сыром подвале. За венценосную пару можно получить неплохой выкуп, а потом припеваючи скрываться на Канарах.
— Э-э, не понял... чё ты, участковый, насчёт Кощея-то говорил?
— Я хочу найти его смерть. Да, да, ту самую, что на конце иглы.
— Зачем? Рази ж мы своими глазами не видели, как он помер?!
— Он жив. Объяснять долго. Просто поверьте на слово.
— Ух ты, чудеса в решете, — вывалил язык набок верный Митя. — А чего ж, я верю!
— А я нет! И вообще, вы энто без меня! — упёрся рогом дьяк, пятясь на выход. — Мы люди маленькие, политикой не интересуемся, нам с самим Бессмертным воевать не с руки...
— Филимон Митрофанович...
— Не пойду! Не заставишь, мурло милицейское! Ишь чё выдумал, ирод, меня с Кощеем Бессмертным стравливать?! Коли своей головы не жалко, так ты её хоть на блюде Кощею неси, а я на такие риски отродясь не подписывался-а-а!!!
От его визга у меня просто заложило уши. Ладно, ладно, разумнее оставить этого паникёра здесь, чем тащить его за шиворот на опасную операцию. Реально опасную в самом-то деле.
Я высунулся в окно и помахал рукой Олёне. Она спрыгнула с печи и бодренько подбежала ко мне.
— Милая, переводи Василису в избу и сама переселяйся сюда же. Дальше на печи поедем мы с Митей. Ворон покажет дорогу.
— Я тебя одного не отпущу!
— Так надо, поверь.
— И думать не смей!
— Мне с Митькой привычнее, мы быстренько справимся, и назад. — Я спустился по лесенке из избушки и обнял жену. — Подстрахуй меня. Дьяк и эта бесовка уже работали в паре. Одних их оставить нельзя, серого волка они в два счёта вокруг пальца обведут. Я могу надеяться только на тебя!
— Ох и хитёр ты, сыскной воевода...
— Мне говорили, — подтвердил я, целуя её на прощанье. — Ждите нас здесь. Но, если изба куда-то и уйдёт, не волнуйся, Митя легко отыщет её по запаху куриных ножек. Он давно на них в гастрономическом плане облизывается...
— Береги себя. Я без тебя жить не буду, — серьёзно сказала Олёна, нежно глядя мне в глаза. — И возвращайся побыстрей.
— Как только, любимая...
После горячего, кружащего голову поцелуя я вызвал к себе своего младшего сотрудника. Василиса Премудрая с радостью поменяла печь на избу. Как помню, там вроде и рукомойник был, и муравьи не кусали. Мнения дьяка о двух новых соседках никто не спрашивал.
