Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт
— Народ не голодает, — возразил Ришар. — Хотя, конечно, всегда можно жить богаче.
Я вздохнул, посмотрел на закатное небо. Запад уже в багровых облаках, перед наступлением сумерек они заранее сгрудились в стадо, как овцы, и затихли, приготовившись переждать короткую ночь, чтобы утром весело двинуться на новое пастбище.
— Пора, — сказал я с сожалением. — Герцог, не пропустите выборы короля.
— Как могу? — воскликнул он. — Да и обидится Готфрид, если не приду поздравить! Мы же не раз сражались в Гандерсгейме бок о бок, прикрывая друг друга. Кстати, не вижу вашего удивительного коня…
— Герцог, — сказал я с укоризной. — А если он стоит во дворе некой молодой рыбачки?
Он усмехнулся.
— Да-да, конечно. Дело молодое, ваше высочество. Желаю быстрой дороги!
Мы обнялись, я быстро пошел с причала. Конечно, герцог ни на мгновение не поверил мне, что так вот и буду шастать по молодым простолюдинкам, этим грешат простые короли, а не те, которые находят более интересным перестраивать мир.
Он и сам такой, придавать слишком большое значение женщинам — это удел простых. А что не спросил, как доберусь быстрее него, то у всех могут быть некоторые маленькие тайны, благородные люди не допытываются, дурной тон.
Глава 12
Я вернулся в Геннегау со всеми предосторожностями, не стал наглеть, приземляясь прямо на крышу или балкон дворца, уже обжегся, сел за городом и поспешил в свои палаты, пока не застала ночь.
Хоть на этот раз Жерар не стал изумляться, неожиданно увидев меня в ранее пустовавшем кабинете. Я прошел на глазах у всех через двор, затем передо мной распахнули двери в главное здание, и я своими ножками поднялся на свой этаж.
Слуги опустили люстры и зажгли свечи, а потом долго поднимали и закрепляли канаты, чем-то это напомнило мне крепление парусов, светильники вспыхнули ласковыми оранжевыми огнями, а за окнами сгустилась ночь.
В мой кабинет тут же явились герцоги Готфрид и Ульрих как самые знатные и наиболее влиятельные еще с тех времен, когда один владел только Брабантом, а другой — Ундерлендами.
— Через два дня! — сказал Ульрих бодро и потер руки. Глаза его поблескивали, словно в предвкушении битвы. — Хотя сегодняшний уже можно не считать…
— Они пройдут быстро, — ответил Готфрид. — Меня больше волнуют новые отделения Ордена, что начали спешно строить в Турнедо…
— А еще начнут в Ламбертинии и Мезине, — пообещал я.
Он вздохнул, на лице попеременно вспыхивали то радость, то выражение крайней озабоченности.
Я крикнул громко:
— Айсватер! Вели подать вина. У нас праздник…
Из-за двери прокричали «Будет сделано», и уже через несколько минут двое слуг вбежали с серебряными кувшинами, расставили по столу серебряные чаши и наполнили вином.
— Идите, — велел я, — за своими благородными гостями я поухаживаю сам, это привилегия хозяина.
Оба герцога расположились в креслах и с удовольствием смаковали вино, так разительно отличающееся от местных сортов, а в коридоре затопали, дверь распахнулась, Айсватер просунул в щель голову.
— Ваше высочество! — крикнул он встревоженно. — Гонец! Говорит, дело крайней важности…
Я кивнул.
— Давай. Хотя важность это не срочность…
Он распахнул дверь, из коридора вбежал невысокий худой юноша, крепкий и жилистый, с темным от солнца лицом. Он размахивал над головой свернутым в трубочку письмом с красными ленточками и сургучными печатями. Айсватер на всякий случай придерживал его сзади за пояс.
Я махнул рукой.
— Пропусти, это сотник Куньявальд из Лагардии. Я его знаю.
Куньявальд прошел в кабинет быстро, запыхавшийся, раскрасневшийся, с бурно вздымающейся грудью, но колено преклонил весьма изящно.
— Ваше высочество, — сказал он прерывающимся голосом.
— Говори, — сказал он.
Он быстро взглянул на герцога Готфрида и Ульриха.
— Сообщение от магистра Винцгау, — произнес он. — Чрезвычайно срочное и важное.
— Прекрасно, — сказал я, — давай его сюда. Оно как раз по адресу.
Готфрид протянул руку, Куньявальд беспрекословно вручил ему трубочку письма, что меня не удивило, все знают герцога не только как моего отца, но и как наиболее доверенного человека, однако, пока тот снимал печати, Куньявальд повернулся ко мне.
— Ваше высочество, — сказал он серьезным голосом, — я не знаю, что в письме, да и вам, как сказал магистр, это неважно.
— Что-что? — переспросил я в удивлении.
— Дело в том, — сказал он, понизив голос, — ввиду чрезвычайной важности магистр не счел возможным доверять нечто бумаге, которую могут перехватить.
Герцог Ульрих скептически хмыкнул, магистр помешался на секретности, спит и видит, как враги охотятся за его письмами.
Я сказал так же тихо:
— Говорите, сэр Куньявальд.
Он сделал шажок ближе и произнес едва слышно:
— Магистры всех отделений Ордена Марешаля, что разбросаны по королевствам, закончили голосование насчет кандидатуры Великого Магистра Ордена.
— Наконец-то, — сказал я. — Как распределились голоса?
— Большинством, — ответил он шепотом, но так, чтобы слышали и оба герцога, раз уж допущены. — Великим Магистром избран герцог Готфрид Брабантский.
Готфрид вскинул голову, словно получил коленом в подбородок.
— Что-что?
— Его первым, — продолжил Куньявальд, — и единственным заместителем, а также помощником — герцог Ульрих Ундерлендский. Он же одновременно назначается великим комтуром Ордена и магистром конницы. Кроме того, избран капитул из двенадцати членов в составе десяти рыцарей и двух священников. Утвержден Устав Ордена…
Я быстро зыркнул на герцогов. Оба застыли, как громом пораженные, на лицах непонимание. Они шли вместе и намеревались и дальше плечом к плечу, но только Верховным Магистром планировался Ульрих, а Готфрид — его заместителем, однако братья Ордена на тайном голосовании решили, видимо, что у герцога Готфрида авторитет выше, воинский опыт значительнее и на счету больше попыток возродить Орден, считая и ту неудавшуюся в королевстве Фоссано, которую сорвал как раз не известный никому рядовой рыцарь Ричард, его знают теперь и как сына Готфрида, и как Ричарда Завоевателя.
Магистр конницы, этот пост достался Ульриху, всегда был первым по значимости постом после Великого Магистра, и после отставки Великого Магистра всегда уходит и магистр конницы, так что они да, все еще рядом, но это путает карты больше мне, чем им…
Ульрих сдвинулся с места, я не успел моргнуть глазом, как он крепко обнял старого друга и похлопал по спине.
— Честно говоря, — сказал он, — я и надеялся втайне на такой результат. Я больше администратор, а в первые годы становления Ордена во главе нужен именно яростный воитель, полководец!.. Поздравляю, Готфрид, заверяю тебя в своем полном послушании и абсолютной поддержке!
Он преклонил перед ним колено. Готфрид пару мгновений смотрел на него неподвижным взглядом.
— Это неожиданно, — произнес он задумчиво. — Встань, Ульрих… и давай подумаем, что нужно делать в первую очередь.
Я стиснул челюсти, в голове с грохотом застучали молоты. Гонец поклонился, отступил на пару шагов и застыл, прикинувшись тряпочкой, на которую никто не должен обращать внимание, дабы не отвлекаться от высоких государственных мыслей.
Ульрих довольно потер руки.
— Капитул избран, Устав утвержден… Готфрид, это значит, мы можем теперь набирать рыцарство во всех странах, где созданы отделения Ордена. Это же… сколько работы!
— Наконец-то, — сказал Готфрид, — хотя я не уверен, что буду лучше на этом посту, чем ты.
Ульрих нетерпеливо отмахнулся.
— Какая разница, мы все равно вместе!.. И давай начнем сразу же с назначения комтуров в каждом регионе. Это самое важное.
— Я сегодня же отбуду в Турнедо, — сказал Готфрид решительно, — чтобы лично назначить наиболее достойных и ревностных! Нет, сейчас же.
Я передохнул и проглотил ком в горле. Оба герцога смотрят друг на друга так, словно на свете уже ничего больше не существует, кроме выборов в Ордене.
— Погодите, погодите, — сказал я рассудительно. — Вы забыли, послезавтра выборы короля Сен-Мари?
Они оба оглянулись на меня, даже не обернулись, а только чуть повернули головы, в глазах безмерное удивление: какие пустяки беспокоят принца в такое великое время?
— Ваше высочество, — произнес Ульрих, — воссоздание Ордена Марешаля в таких границах и с такими полномочиями — это эпохально!
— Да, конечно, — сказал я, — но…
Ульрих решительным жестом отмел все возражения.
— Это неизмеримо важнее, — прогрохотал он с нажимом, — чем выборы короля в отдельно взятом королевстве…
— Но это Сен-Мари, — напомнил я.
