Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-консорт

Гай Юлий Орловский

Ричард Длинные Руки — принц — консорт

Бог, которого можно понять, уже не Бог.

Часть первая

Глава 1

Граф Меркель вошел с крайней почтительностью и предельной осторожностью, словно нес на подносе большую горку сырых куриных яиц, выложенных пирамидой.

Гигантский воротник растопырился в обе стороны, как жабры рассерженного игуанодона, я почти услышал злое шипение. Красноголубой костюм первого советника королевы расшит золотом и украшен различными бляхами, на груди толстая золотая цепь, вся в рубинах, а держит она с важностью тяжелый диск, изображающий то ли луну, то ли солнце.

— Граф, — произнес я, не дожидаясь, пока он остановится и поклонится, а то в самом деле гора сырых яиц посыплется на идеально чистый пол, а тут и без них скользко.

— Ваше высочество…

— Что у вас, граф? — поинтересовался я.

Он шагнул и вместо поклона, пусть даже церемоннейшего, станцевал нечто с подскоками и размахиванием шляпой во все стороны и сметанием пыли с выставленного вперед сапога.

— Ваше высочество…

— Впечатляет, — признался я. — Уже заметил, в Мезине весьма причудливые ритуалы.

Он сказал с удовольствием:

— А как же, мы страна высокой культуры!.. Только ритуалы не причудливые, а церемониально усложненные. Разве сложность условностей не растет с облагораживанием человека? У грубых, как скот, простолюдинов никаких церемоний, вы правы. Но чем выше человек, тем строже и достойнее он держится, с этим спорить не будете?..

— Да — да, — согласился я, — помню, как воспитательница наставляла юных барышень: дескать, даже когда входите в пустую комнату, все должны держаться и вести себя так, словно вдоль всех стен сидят джентльмены и наблюдают за вами.

— Вот — вот, — подхватил он с удовлетворением, — ваше высочество! Это простолюдину все равно, как и любому животному… Ваше высочество, я принес на рассмотрение во всех подробностях церемониал коронования, это весьма пышное и строгое… гм… ибо, как вы понимаете, все‑таки не каждый день, так сказать.

Я спросил весело:

— Сколько угрохали на такое? Половину бюджета страны? Или весь?

Он ответил с достоинством:

— Пришлось даже занять, ваше высочество, но оно того стоит.

— Ого, — сказал я, — хорошо, что не каждый день. Королевство и недели бы не выдержало.

Он посмотрел с укором и ответил с еще большим задиранием носа и раздуванием жабр:

— Ваше высочество, это коронование, а не простой пир, пусть даже всекоролевского значения! Ее величество Ротильда изволит, чтобы народ всей страны от Хребта и до Грангепта увидел, рассмотрел, проникся и запомнил.

— Ужас, — сказал я, — весь народ Мезины съедется?

— Почти весь, — подтвердил он. — А простолюдинам на местах будут разбрасывать монеты. Этот день останется в памяти даже людей черного звания!

— Ух ты.

— Хочу сразу предупредить, — сказал он и страдальчески развел руками, — по протоколу все располагаются не по богатству, размеру земель или воинской мощи, а по титулам…

— Ну да, — согласился я, — почему Мезина должна быть лучше других?

Он не понял, потому проигнорировал и продолжал с той же настойчивой важностью:

— Потому вы, ваше высочество, в начале церемонии будете стоять рядом с сэрами Лаутгардом и Хольмстронгом. Они герцоги…

Я изумился:

— Уже?

Он ответил с поклоном:

— За преданность и особые заслуги ее величество пожаловали им обоим титул герцога.

— Круто, — сказал я. — А графу Табарду Вустерскому?

Он ответил с небольшой заминкой:

— Ему… возможно, позже. Не стоит забывать, что он был основным преследователем королевы, а на сторону королевы перешел только по вашему внушению… Так вот, ваше высочество, по рангу вы должны находиться с ними в одном ряду.

Я отмахнулся.

— Да пустяки. Могу даже сзади, я гусь не гордый.

— Нет — нет, — воскликнул он поспешно, — это было бы умаление вашего достоинства, а это недопустимо. Если вы и допускаете — но ее величество будут весьма ущемлены. Еще больше будет нарушен этикет, что является совершенно вопиющим нарушением и допустимым быть не может!..

— Хорошо, — сказал я, — встану там, где укажете.

— Прекрасно, — ответил он. — Вы предстанете в церемониальном наряде принца — консорта высшей категории.

— Польщен, — сказал я.

Он замотал головой.

— Я имею в виду костюм высшей категории, это знаете ли, самый лучший мужской костюм королевства! Он украшен рубинами, размер которых определен для лиц, допущенных в самый близкий круг, но для отличия от них носится с большой золотой цепью на груди, что держит золотую звезду, украшенную алмазами.

— Звезда размером с тарелку? — уточнил я деловито.

Он ответил виновато:

— Увы, всего лишь с блюдце.

— А — а-а, — сказал я, — ну ладно, я не капризный. С блюдце так с блюдце. Авось дослужусь и до тарелки.

— Ваше высочество, — продолжал он, тактично оставляя без внимания мои завышенные требования, — еще нужно будет…

Я слушал длинное перечисление требований ко мне внимательно, а он начал объяснять не быстро, но и не слишком медленно, но так журчаще, что я ощутил, как охватывает гипнотическое состояние, вот — вот брякнусь на пол, а затем пойду сомнамбулить по крышам.

— Простите, граф, — прервал я, — но вы настолько четко и ясно излагаете мысли в документах, что я рассчитываю разобраться на досуге, чтобы не отрывать вас от несомненно важнейших дел. Если не пойму, позову церемониймейстера, он у вас тут рядом с герольдмейстером просто невероятный эрудит.

— Тогда я откланяюсь, — сказал он и начал было склонять голову и отводить руку в сторону для замысловатого танца прощания с принцем — консортом, но я прервал:

— Граф, вы лучше расскажите о ваших стратегических запасах меди, железной руды, серебра. Я хотел бы помочь вашей молодой экономике, что после ужасного засилья узурпатора Голдвина в упадке и разрухе, а подниматься всегда лучше с помощью надежных закордонных друзей и умело поданных инвестиций.

Он взглянул с укором.

— Ваше высочество, идет подготовка к коронации…

— Великолепно идет, — сказал я бодро, — я даже и не сомневаюсь, что все будет с иголочки, только потому и отвлекаюсь на такую ерунду, как экономика, повышение уровня валового дохода, добыча полезных ископаемых и отношения с вооруженными до зубов соседями, что спят и видят.

Он подумал, я видел, как с его чела ушли глубокие государственные морщины крупного деятеля, согбенные заботами плечи расправились, а глаза блеснули чуть ли не весельем.