Людмила Астахова - НЧЧК. Командировка
«Предполагалось, что все это должно внушать ужас? – немного растерянно подумала я, оставшись наедине с древней гоблиншей. – Или все-таки смех? Балрог, со мной что-то не так, если я не испытываю ни того, ни другого. А пожилая леди, безусловно, кое-что знает».
Ну что ж, итак… Я подперла рукой подбородок и выжидающе посмотрела на лесную ведьму. Читать ее не стоит и пытаться. Даже если бы все мои силы не уходили сейчас на поддержание ментальных щитов, я не настолько тупа, чтоб не понимать – против этой старой кобры… извиняюсь, Эфы… я мало что могу. А жаль.
– Я слушаю вас, сударыня. Что же такое секретное вы желаете мне сообщить? Надеюсь, эти сведения касаются убийств?
– Хы-хы. Убийствы – эт по части НЧЧК. А я в основном по делам сердечным, раскрасавица. – И Эфа Горыниевна лукаво мне подмигнула.
Я подавила дрожь. Вот только сердечных дел мне сейчас и недостает… а тем паче влезающих в них старых гоблинш. Да. Воистину.
– Вот и отлично. А я как раз по делам НЧЧК. Сердечные дела меня не касаются. Так что давайте о них не будем.
И ничего я не угрожаю. Предостерегаю просто.
– Как енто? А хто будет прищучивать Кальмара, педофила энтого? Он тож злодеюга. Вилы ему в бочину!
Ага! Ну все правильно. Значит, шифр ей понятен. Впрочем, я бы удивилась, будь это не так.
– Ах вилы! Вот отсюда поподробней, сударыня. Гражданин мэр свое, безусловно, получит, будьте спокойны. Домогательства в отношении несовершеннолетней, к тому же представительницы расменыиинства – это тяжкое преступление. Но убийства и выведение таких чудовищных монстров – еще более тяжкий проступок. Итак, вилы?
– Вилы… – Бабка задумчиво пожевала губами. – Вилы, они разные бывают. Зубьев у них по-разному. Колют тоже. Так что ты с вилами осторожнее, лапуша. Вилы всем нужны М-да…
Я-то с вилами буду максимально осторожна. Особенно с волшебными. Вот только думается мне, что маловато у меня шансов будет проявить эту осторожность… на деле.
– Я постараюсь. А ведь то, что Вилы Кругера трезубые, – это действительно имеет какой-то смысл? Мы правильно догадались?
– Дык ты ж девка нолдорская, из премудрецов, чай, знать должна про трехзубые штуковины. Вся беда от них… от зубьев. Этот ваш… как его… ну… сынок короля ельфячьего… как его? Тот на трех зубьях погорел.
Не ожидала, что лесные бабки так хорошо и с ходу разбираются в эльфийских кровях. Настолько хорошо, что определяют принадлежность к определенному народу. Хм. Хотя здесь может говорить опыт. Причем вполне возможно, что… гастрономический.
– На каких это зубьях? Вы про кого, сударыня?
– Как енто – кого? Феанорку, балбеса! Слыхала небось про такого?! Тот ищщо непоседа был. – Гоблинша ухмыльнулась во весь рот, от уха до уха.
От неожиданности я опешила:
– Какого такого… Кого?! Вы на что это намекаете, гражданка?! Что значит – балбес?! Куруфинвэ Феанаро – наш национальный герой, и я положительно не понимаю, в какой связи вы упоминаете его священное для каждого уважающего себя…
Ну ничего себе! Что себе позволяет эта… пожилая дама? Возраст возрастом и колорит колоритом, но легендарные имена священны!
– Ну дык этоть для тебя, красапета, он национальный герой, а для меня – Феанорка.
Серьезное заявление. Ничего себе… Тогда сколько же ей лет?
– Вы что же, хотите сказать… Да нет, быть не может! – А может, у бабки просто маразм, или на нее воздействует лесная магия… короче, бред. Или не бред?
– Что хотела, то сказала, – фыркнула гоблинша. – Было дело. Так вот Феанорка тож очень не любил все эти острые штуковины и шибко злился на какого-то хмыря. Не помню я уже, чё там за дела у них были, но у Феанорки на почве этих дел крыша-то и поехала. Вот как сейчас злюся на Кальмара. Тока сильнее.
А если не бред?! Так, Нол, стоп. Все правильно! Сколько было священных Камней? Три! Сколько было зубцов в железной короне Врага? Три! А сколько у нас зубьев? Тоже три! Совпадение? Ага… щаз-з-з!
– Сильмариллы… – тихо пробормотала я. – Точно! Их же три было… И вилы. Трезубые!
Да-да-да, вот оно! Камни давали власть, а вилы, получается… тоже власть? Я вновь посмотрела на ведьму и заговорила громче:
– Власть над лесом! И мэр за ними охотится? Он потому к вашей ученице и подбирается… А! Так вы знаете, где вилы?!
– Мэр…ин ентот за Катькой охотится, гад. А вилка у него ни на что уже негодная. Да. Я не знаю, птичка моя, а кой-кто знает. Хорошо так знает.
Собственно, я и не ждала, что она расскажет. Знала бы – уже бы рассказала.
– Значит, мэр. Ясно! – Я скрипнула зубами и прищурилась. Ненавижу жирных, похотливых скотов. А грязных, похотливых скотов, пристающих к несовершеннолетним иномирянским девочкам, ненавижу вдвойне. Так, может, мэр знает? И, может быть, мэр знает не только про вилы, но и про лесные… чудеса? А? Как там… рыба с головы гниет?
– Ты это… не надо зыркать-цыкать! Феанорка дозыркалси. Кто знает, тот сидит и молчит. Тихо сидит и воду в болотах коломутит.
– Разберемся. Не такие у нас землю грызли! Болота, значит. Оч-чень хорошо… И что молчит, тоже не страшно. У нас долго не молчат. Быстро говорить начинают.
– Гляди-ка, чисто голодримка, – восхитилась Эфа. – Глаз горит, зуб блестит. Как вспомню, так вздрогну.
– А вы действительно помните, сударыня? То есть… я хотела сказать, вам же лет тогда… много?
– Женщине столько лет, на сколько она выглядит, – закокетничала гоблинша. – Слышала такое? Много. Ай, много. И все мои.
Балрог, если она действительно настоящий, самый натуральный живой свидетель… прямиком из Первой Эпохи… можно сказать, очевидец… О! Да Моргот с ними, с этими вилами! Бабке же цены нет!
– Ох да вы отлично выглядите! – Я сделала рукой нетерпеливый жест. – Скажите, а вы вот помните… ну… какой он был? – И уставилась на Эфу со смесью восторга и недоверия во взгляде. Ведь врет же, наверное… Или не врет?
– Помню… Здоровенный такой, брюнет, зелено вино хлестал в три глотки… Ага! Поджигал – тудой. И без закуси, заметь.
– Как, говорите, пил? Поджигал? – На одной только этой неизвестной детали из биографии легендарного героя древности вполне можно защитить диссертацию. Или схлопотать полметра отличной нолдорской стали в живот. Или девять граммов не менее хорошего свинца. Или… Но как же интересно! Пить спиртное горящим! Как же это? – Любопытно… надо будет попробовать…
– А как они песни орали на пару. Злей как затянет… наорутся – и мордой в щи бух!
– А какие песни-то?! – Я чуть не взвыла от любопытства. – Ну песни-то какие? Эх, бабушка! Эх, где вы были, когда я тему диплома выбирала?!
– Знамо какие! Из-за острова на стрежень… выплывают телерийские челны. Вот хто-то с ледника спустился, наверно, то Фингон идет…
Ой, я овца! У меня же диктофон есть! Так… так, надо это срочно задокументировать… обязательно. Это свидетельство уникально!
– Давайте, давайте!! Я сейчас… я только диктофон… Эру Великий! Живая свидетельница… Эфа Горыниевна! Да вы… А можно вопрос еще… – Я даже чуть покраснела и смутилась: – А вы Его насколько близко… знали?
– Ну как? Дружбан моего супружника был. Ты, девка, ничё не подумай. Злей бы мне башку оторвал.
– Ну что вы, что вы… я ж ничего такого! Честно!
– Ежли б я чего… того… не этого… Ох! Смотри, птица моя сизокрылая, смотри, береги своего синеглазого…
Зеленые, словно молодая травка, глаза Эфы подозрительно заблестели. Что это, слезы?
– Это вы про что это, Эфа Горыниевна? – Я настороженно нахмурилась. Что-то не нравится мне этот поворот, совсем не нравится…
– Где теперича мой крылатый, эх! Не уберегла! И могилки уж не сыскать. Там теперича море, где я его схоронила. Береги синеглазого. У него работа опасная. Потом поздно будет за локотки себя кусать, – причитала гоблинша.
Я почувствовала, как сами собой поползли вверх мои брови. Что-то я не пойму… отчего вдруг этот всплеск… участия?
– Защищать товарища – мой долг, – отчеканила я. – И совершенно не понимаю, при чем тут…
– Вот! А потом еще спрашивают, отчего мужика тоска берёт, – нахмурилась гоблинша. – Отчего он в петлю готов лезть? Ну да ладно, красавица, ты ж не дурища, ты и так поймешь, что к чему. Книжек небось умных начиталась? Все знаешь. Я вот тоже читала, читала. А потом хлоп – и нет моего Злея. Четыре эпохи уж миновало. А все плачу в подушку.
– Что же мне, пытать его, что ли? – в сердцах пробормотала я. – Молчит, как пиндостанский орк на допросе. А я, сударыня, угадывать не собираюсь. Равно как и гадать. И мысли читать не намерена! Все эти уловки, ужимки, зелья… бесчестно и трусливо. Мне нужно знать – знать от него самого. Чистосердечное признание, если угодно. Впрочем, – я вдруг опомнилась, осознав, что вот так запросто взяла и выложила этой старой ведьме если не всю подноготную, то немалую часть ее, – это все к делу не относится. Совершенно. Так, о чем мы… – И рассеянно потерла лоб, силясь вернуться к теме беседы.
