Сергей Панарин - Барабан на шею!
– Нет, это у тебя недостаток.
«Болтает ловко, да вряд ли догонит», – постановил солдат.
– Двуглазка, – сказал он. – Если ты не передумала, то самое время смываться.
Прихватив ее за руку, парень побежал к коню. Девушка не растерялась, не замешкалась.
Сестры не двинулись, полагаясь на удаль братца. Тот закосолапил вслед беглецам, крича нечто разочарованно-оскорбительное. Но Коля и Двуглазка уже садились на коня.
– Вернись и сразись со мной, уродец! – сипел Четырехрук.
– Мы не гордые, – шепнул Двуглазке Лавочкин и стукнул жеребца каблуками по бокам.
Проскакав около часа, солдат и его новая спутница сделали привал. Перекусили.
– Как зовут твоего брата? – спросил Коля.
– Не знаю почему, но Трехчленом, – ответила девушка.
– Теперь понятно, отчего он так бесшабашно у пояса сабельками машет.
Помолчали.
– А что за у вас деревня-то такая? – поинтересовался он.
– Давным-давно наши предки ушли от людей, которых мы называем уродами. По легенде, уроды смеялись над нами… над ними. Вот они и удалились на границу Драконьей долины. Там нет уродов, а драконы забредают к нам не часто. Так и живем… живут.
Она не могла свыкнуться с тем, что убежала из дома. Нет, она жалела о своем поступке. Скорее, не верилось: «Неужели я действительно ушла?»
До вечера оставалось часа три. Двуглазка ежилась, но не от прохлады. Парень догадался, ее что-то пугает.
– Ты боишься?
– Еще бы! – чуть ли не шепотом сказала она. – Тут же кругом драконы! Неужели тебе не страшно?
– Нет, – Лавочкин развел руками. – Я их просто не вижу.
– А, ну ясно… Ты рыцарь, – вздохнула Двуглазка. – А я – девственница.
– Ты девственница?! Вот так удача! – раздался голос откуда-то со стороны реки.
Коля и беглая «уродка» разом обернулись на голос.
Над водой висела драконья голова. Коричневая, сараеподобная, с большими глазами и дымящимися ноздрями. Рот ящера растянулся в улыбке. Из ивняка, росшего на противоположном берегу, высунулись еще две головы. Не менее довольные.
– Петь умеешь?
– Д-да… – выдавила девушка. – Любимое занятие… С малых ногтей уходила в поле и целыми днями пела…
– Покажи!
– Я никогда… для кого-нибудь. Только в одиночестве.
– Не стесняйся, дитя. У тебя получится, – успокаивающе проговорил ящер.
Ситуация была просто нереальная – петь по заявке дракона. После непродолжительного растерянного раздумья Двуглазка откашлялась и запела чистым, чуть дрожащим голоском:
Ой вы, тирли мои, тирли! Фиу-фить да чик-чирик!Птичка в клетке, клеть в беседке, на хозяине парик.Он за мной строчит в тетрадке, позже к лютне припадет,И на струнах, звонких струнах моя песня запоет.Станут с нею плакать дамы, шмыгать носом господа:«Это гений, без сомнений! Как играет! Гений, да!»Я пою. Пою, не в силах плагиат остановить…Ой вы, тирли мои, тирли! Чик-чирик да фиу-фить!
Тут прозвучали три громких «бултых!».
Лавочкин и девушка утерли брызги с лиц.
Оказалось, что дракон, замлев от пения Двуглазки, окончательно расслабил шеи и уронил головы в чистые воды. В те самые, куда секунду назад лились большие ящериные слезы.
Головы вынырнули, умильно улыбаясь.
– Подлинное искусство! – душевно прошипел дракон. – Будь моею!
– В каком это смысле? – ошалела Двуглазка.
– Будь моею певуньей. Я поселю тебя в маленькой золотой башне. Каждый вечер ты будешь исполнять песни, а я стану тебя кормить и лелеять.
– Эй, товарищ спонсор! – вклинился Коля, ощущая легкое дежавю.
Девушка, дракон и он… Знакомый сюжет.
– Да-да, ты, меценат склизкий! Я, по ходу дела, рыцарь. Барон Николас Могучий, если ты в курсе, кто это.
– Наслышан…
Ящер явно струхнул. Головы отодвинулись подальше, улыбки поблекли. Парень продолжил:
– Ты, надо думать, в курсе, что обычно бывает между драконом и рыцарем из-за прекрасных девственниц?
– Вполне. Но в нашем случае, смею заверить, нет никаких поводов для конфликта. Вы, юноша, носите в сердце совершенно четкий след иной дамы. Мне это абсолютно ясно. Следовательно, прекрасная певунья не занята. Я не буду ее обижать и уж тем более пожирать. Если ее пение мне прискучит, мы вместе подберем ей нового пылкого поклонника.
В доказательство своей пылкости дракон выпустил из пастей по черному дымному облаку.
– Звучит идеально, только не слишком верится, – возразил Лавочкин.
– Ваши опасения вполне оправданны… Не спорю, совсем недавно драконы предпочитали кушать надоевших певуний, но исследования нашего лучшего ученого – неподражаемого Гроссешланге показали, что поедание людей повышает уровень плохих веществ в драконьей крови, ведет к закупорке сосудов и, как следствие, к снижению продолжительности жизни и скорой смертности. К тому же волосы, зубы и некоторые кости не перевариваются, ранят кишечник и ведут к язве.
Двуглазка упала в обморок.
– Вот видишь, чешуйчатый садюга, что ты наделал? – напустился на ящера солдат. – Девушку уже от твоих слов с ног валит, а ты хочешь, чтобы она у тебя жила!
– Но я аккурат переходил к самому важному! – запротестовал трехголовый меломан. – Главное, мы теперь не обижаем певиц, а обмениваемся ими! Их жизнь идеальна. К их услугам – лучшие наряды, пища и книги. Они даже завели утренний клуб, где собираются и общаются.
– Ладушки. – Коля хлопнул в ладоши. – Тогда, пока милая дама в отключке, скажи мне как самец самцу: ты понимаешь, что ей необходимы муж, дети и все такое прочее?
– Конечно! Девушка, изъявившая желание вернуться к людям, вправе уйти, когда захочет.
– Я согласна! – Двуглазка подскочила, будто на пружинах.
«Вот, блин, актриса малых и больших театров! В обморок она упала…» – мысленно восхитился Лавочкин.
– Я счастлив! – восхищенно взревел дракон. – Пойдем, я покажу тебе башню!
– Не так прытко! – Солдат заставил ящера поморщиться.
– Ну что еще?
– Хочу убедиться, что девушку не надули. А то, знаете ли, всякое бывает. Пообещают, мол, топ-моделью сделаем, а сами на панель выталкивают.
– Боюсь, не понял смысла. – Дракон нахмурился от умственных усилий. – Но суть ухватил. Вы хотите удостовериться в моей честности и… переночевать.
– Да – по обоим пунктам.
– Тогда милости прошу, – пригласил ящер. – Буду рад принять у себя богатыря и мастера плевка.
Коля удовлетворенно отметил, что его подвиг с выбиванием драконьего глаза не забыт.
Башня действительно оказалась золотой. Высотой примерно с восьмиэтажку, она не достигала и половины роста местных дубов. Башня стояла на укромной поляне. На самом верху располагалась смотровая площадка, с которой и должна была выступать Двуглазка.
Девушку дракон поселил в верхних покоях, Лавочкина разместил в нижнем флигельке. Разрешил завести коня в коридор. Пояснил:
– А то ночью мои собратья съедят. Кони очень вкусно пахнут, хотя еще вреднее человечины. Но вы, люди, тоже много гадости едите и пьете, посему, Николас, не ухмыляйтесь.
Пока солдат и Двуглазка расселялись, дракон слетал к друзьям и пригласил их на вечерний концерт. В сумерках певунья исполнила несколько песенок. Ящеры в восторге бисировали и вызывали девушку на поклоны.
Она спустилась в покои, лучась от эйфории. Коля поздравил Двуглазку с успехом.
– Знаешь, я за тебя спокоен, – добавил он. – Поживи тут, позанимайся любимым делом. Благодетель твой вроде бы неплохой, хоть и склизкий. В общем, счастья тебе!
– Спасибо, Николас!
Девушка повисла на шее солдата, целуя его в щеки. Он покружил ее по комнате, поставил на ноги.
– Спокойной ночи.
И ушел, подмигнув огромному драконьему оку, подглядывавшему за этой сценой в окно.
Потом Лавочкин лежал в мягкой постели, млея от удовольствия. В ночи полыхало драконье пиротехническое шоу, но читать новости парню не хотелось. Он посмотрел на стену, где не было окон. Взор задержался на волшебной картине с движущимся изображением: вороная лошадь бежала на фоне длинного серого дома с большими окнами. Изумительный галоп приковывал взгляд. Фактически кобыла оставалась на месте, то опускаясь, то поднимаясь и перебирая ногами, а окна двигались ей навстречу. Правда, иногда лошадь вдруг замирала на самом излете, окна останавливали бег. Но через несколько секунд все снова оживало.
Коля даже вылез из-под одеяла и приблизился к полотну, держа в руке свой волшебный фонарь. Залюбовался.
– Нравится? – вкрадчиво спросил бархатистый голос.
– В целом, да, – ответил Лавочкин. – А вы кто?
– Я дух картины. Демиург, заставляющий нарисованное двигаться. Меня зовут Бильдгейст[34].
– Билл Гейтс?!
– Не имею чести знать такого. Не отвлекайся. Тебе нравится картина?
– Да, я уже ответил.
– А хочешь, я ее изменю?
– Ну, вообще-то… – Коля собирался вернуться в постель.
– Не стесняйся! – великодушно протянул голос. – Але оп!
Теперь вместо лошади бежал бегемот. Изящества явно поубавилось.
