Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
И вот ещё, что. Там кроме бананов с десяток американских ящиков с неизвестным содержимым. Проверьте, что там, и поделите на всех. И на меня в том числе. Если что-то не поймёте о тех иноземных сокровищах – спросите у… У «кого-нибудь».
Всё, я возвращаюсь. Перемена уже тю-тю.
Я услышал звонок и метнулся опять к своему укрытию, намереваясь сразу же отправиться в родной мир, чтобы продолжить скучную учёбу, или, что вернее, отдых от приключений. А вот третий на сигнал о начале урока никак не отреагировал, а остался на месте нашей беседы почёсывать ухо.
Хорошо, что удержался от секретных разговоров на счёт знаний об ЭВМ и её голографических возможностях, хотя так и подмывало что-нибудь вякнуть на тему блокировки входа и моей способности к снятию таких секретных замков.
* * *
По возвращении я исправно отбыл все уроки, добросовестно участвуя в классных работах и доставшихся ответах у доски. И всё это я делал с одной стороны своего головного кладезя сведений, а с другой его стороны успевал не только делать домашние задания уже прошедших за день уроков, а ещё и грезить о чём-нибудь из содержимого этого кладезя.
С этих пор у меня появилась вредная привычка заниматься несколькими делами одновременно. Думать или слушать одно, а делать или контролировать другое. Правда, никакого Цезаря или Ленина в связи с этим из меня не получалось, и я всякий раз ронял, или ломал… В общем, портил что-нибудь одно из двух, но это меня никогда не останавливало.
По крайней мере, я пытался научиться работать двумя руками одновременно. И не просто одновременно, а одной совершать одно действие, а другой совсем другое. Я так развлекался. Голова-то у меня одна, а рук две. Вот и пробовал контролировать их разные движения одновременно. Поначалу всё, конечно, коверкал, но потом начало получаться.
Мама недоумевала, и как это я умудрялся приходить домой с уже выполненными домашними заданиями и опережавшими знаниями по устным предметам. А я, просто, читал учебники, как обыкновенные книги. Причём, прямо на уроках.
Иногда она беспричинно нервничала и заставляла всё переписывать, чтобы было аккуратнее и чище, но и это меня не расстраивало. Я уже имел опыт монотонного и повторявшегося переписывания заданий своей команде, поэтому, никогда особо не реагировал. Смотрел в глаза, не говоря ничего, и выполнял её капризы.
В конце концов, она смирилась с тем, что у старшего сына никогда не будет каллиграфического почерка, и перестала заглядывать в тетрадки, продолжая контролировать только дневник. А в нём было, что контролировать. Иногда было. О поведении, о препирательствах, о невнимательности, высоком самомнении, и тому подобное.
В моей «неправильной» памяти о тех временах полным-полно ярчайших картинок и подробнейших воспоминаний, только не родных, а альтернативных. Потому что за ту неделю, которую прожил в Изумрудном Армавире, ничего подобного успеть, просто, физически не мог.
Например, как пристрастился «обкрадывать» библиотеки. Поначалу только школьную. Заходил в неё сокрытым, выбирал что-нибудь интересное или запретное для меня, вписывал в свою именную карточку, чтобы не подумали о пропаже этих книжек, и выходил уже с фолиантами и томами под мышкой. А когда догадался, что могу и в других местах озорничать тем же образом, пошёл вразнос. Только уже никаких карточек, естественно, не заполнял. Фактически воровал, а практически одалживал. Родителям только приходилось глаза отводить от всего этого букинистического безобразия. Разумеется, не без «драконьей» помощи. Ещё от Серёжки всё прятать, куда-нибудь повыше, чтобы ничего не прочитал.
И одалживал я уже не только словари и энциклопедии, а и некоторые учебники по астрономии, занимательной математике, физике, неорганической химии, электротехнике, географии и новомодной информатике.
* * *
По приходу из школы, сразу же улизнул к Угоднику, чтобы поговорить с ним о прошедшем праздничном вечере и получить кое-какие инструкции на будущее. Что отвечать папке и мамке на их самогонные или кровнородственные вопросы, а также бабуле о её казарме с сыночками-солдатами. И куда задевалось его обещанное плацебо, и когда Стихия удвоит или утроит Адмирала, и в таком духе. И всё это я планировал сделать в звуконепроницаемом месте. В подвале.
— Здрав будь, барин. Как вам ноне загорается? Тучки осенние не мешают? А то я их мигом руками разгоню, — прицепился я к Павлу, дежурившему на штатном месте, когда достиг его владений.
— Мы не баре. Мы малограмотные и голутвенные. Это вы американские миллионщики. — ответил дед взаимностью. — Как жизнь-малина? Хоть чем-нибудь лупит по кумполу для острастки?
— Вашими молитвами. Ещё как драконит. Иногда уши бантиком завязываются. А где постоялец? Который владелец американского лисапета.
— Опоздал ты. Он уже отбыл по назначению. В дальнюю командировку отправился. Покинул нас вместе с урчащей нехристью, — сразил меня дед неожиданной новостью.
— Как же так? А я? А мне, почему ни слова, ни полслова? — пролепетал я, почувствовав, как уходит из-под ног земля.
— Каждой блошке доложить, чтоб могла спокойно жить? Он не обязанный. Он казак вольный, — отрезал дед.
— Как это, вольный? А мы? Семья его. Папка, бабуля?
— До вчерашнего вечера, как вы без него обходились? Да, и ненадолго он. Сказывал, как с кризисом уладит, так сразу вернётся. К Новому году, как штык, будет.
— Он вчера меня такое заставил делать! И семью мою разволновал дальше некуда. Как же я без него со всеми справлюсь? Они же меня за пару дней доконают, а не то что до Нового года.
— Какой такой срамотой ты вчера занят был, что теперь без его глаза не выживешь? — поинтересовался Павел, явно зная о всех песенках и стишках.
— Хватит обо мне. Ты, случаем, не знаешь, в какую он сторону подался? В нашем мире или… В другой круг?
— На кой тебе знать? В гости к нему собрался? Там дело не шутейное и не детское. Там война может случиться. А одним миром, как ты уже сам соображать обязан, это не обойдётся. Во всех соседских нужно также всё охолонуть. Или вскипятить, чтобы быстрее на убыль пошло. Он сам решит, что проще. И
