Александр Житинский - Дитя эпохи
Теперь предстояло раздеться. Делать это в проходе я посчитал неприличным. Поэтому я залез на полку и попытался раздеться там. Никогда не думал, что лежа так трудно снимать брюки. Носки по общему примеру я снимать не стал. Странное какое-то ощущение, когда спишь в носках. Однако я все-таки заснул.
Проснулся я довольно скоро от упавшего вниз пирометра. Пирометр свалился с третьей полки на столик, где стояли бутылка и два стакана. К счастью, они были пустые. Но звону все равно было много. Я свесил голову вниз и стал раздумывать, что предпринять. Как ни странно, никто в нашем отсеке не прореагировал. Зато откуда-то пришел мужик в кальсонах и в майке.
– Это что, бинокль? – хрипло спросил он, поднимая пирометр.
– Пирометр, – нехотя сказал я. Ужасно мне не хотелось вдаваться в принцип действия. Я чувствовал, что начинать придется с азов.
– А… Пирометр, – сказал мужик, почесывая сквозь майку грудь. – Давление, значит, мерять?
– Угу, – буркнул я, краснея. Очень стыдно было говорить неправду.
Я взял пирометр и снова забросил его на третью полку. Причем не глядя. А поглядеть стоило бы. Пирометр ударился во что-то мягкое и снова упал. На этот раз он свалился на добровольца в кальсонах. Тот выругался, но снова подал мне прибор.
Я подтянулся на руках и заглянул вверх. На третьей полке кто-то спал. Прямо так, без никаких удобств, на ровной доске. И без подушки. Вероятно, он первоначально спал на пирометре, а потом нечаянно спихнул его вниз. Спал он мертвецки.
– Ну, ладно. Я пойду, – сказал мужик. Я его отпустил. Хорошие все-таки люди встречаются! Пришел ночью, босиком, чтобы два раза подать мне пирометр. И сам пострадал еще. Нет, у меня в голове не укладывается!
Утром меня разбудила проводница.
Как выяснилось, я ей особенно не был нужен. Она пыталась вытянуть из-под меня простыню и нечаянно разбудила. Я поинтересовался, почему такая спешка.
Проводница молча сорвала с меня одеяло. Я понял, как мы все ей надоели, и больше не приставал.
– Билет будете брать? – вдруг спросила она. По ее тону можно было догадаться, что этого делать не следует. Я извинился. Сказал, что лично мне билет не нужен, но бухгалтерия требует. Проводница пожала плечами и пошла за билетом. Вообще, мимика у нее была богатая. С такой мимикой можно поступать в театральный институт.
Я надел сапоги и ватник и стал ждать. Ждать пришлось до обеда. То есть обеда, конечно, не было, это я так. Кто-то из пассажиров первым развернул сверток и начал есть вареные яйца. И все, как по команде, тоже развернули свои тряпочки и принялись бить яйца и чистить картошку в мундире.
Я принципиально против стадного чувства. Поэтому я переждал, глотая слюну. Когда все закончили, я съел свой бутерброд.
Только я его съел, женщина на боковой полке достала вареную курицу и опять начала есть. А ведь только что съела пирог с капустой!
Курицу крыть мне было нечем, и я отвернулся.
В соседнем отсеке играли в карты. В подкидного. Оказывается, в этой игре масса юмора. Там все время хохотали. Внезапно перед моим носом закачались две пятки. А потом спрыгнул тип, который спал на третьей полке. Он зачем-то подмигнул мне и куда-то отправился.
Наверное, искать пиво.
Еду дальше
Я прибыл в райцентр утром и ступил на привокзальную площадь, как Колумб на берега Америки. Город был малоэтажный. По улицам бродили куры с цыплятами. Когда ни с того ни с сего проезжал автомобиль, они долго бежали перед радиатором, не зная, куда податься. А потом сигали в канаву.
Я установил, что автобус будет через три часа, и пошел на экскурсию.
Дошел до какой-то реки. Река была довольно большая. На деревянной пристани стоял дед с бородой и в шапке. Наверное, лодочник. Или бакенщик.
– Что за река, папаша? – спросил я. Спросил, не подумав.
– Волга, мамаша, – сказал дед укоризненно.
– Не узнал, – пробормотал я, краснея.
– Долго сидел-то? – спросил дед, посмотрев на мой чемодан и ватник.
– Где сидел? – не понял я.
– Известно где, – сказал дед, прищурившись.
– Три года, – сказал я, чтобы не обмануть его ожиданий.
– За какие дела?
– Трактор утопил колхозный.
– Бывает, – сказал дед. – Вытащил трактор-то?
– Нет, – сказал я. – Там глубина большая. Это на Черном море было.
– А теперь куда подался? – спросил дотошный дед.
– В Верхние Петушки.
– Поклонись там Ваське Смирному. Скажи, что Тимофей, мол, кланялся. Агрегат работает исправно.
Оказывается, Фомич был известной личностью. В этом я убедился, когда дошел до исполкома. Там была Доска почета. В правом верхнем углу находилось фото товарища Смирного. Было написано, что он передовой механизатор и изобретатель. Ну, это меня не удивило.
Напротив исполкома на здании Дворца культуры тоже висела доска. Только другого содержания – «Они позорят наш район». В том же правом верхнем углу я снова увидел портрет Фомича. Абсолютно такой же. Наверное, с одного негатива печатали. Здесь было указано, что товарищ Смирный занимается изготовлением самогонных аппаратов. Остальные его соседи по доске были просто алкоголики. Фактически его жертвы.
Как видно, доски вывешивали разные организации. И не слишком согласованно. Фомич на фотографии выглядел очень благообразно. На вид ему было лет пятьдесят. Прическа его напоминала маленькую плантацию по выращиванию волос.
Мне прямо жутко захотелось увидеть такого многогранного человека, и я поспешил к автобусу. Старичок, который меня предупреждал о посадке, хорошо знал местные условия. Никто не ехал просто так, без ничего. Все что-то везли. Колеса для мотоцикла, стиральную машину, клетку с канарейкой, два телевизора и резиновый шланг для поливки.
Автобус подрулил к остановке. Шофер высунулся из окошка и закричал:
– Машину мне не переверните!
Но его уже никто не слушал. Два мужика со стиральной машиной наперевес, набрав скорость, понеслись к дверям. По дороге они зацепили шланг и в результате промахнулись мимо двери. На боку автобуса образовалась вмятина.
– Я сейчас выйду! – пообещал шофер.
Все молча отталкивали друг друга руками. Это напоминало плавание в вязкой среде. Я прижал пирометр к груди и давил им на мешок, который волокла на спине какая-то бабка.
– Тихо ты! У меня там сервиз! – заорала бабка. И все сразу начали орать, у кого что в мешках. Абсолютно все предметы почему-то были бьющимися.
– Осторожно! – завопил я. – Пирометр взведен! Он от сотрясения взрывается! – И я потряс в воздухе пирометром.
Вокруг моментально образовался вакуум. Я прошел в автобус и сел. А остальные продолжили свои попытки. Наконец шоферу это надоело, и он тронулся с места. Стиральную машину успели к этому времени впихнуть только наполовину. А шланга лишь небольшой кусочек. Шланг размотался и потянулся по дороге, как кнут. Один из владельцев стиральной машины бежал рядом с автобусом и все пытался продвинуть ее внутрь, но это ему плохо удавалось.
Километров сорок еще ругались, но потом успокоились. На мой пирометр смотрели с уважением и прислушивались, не тикает ли внутри. Наконец я сошел у какого-то моста.
Рядом с мостом была пристань. На ней ждали катер. Как мне сказали, ждали со вчерашнего дня. Уверенность, что катер все-таки придет, меня воодушевила.
Катер действительно пришел. Но только на следующее утро. Ночь мы провели у костра. Хорошо, что среди ожидающих были туристы. Они растянули свою палатку, и мы прекрасно переночевали. Меня даже покормили утром тушенкой.
Я спросил, нет ли здесь жителей Петушков.
– Это каких Петушков? – уточнила девушка с велосипедом, которая вечером у костра пела народную песню. – У нас Петушков много. Нижние Петушки, Верхние Петушки, Кривые Петушки и Ясные Петушки.
Я сказал, что Верхние. И добавил, что к товарищу Смирному.
– К дяде Васе? – обрадовалась девушка. Потом она подозрительно на меня посмотрела и спросила, не из милиции ли я. Я сказал – нет. Девушка посмотрела еще подозрительнее и осведомилась, уж не за аппаратом ли?
– Он их уже не делает. Через эти аппараты его от науки отрывают. Несознательные у нас люди! – сказала девушка.
Как видно, научные подвиги Фомича были достаточно хорошо известны. Девушка сообщила, что Смирный соорудил из телевизионной трубки какой-то прибор. И облучает вымя колхозным коровам. Удои от этого очень выросли. В общем, интеллектуальные интересы Фомича были разнообразны.
Часа два мы плыли на катере мимо разных Петушков и других населенных мест. Природа была первозданная. Воздух стерильно чист. Люди были суровые, привыкшие к трудностям. Полеводы, животноводы, сельская интеллигенция.
Раньше было такое понятие – «смычка города и деревни». Так вот, я эту смычку осуществлял. Меня попросили подробнее рассказать о пирометре. Я увлекся и незаметно перешел на элементарные частицы. А потом рассказал про лазер, когерентное излучение и так далее.
