Андрей Егоров - Дюжина межгалактических мерзавцев
Сидя за шахматами, мы неизменно возвращались к расовым вопросам. Умника они занимали больше других. Он считал лемурийцев угнетенной расой, и крайне негодовал доминированию людей в галактике.
– Нельзя бесконечно унижать другие расы, – сказал Умник. – Сегрегация в галактике носила всеобщий характер. И была очевидна для всякого прогрессивного сапиенса.
– Что носило всеобщий характер? – переспросил я.
– Сегрегация. Все галактические расы были угнетены в правах, все, за исключением людей. Отдельные расы не допущены даже к избирательным голосованиям. Я даже не говорю о других правах. В этом, несомненно, вина, Верховного Совета Федерации, ведь в него входят исключительно люди. Они и утверждают высшую власть в галактике именно людей. То, что сейчас происходит – следствие подобной политики.
– И где выход?
– Прежде всего, следует предоставить всем разумным расам равные права.
– Но люди никогда не пойдут на это.
– Должны пойти. Иначе конфликт неизбежен. Я, впрочем, с трудом представляю, как будет выглядеть мир после этой войны. Возможно, людей уже никто не будет спрашивать. И нам придется иметь дело совсем с другой доминирующей расой.
«Мы снова обсуждаем людей», – понял я, и мне стало не по себе. Если лемуриец так настроен обсуждать тему доминирования человеческой расы, не указывает ли это на то, что он – не тот, за кого себя выдает. Тем более что уголовником он совсем не выглядел. Лемуриец явно был сапиенсом тренированным и психологически намного устойчивее своих донельзя вспыльчивых собратьев. Он даже спал всего по нескольку часов в сутки, уделяя остальное время рассуждениям, расчетам и чтению. Портативный компьютер, выдвигающий из стены, содержал большое количество книг. По большей части отнюдь не любовные романы, которые я обожал, а научные труды. Для Умника не было большего наслаждения, чем покопаться в заумных книгах.
– Какое право люди имели терраформировать нашу планету? – сказал он однажды.
– Ну, – я пожал плечами, – может, они хотели, как лучше. Я слышал, у вас были весьма тяжелые условия для жизни.
– Но это были наши условия! Мы приспособлены были для существования в суровом холодном климате. Оказавшись среди тающих ледников и стремительно теплеющего океана, когда зелень заполонила все вокруг, а стремительные ветра обратились слабым дуновением, мы почувствовали себя праздным народом. Если кто-то и должен был изменить климат, это должны были сделать только мы сами… Конечно, потом люди признали свои ошибки, сказали, что терраформирование планет, где проживают сапиенсы других рас, было неправильным с самого начала. Но Лемурия уже изменилась. И к нам хлынули человеческие переселенцы.
– Не только к вам, – сказал я. – На Кретории людей тоже хватало.
– Всюду. Они были везде. Разве что рядом с телекинами им было не слишком уютно. Можно сказать, телекинам повезло.
– А что ты знаешь, вообще, о телекинах? – заинтересовался я.
– Довольно загадочная раса, не так ли? – лемуриец улыбнулся.
– Это точно. Он тебя не пугает?
– Меня, вообще, сложно напугать. Тем более существу, находящемуся на столь низкой ступени развития.
– Ты о телекине? – удивился я.
– Именно. Насколько мне известно, их цивилизация совершенно неразвита. Они отстранены не только от реальности, но и друг от друга, существуя в каком-то своем, очень особенном пространстве. Весь их мир – это один единственный континент, на котором проживают собственно телекины и их личинки. Взрослея, любой телекин все больше отстраняется от жизни, уходит в себя. Личинки обслуживают взрослых, подобно рабам. Они, кстати, признаны Советом полуразумными и почти не понимают, что происходит. Я много читал об их мире. Там царит жуткая нищета. Если бы не люди, которым умение телекинов передавать образы и мысли, показались удивительными, их мир так и остался бы на задворках цивилизованного космоса.
– Но ты видел, что они умеют делать? Я и не предполагал, что они на такое способны.
Умник пожал плечами.
– Полагаю, Совету об этом их умении было давно известно. Они просто не хотели посеять среди людей панику. Люди склонны к гиперболизации потенциальной угрозы. После чего могут впасть в ксенофобию. А она, в свою очередь, прямой дорогой ведет к геноциду. Так что разумно со стороны правительства ограничить доступ к определенной информации. Так было во все времена, и так будет всегда, покуда существует человеческий род и другие разумные расы. В конце концов, в Цивилизованном космосе живет не так много представителей расы телекинов. Вот ты когда-нибудь прежде встречал телекина?
– Никогда, – ответил я. И подумал, что, пожалуй, это самая удивительная встреча в моей жизни. Отдельные расы, признанные Советом федерации разумными, были очень малочисленны.
– Вот видишь. Федерация, в основном, населена другими сапиенсами. Подозреваю, что это, во многом, следствие той политики, которую проводит правительство. Но и сами расы не всегда стремятся идти на контакт. Слишком велики ментальные различия. А люди очень болезненно относятся к приоритету homo sapiens над другими расами. Для мыслящих сапиенсов не секрет, что многие расы, объявленные полуразумными, совсем таковыми не являются. Просто их мышление совсем не похоже на человеческое. Скажи, что ты чувствовал, общаясь с телекином?
– Мне не понравилось это ощущение, – я поежился, – неприятно, когда у тебя копаются в голове.
– Именно так. Чужак всегда вызывает отторжение. Такова природа любого разума. То, что сейчас происходит в галактике, можно назвать столкновением разумов. Мы не понимаем друг друга, и никогда не поймем. Примерно то же самое сейчас происходит на этом корабле, они как будто задались целью – посмотреть, как выглядит натуральная ксенофобия, – Лемуриец перешел на вкрадчивый тон, – скажи-ка, друг мой, ты не думал о том, чтобы захватить корабль?
– Ты что?! – отшатнулся я. – Ты хочешь убить капитана?!
– Капитана? – Умник скорчил презрительную мину. – Он сам объявил себя капитаном. На самом деле, Лео Глуц – обыкновенный бандит. Примитивный, как все они. Разве что немного удачливее остальных. Не вижу никакого смысла в том, чтобы его убивать. Можно просто изолировать в одной из кают.
– Я не хочу об этом говорить, – решительно воспротивился я, – у меня с капитаном хорошие отношения, и мне не хочется их портить.
– Наивно на это надеяться. Вряд ли такой человек, как Лео Глуц ценит хорошие отношения. Если понадобиться, он перешагнет через любого.
– И все равно, – заупрямился я. – Ты забыл про телекина…
– Я хорошо помню, на что он способен.
Говорят, жизнь любого сапиенса состоит из черных и белых полос. Если началась черная, надо просто собраться с духом, и дождаться, когда придет белая. Я слышал, будто есть на Земле такой полосатый зверь – зебра, по его шкуре можно гадать, когда кончатся неприятности и начнется пора удач – к примеру, супруга олигарха одарит тебя своей благосклонностью и ее шантаж увенчается успехом.
Мне снилось, что я получаю небольшой саквояж, набитый до самого верха ассигнациями, и, помахивая им, иду по набережной утреннего Шамбала. Над зеленой водой висит огненное светило. Пахнет рыбой и пряностями. Первые посетители прибрежных кафе неспешно завтракают. В одном из них сидит Эрнест Орлеанский и ждет меня с добычей.
Но что-то произошло. Солнце вдруг нырнуло в океан. Он мгновенно окрасился красным до самого горизонта. Вода, похожая на кровь, закипела и хлынула на берег. Приливной волной снесло все постройки. Меня сбило с ног. Захлебываясь, я попытался выплыть на поверхность, но не видел, куда плыть, ведь солнце утонуло в океане. Мешал саквояж с деньгами, но я не мог выпустить его из рук, ведь в нем было целое состояние. И я понял, что сейчас умру…
В очередной раз я проснулся в дурном расположении духа, нажал сенсор отключения койки, медленно опустился и сел, сумрачно размышляя о том, как удивительно, в сущности, что еще одни сутки миновали, а я до сих пор жив. Теперь я видел кошмары каждую ночь.
Я залез под ионный душ, помассировал кожу головы – никогда не помешает улучшить кровообращение на случай преждевременного облысения – и вдруг раздался громкий стук.
– Кто там? – спросил я.
– Открывай, Красавчик, – рыкнули из-за двери, – это я, Сивый. Пришел пообщаться.
Только этого мне не хватало, подумал я, и стал поспешно одеваться. В висках шумело. Дыхание перехватывало от страха. Неужели, он и есть тот самый убийца?
– Ну, что ты там возишься?
– Одеваюсь.
– Давай скорее…
Я огляделся, но понял, что защититься мне нечем. Остается надеяться на то, что телекин не допустит драки и убийства.
Дальше медлить было невозможно.
– Выхожу, – крикнул я – в коридоре больше шансов, что нас заметят.
Я нажал на сенсор, разблокируя замок. Шагнул в открывающуюся дверь и столкнулся с рангуном. Он деловито пропихнул меня в каюту. Растянул пасть в улыбке.
