Сергей Шведов - На Муромской дороге
– Да, но нам-то вы не побоялись представиться настоящими именами? – подозрительно прищурился Янукевич.
– А разве мы находимся в стане врагов? – вскинул бровь Балабанов. – Я полагал, что здесь собрались люди, посвященные в тайны мировой политики. Искренние сторонники нашего сближения с Потомакской державой. Люди, которые не задумываясь кладут свои жизни ради единства всего цивилизованного человечества.
Собравшаяся либеральная публика была польщена характеристикой, прозвучавшей из уст высокопоставленного сотрудника ФАПСИ, однако всех подозрений она не рассеяла. Опять на авансцену вылез помощник депутата Кузякин, который, не смотря на молодость, обладал поразительно въедливым и вздорным характером.
– В прошлый раз он представлялся резидентом юпитерианской разведки, а мулата называл каймановским пресс-атташе.
– У вас, молодой человек, то ли со здоровьем нелады, то ли с чувством юмора, – тяжело вздохнул в ответ на выпад политического недоросля Балабанов. – Это была шутка и не более того. Согласитесь, депутату Думы не совсем ловко принимать в своем кабинете представителей спецслужб, один из которых к тому же хоть и из дружественной нам, но всё же чужеземной державы.
– А зачем вы хотели изъять у него компромат? – К сожалению, господа, я не могу вас посвятить во все подробности проводимой операции, но мы всего лишь пытались предупредить депутата Полуэктова о грозящей ему опасности. Увы, он не внял нашему предупреждению. Что касается вас, господин Кузякин, то по нашим сведениям вы знакомы с неким Будимиром Ковылём.
– Ха-ха-ха, – демонстративно засмеялся настырный Кузякин. – Будимира Ковыля знает вся страна.
– Очень может быть. Но далеко не вся страна знает, что писатель Ковыль является не только агентом барона Унгерна в Бурят-Агинском автономном округе, о чём он честно признается в своём капитальном труде «Сексуальная музыка небесных сфер», но и агентом НКВД, в некотором роде доверенным лицом самого товарища Сталина.
– Но это же бред, – возмутился Кузякин. – Бред сивой кобылы. – Вы совершенно правы, молодой человек, – охотно подтвердил полковник Барановский. – Именно в своей новой книге «Бред сивой кобылы в период течки» Ковыль и рассказывает о своей встрече с вождем. – Но позвольте, – вмешался в разговор нервный субъект с профессорскими залысинами. – Нельзя же так, по-солдафонски, вмешиваться в творческий процесс. Это же полет мысли!
– Этот полёт мысли над кукушкиным гнездом уже привёл к похищению неустановленными лицами сотрудника муниципалитета господина Мансурова и депутата Полуэктова. Вы, разумеется, слышали, господа, о подпольной организации под названием «Призраки»?
Гул недоумения был ответом на вопрос осведомлённого сотрудника ФАПСИ. Послышались даже голоса, что господин то ли Барановский, то ли Балабанов просто морочит людям голову.
– Вы нам ещё о призраке коммунизма расскажите, – съехидничал Кузякин. – Ну а имя Сержа Массальского вам что-нибудь говорит?
О Масальском слышали, разумеется, все, но доброго слова никто из присутствующих о нем не сказал. Кремлевского оракула обозвали ренегатом, авторитаристом и авантюристом. С определениями поборников Свободы по адресу близкого к Каменным палатам стратега Балабанов спорить не стал, но настоятельно рекомендовал господину Янукевичу, во избежание крупного международного скандала, позвонить господину Массальскому и выяснить, знаком ли он с неким майором милиции Балабановым?
– Так вы же Барановский? – опять не удержался от реплики Кузякин. – Помолчите, молодой человек, – настоятельно порекомендовал ему Балабанов. – Вам с вашим куцым политическим опытом трудно оценить истинный масштаб явлений. Здесь есть люди поопытнее вас, которые понимают, что не всякую фамилию в этом мире рекомендуется произносить вслух. А тем более по телефону.
Господин Янукевич бил опытным политиком, сразу сообразившим, что случайно соприкоснулся с одной из величайших кремлёвских тайн. Ибо господин Массальский, что всем хорошо было известно, по мелочам не разменивался
– Только убедительная просьба, господин Янукевич, не затягивайте разговор. И ни в коем случае не упоминайте имени нашего гостя господина Хиггинса. Это может повредить нашим отношениям с Потомакской державой.
Янукевич совету внял, и его разговор с господином Массальским занял не более тридцати секунд. То ли кремлёвский оракул, занятый мировыми проблемами, не счёл возможным уделить больше времени пусть и либеральному, но откровенно маргинальному политику, то ли сам Янукевич, опасаясь обвинений со стороны товарищей по партии в сговоре с политическим противником, не пожелал затягивать контакт, но после заданного вопроса и выслушанного ответа беседа тут же прервалась. К счастью для полковника Барановского, Серж Массальский майора Балабанова не забыл, как не забыл, видимо, и данного ему Генералитетом поручения
– Рад был с вами познакомиться, господин Барановский, – тяжело вздохнул Янукевич, пряча в карман мобильник. – Надеюсь, вы извините нас за причиненные неудобства. Отдельные наши извинения господину Хиггинсу.
– О иес, – охотно откликнулся добродушный мистер Чарльз. – Вери гуд. – А как же деньги? – вскричал опомнившийся депутат Кизяковский. – Мы же за них полмиллиона баксов заплатили!
Этот вопль либеральной души растрогал полковника ФАПСИ почти до слез, но, к сожалению, он ничем не мог помочь потерпевшей от собственного рвения стороне. Конституция, как известно, запрещает офицерам спецслужб вмешиваться в партийные дела, а уж тем более контролировать связи партий с общественностью. – Да какие они общественность, – вскричал неуёмный помощник похищенного депутата. – Они же аферисты.
– А вас, господин Кузякин, я попрошу пройти с нами, – с металлическими нотками в голосе потребовал полковник Барановский, чем поверг присутствующих сначала в смущение, а потом и возмущение.
После разговора Янукевича с Массальским в коридоре стало значительно просторнее. Куда-то испарились доблестные сотрудники охранной фирмы «Сокол», столь лихо задержавшие и, между прочим, без санкции прокурора, арабских террористов в лице двух сотрудников милиции. Потеряв силовую опору, либералы подрастерялись, но отнюдь не ударились в панику. Наоборот, готовы были грудью встать на защиту однопартийца.
– Господин Кузякин привлекается по делу всего лишь как свидетель, – счел нужным дать пояснения Балабанов. – Долг каждого законопослушного гражданина помочь следствию. Я удивлён, господа. Сначала вы захватываете двух представителей спецслужб на улицах Москвы. А потом пытаетесь воспрепятствовать работе представителя власти. Господин Кизяковский подскажите коллегам, как в рамках недавно принятого закона можно охарактеризовать их недостойное поведение. – Экстремизм, – нехотя отозвался депутат.
Звучное слово, да ещё произнесенное коллегой охладило пылкие сердца либералов. Кое-кто в задних рядах ещё пытался хорохориться, но передние ряды, где стояли самые видные деятели из политсовета, оторопело молчали. Лишь нервный господин с профессорскими залысинами зло бросил смущённому депутату:
– Ну, спасибо тебе, Кизяковский, от лица либеральной общественности. Удружил.
Молчание товарищей по партии удручающе подействовало на не закаленного в политических баталиях Кузякина, который понуро побрёл к выходу, лишь слегка подталкиваемый в спину Балабановым.
– Я буду жаловаться, господин Барановский, – нашёл всё-таки силы для протеста Янукевич.
– Вы вольны делать всё, что вам угодно, господа, – великодушно разрешил сотрудник ФАПСИ от дверей. – Но только в рамках закона и никак иначе. Всего хорошего.
Портсигаровский «Форд», к счастью, не был брошен либералами на месте задержания и теперь паинькой стаял у входа в цитадель либерализма, готовый к новым трудам на благо Отечества. Кузякина без особых церемоний втолкнули на заднее сидение. Балабанов пожалел, что там нет Джульбарса, умеющего поворачивать к смирению самые мятежные души. Впрочем, Кузякин пока не собирался поднимать восстание на корабле, сбитый, видимо, с толку уверенными действиями его команды.
– Вы в курсе, господин Кузякин, что чистосердечное признание учитывается судом при вынесении приговора?
Слегка побледневшее лицо помощника депутата указывало на то, что он в курсе, но до сего момента был уверен, что приговор ему не грозит, поскольку ничего выходящего за рамки закона он вроде бы не совершал. И эту свою уверенность он попытался донести до сотрудников спецслужб.
– Приговоры выносятся не только виновным, – объяснил неучу Балабанов. – Но вы правы в одном: не всякое дело доходит до суда. Вы меня понимаете?
– Не совсем, – робко отозвался Кузякин. – Молодость, молодость, – пожурил его Балабанов. – Вы ведь, господин Кузякин, убеждённый либерал, а следовательно готовы пожертвовать жизнью за процветание цивилизованного человечества.
