Александр Рудазов - Сын архидемона
— Будь ты проклят! — озлобленно прохрипел яцхен, отходя назад.
Я выдохнул. Похоже, сработало. Однако ковчежец я по-прежнему держу наготове — мне ли не знать, насколько быстро может двигаться мое прежнее тело? Чуть расслаблюсь — и в шею вонзится ядовитое жало. Яцхен немного потоптался в центре поляны, дважды сплюнул кислотой, а потом ухватил за ногу полусъеденный труп Джемулана и потащил его в сторону.
— Эй, эй, ты куда это его понес? — возмутился я.
— А тебе жалко? — огрызнулся яцхен. — Я есть хочу.
К горлу подкатил комок, и я почувствовал тошноту. Уже и забыл, каково это. Сейчас главное — не сблевать. Нехорошо, конечно, отдавать Джемулана на съедение этой твари. Хоть и гад он был, а все одно такой участи не заслужил. Но с другой стороны — я его и так уже частично съел. бррм. опять мутит. Его все равно кто-нибудь съест — если не шестирукая тварь, то какие-нибудь местные падалыцики. Или попросту черви. Круговорот дерьма в природе — из земли мы восстали и в землю вернемся.
Да и вообще, мне сейчас не до защиты всяких эльфийских трупов и прочих африканских пингвинов. Я за свою шкуру трясусь. Пусть яцхен забирает его на здоровье, не хочу из за этого скандалить. К тому же, если Джемулан останется здесь, мне придется его хоронить. А у меня даже лопаты нет. Задолбаюсь яму копать.
— Приятного аппетита, — мрачно пожелал я.
Яцхен только злобно зашипел, ухватил труп нижними руками, придерживая правой средней, и замахал крыльями. Взлететь ему удалось далеко не с первой попытки. Крылья, хоть и вполне здоровые на вид, толком его не слушались — он махал ими неуверенно, как птенец, выброшенный из гнезда. У меня тоже поначалу корявенько получалось — сколько я дубов собрал, пока учился летать, просто ой.
Но в конце концов шестирукая тварь таки набрала высоту и скрылась за деревьями. Держа Пазузу наготове, я несколько минут стоял неподвижно и глядел яцхену вслед. Он не возвращался. Улетел? В самом деле улетел? Если так, это очень хорошо.
— Выпусти меня!!! — неожиданно раздался приглушенный голос. Я аж вздрогнул.
— Выпусти!!!
— Нет уж, — повертел ковчежец я.
— Ты мне еще пригодишься.
— Для чего? — взревел Пазузу.
— А вдруг мне скучно станет? У меня теперь ни одного собеседника не осталось — так хоть с тобой поболтаю. Человеку ведь нужно время от времени с кем-то общаться, верно?
Хотя Пазузу мне действительно жизненно необходим. Мое прежнее тело все еще где-то поблизости. У него больше нет Рабана с энгахским Словом и нет способностей архидемона — он не может перемещаться между мирами. И я не могу. Так что мы с ним заперты на одной планете — и для того, чтобы свалить отсюда, ему нужно меня сожрать. Почему-то у меня такое чувство, что он еще вернется.
Я сунул Пазузу в карман. и рука замерла. Не веря своему счастью, я извлек на свет портсигар и зажигалку. Ну, не совсем зажигалку, но какую-то финтифлюшку наподобие — нажимаешь кнопочку, горит огонек.
Сигареты. Твою мать, у меня есть сигареты! У меня есть сигареты. и у меня есть легкие! Я сейчас буду курить!
Вернувшись в землянку, я улегся на устланные травой нары, зажег первую сигарету и с наслаждением затянулся. Ох, какой же кайф. Вот чего мне не хватало все это время.
— Слушай, Рабан. — машинально произнес я.
Произнес — и запнулся. Совсем забыл, что Рабана со мной больше нет. Жаль.
А с другой стороны — моя голова теперь только моя. Мои мысли теперь только мои. Эти тридцать три сигареты принадлежат только мне одному. И у меня
впереди целая вечность, чтобы лежать, курить и наслаждаться тишиной.
ГЛАВА 24
Лежал, курил и наслаждался я не слишком долго. Мне тупо захотелось жрать. В животе заворчало так, словно там поселился наш боцман Семен Макарыч. Ну правильно — это тело ничего не ело как минимум со вчерашнего вечера. А может быть, и дольше — кто его знает, поужинали энгахи перед визитом ко мне или заявились натощак.
Докурив сигарету, я уселся на нарах и задумался. Если разложить все по полочкам, положеньице у меня не самое лучшее. Я снова человек, да. Это плюс. немного спорный, но все-таки плюс. К тому же тело этого энгаха гораздо лучше, чем мое старое человеческое, — вполне приятная внешность, неплохая мускулатура. Нормальное тело.
Увы, это единственный плюс. Зато минусов хоть отбавляй. Я в дикой местности без еды, без сменной одежды и даже без ножа. Я проверил карманы нового тела — кроме портсигара, зажигалки, каких-то бумажек и странной штукенции, похожей на бинокль без стекол, ничего нет. Не исключено, что этот парень все
ценное хранил там же, где и Джемулан, — в пространственной складке. или как это называется, когда в карман можно запихать целый сундук вещей? Джемулан явно что-то такое умел.
Но даже если так — я понятия не имею, как этим воспользоваться. Может быть, нужно сказать волшебное слово. только откуда ж я его узнаю? Проблемка. И это еще далеко не все минусы. У меня нет ни малейших шансов отсюда выбраться. Я прикончил Дже-мулана и сильно сомневаюсь, что здесь в ближайшее время появятся другие энгахи. Они ведь отслеживали меня по своему Слову, а оно было у Рабана. А Рабан. правильно. Даже если энгахи что-то и сумеют отследить, то найдут не меня, а поганую шестирукую тварь, которая заняла мое место.
А даже если они меня каким-то чудом отыщут, то ведь спасать не станут. Они меня просто грохнут. Как я грохнул Джемулана и двух его товарищей. подождите минуточку. А ведь я сейчас как раз в теле одного из этих товарищей. Значит, формально я по-прежнему энгах. Не исключено, что в этом теле я могу воспользоваться Словом. мог бы, если бы помнил его.
Твою мать. Я слышал это чертово Слово раз триста, не меньше, но повторить в точности не смогу даже под угрозой расстрела.
— Асса Лиасса Иуасса Эсе Алаасса — неуверенно забормотал я.
Нет, дохлый номер. Были бы это стихи или хоть какой-то осмысленный текст, я мог бы попробовать воссоздать его по тому немногому, что удержалось в памяти. Но это совершенно бессмысленный набор звуков. Тональность и интонации тоже играют важную роль. Можно даже не пытаться, бесполезно.
Тем не менее если энгахи снарядят спасательную экспедицию, я могу попробовать выдать себя за их товарища. Совру чего-нибудь — например, что двух моих корешей убили, а я от пережитого шока малость повредился в уме и забыл Слово. Частичная амнезия. или даже полная. Лучше полная — а то ведь я даже не знаю, как «меня» зовут. Не удосужились они мне представиться — сразу в драку полезли.
Хотя будет ли эта экспедиция? Насколько я понял, энгахам по большому счету наплевать на судьбу товарищей по гильдии. Того же Волдреса в свое время убили у нас на Земле — и ничего, гильдия даже не почесалась. Профессора Краевского никто пальцем не тронул — не являлись к нему каратели из других миров, не расспрашивали о судьбе невинно убиенного агнца Волдреса. Видимо, этот их хваленый ОВР слишком занят истреблением своих, на чужих времени не остается.
А есть хочется все сильнее. И еды никакой нет.
Ну как нет? У меня есть мясо шестиногого варана. Правда, сырое. Когда я был яцхеном, то без всяких комплексов кушал сырое мясо, но теперь-то я снова человек.
Я немного пожевал для очистки совести, но быстро понял, что оголодал еще не до такой степени. Вероятно, если подождать пару деньков, то и сырое мясо покажется вполне съедобным и даже вкусным, но мне почему-то неохота столько ждать. А огонь разжечь нечем хотя стоп. У меня же теперь есть зажигалка. Живем!
Развести костер удалось далеко не сразу. Сначала я очень долго готовил костровище — снимал дерн, очищал землю от травы. Мне тут лесной пожар совершенно не нужен.
Потом я собирал дрова. Осторожно, поминутно озираясь, держа руку на ковчежце с Пазузу, я приблизился к деревьям и минут пять стоял неподвижно,
присматриваясь и прислушиваясь. Вроде бы никого нет.
Ни топора, ни пилы у меня не было. У меня вообще ничего не было, кроме собственных рук. Поэтому я очень долго выбирал подходящее дерево, двигаясь вокруг поляны. Идти в глубь джунглей было ссыкотно.
В конце концов я выбрал для заготовки дров место, где я в краткий момент архидемонства сделал просеку. Там рядом до сих пор лежит громадный утюг и рассыпано конфетти. Мячики для пингпонга куда то исчезли.
Длиннющая просека, надо сказать. Конца края не видно. Небось до самого океана тянется. Деревья, что были на пути этого. удара, просто испарились, а те, что задело краешком, — переломались, образовав непроходимые буераки. Как раз на дрова.
Работать было чертовски неудобно. Я буквально заплетался в неуклюжих человеческих ногах, постоянно забывал, что у меня только две руки, да и те сгибаются всего в одном месте и всего в одну сторону. Неудобно! Хилое, хрупкое, медлительное тельце. У меня вновь появились осязание и обоняние, но зато зрение и слух ослабли в разы. После грандиозных возможностей яцхена я человек казался себе ослепшим и оглохшим паралитиком инвалидом.
