Сергей Панарин - Барабан на шею!
Парень отмаячил, мол, нам туда.
Мор показал, дескать, давай проверим комнату.
Первым заглянул Коля.
Горы мусора, паутину, мольберт и картину с овощами, кушающими Юберцауберера, солдат узнал с прошлого визита. А вот кровать, стоящую в дальнем углу, он не помнил. Скорее всего, в тот раз она просто была завалена хламом.
В постели лежал хозяин дома. Он надвинул одеяло на лицо, и Лавочкин разглядел лишь сверкающие безумием глаза да трясущуюся пепельную челку.
Желание Юберцауберера спрятаться было настолько детским, что Коля не сдержал улыбки.
– Вылезай, я тебя отыскал, – сказал солдат, шагая к кровати.
Мор все еще прятался в коридоре.
Юберцауберер оторопел:
– Демон?.. Ты?.. Зачем?.. Ах, да. Мой недуг… Сердце… Ты явился за мной, дабы уволочь меня в ад?
– Больно ты мне нужен, – хмыкнул парень.
– Ради чего же ты явился? А, за моими богатствами! – Старик приподнялся на локте, наставляя на Лавочкина обвиняющий перст.
– Это ты верно вычислил.
– Тогда умри, презренный! – пророкотал Юберцауберер, собираясь сплести какое-нибудь страшное заклинание, но не успел.
Мор выстрелил в него «винтерфляйшем».
Старик так и застыл в постели: грозный, облокотившийся и указующий пальцем в пространство.
– Красота! Скульптура, достойная лучших королевских садов, – умилился Коля.
– Позже я закреплю заклинание, остановив все процессы в статуе, – пообещал убийца.
– То есть он погибнет? – Солдата передернуло.
– Нет. Он впадет в глубокий сон, превратившись в камень. Любой подготовленный колдун разбудит его в считанные минуты. Ведите к сокровищнице.
Лавочкин и Мор спустились сначала в подвал, потом в узкий круглый лаз и очутились в шестистенной синей комнате. Богатства были на месте.
– Считаю нашу сделку заключенной. – Убийца церемонно пожал Колину руку.
Мор загрузил в мешок шесть килограммовых слитков и насыпал в карманы несколько горстей монет.
– Теперь наверх.
Залезли обратно. Условились, что солдат сходит в гостиницу за Смертью, и на этом они расстанутся друзьями.
Парень вышел в темноту из дома Юберцауберера, кутаясь в плащ. Дождь не только не закончился, он усилился. Лавочкин почти бежал, торопясь попасть в тепло.
Когда до постоялого двора оставались считанные шаги, из подворотни выскочили две проворные фигуры. Одна из них преградила Коле путь, а вторая тюкнула его по темени чем-то тяжелым и отключающим.
«Опять по башке!» – успел подумать солдат и упал в грязь лицом.
Глава 21.
Предложение, от которого нельзя отказаться, или Опыты, сыновья ошибок трудных
Когда Лавочкин и Палваныч нечаянно вытоптали побеги травы разруби-любые-путы, Герцог Унехтэльф понес большие убытки. Но хуже другое – он сорвал поставку очень серьезному клиенту. Некое лицо, так желавшее остаться неизвестным, что даже не показалось перед герцогом, предпочитая переписку, желало получить пять мешков травки. Плату, весьма щедрую, оно прислало вперед.
Разруби-любые-путы растет далеко не везде, а только на волшебных лугах. Личный луг Унехтэльфа давал как раз пять мешков в сезон. Сезонов было два: весенний и осенний.
После ночевки военнослужащих Российской армии слугам герцога удалось собрать лишь полтора мешка.
За заказом клиент явился лично. Чернявый зрелый мужчина с незапоминающимся лицом и мышечной массой двух Арнольдов Шварценеггеров прилетел на ковре-самолете.
Эльф встретил клиента во дворе замка.
– Мы договорились о пяти мешках, – бесцветно сказал визитер, поглядев на скудный урожай.
– Враги вытоптали поле, – стал оправдываться Унехтэльф, утирая сопли. – Ими занимаются не кто-то там, а сами четыре всадника. Преступники понесут заслуженную кару. В будущем году я поставлю вам остаток товара.
– Нам нужно сейчас – сказал клиент.
Ровно так сказал, бесстрастно.
– Сейчас нет. – Эльф опустил плечи. – Я верну деньги.
– Вернешь. Весь задаток. И мешки я тоже заберу.
– А как же плата за траву?
– Ты подвел нас. И заплатишь за это.
Герцог бросил на ковер заранее приготовленный увесистый кошель. В нем был задаток заказчика, уменьшенный на стоимость полутора мешков.
Черный человек посмотрел под ноги, толкнул носком сапога кошель.
– Если тут не весь задаток, то ты сильно пожалеешь.
Слуги Унехтэльфа загрузили траву на ковер, и визитер улетел.
Он вернулся через двое суток.
Герцог проснулся на рассвете от истошного крика служанок. Откинув одеяло, эльф чуть не заорал сам. В постели лежали отрубленные головы его любимых животных – коня, собаки, хомячка и даже золотой рыбки, которую герцог держал в стеклянной банке.
Фиолетовое лицо Унехтэльфа потемнело, острые уши завяли от ужаса, полоска белесых волос стала еще белее. Герцог, находясь в состоянии глубокого стресса, попробовал обуться в тапочки, но ногам что-то мешало. Этим чем-то оказались головки любимых кролика и кошечки.
Унехтэльф вывалился из спальни босиком, припустил по коридору, бездумно тычась в двери и размахивая руками. Выбежав во двор, натолкнулся на громилу-заказчика. Отлетел, плюхнулся на заднее место.
Клиент проговорил фирменным голосом без интонаций:
– Через месяц вернусь. Ты отдашь мне сумму, в три раза большую моего задатка. В противном случае твое сиреневое рыло вместе с головой отделится от тела. Ясно?
Герцогу было ясно.
Черный громила предложил совершенно новые отношения незнатных персон с дворянством. Раньше так дела не делались. Вполне вероятно, что мир стоял перед сменой жизненного уклада. Правда, Унехтэльфа слабо интересовали общечеловеческие проблемы. Он насмерть перепугался.
Мозг эльфа буквально прострелила страшная мысль: «Возвращаются прежние смутные времена! Спастись, как бы спастись?..» Герцог имел нюх на приближение опасности. Он был свидетелем, а точнее, участником последней волны развала Дробенланда. Тогда, на гребне странной революции Оранжевых Подвязок, которая позволила отобрать и поделить богатства, кои не сумели удержать предыдущие феодалы, Унехтэльф умножил свои земли и капиталы. Он живо воспринял то новое, что несла с собой революция: он вдоволь наворовал, жестоко награбил и хорошо спрятал. В этом ему помогало чувство товарищеского локтя, отталкивающего от кормушки. Бушевали пожары, гремели бои, лилась кровь. Но герцог-эльф не прятался за спины соратников! Он предпочитал отсидеться в ложбинке за кустиком: оттуда лучше видать.
В общем, Унехтэльф был трусом и подлецом, скрывающимся под маской дворянина.
Он запил, как последний сапожник. Среди эльфов редко встречаются сапожники, зато пьют они вполне на уровне.
Придя в себя после пятидневного марафона, Унехтэльф с ужасом понял, что до конца отпущенного срока осталось двадцать пять суток. Голова трещала, подобно сырому полену в костре. Но требовался план, и эльф вынудил себя подумать.
Итак, рассерженный клиент вернется. Можно попробовать дать ему отпор. Да вот беда – во время «предупреждающей акции» охрану замка перерезали без единого звука. Значит, громила орудовал не один. К тому же герцог не знал, откуда взялся этот страшный человек. Не понимая противника, трудно дать ему отпор. Соседи вряд ли поддержали бы эльфа. Тут и расовое предубеждение, и, надо признаться, он умудрился испортить отношения со всеми знакомыми.
Значит, либо платить, либо бежать. Бежать не позволяла дворянская гордость. Платить все же не так унизительно. Лучше быть высокородной дойной коровой, чем трусливым зайчишкой.
Денег не хватало. На урожай травки разруби-любые-путы Унехтэльф полгода содержал замок, маленькую армию и даже позволял себе определенные излишества. Задаток человека в черном был весьма щедрым – почти в два раза больше того, что выручил бы герцог за сезон, если бы распродавал травку сам. Разумеется, он накопил заначку. Она покрывала треть вымогаемой суммы.
Следовательно, остальное нужно брать взаймы, наворовать или награбить. Позаимствовать было не у кого по той же причине, по какой Унехтэльф не отыскал бы союзников в военной кампании. Воровать, опять-таки, не герцогское дело.
От умственных усилий Унехтэльф расчихался. С каждым чихом сотрясавшаяся голова болела все сильнее. Пришлось выпить.
А потом еще.
И еще.
Через три дня герцог вновь попытался выйти из штопора. На сей раз получилось. Унехтэльф растолкал двух верных помощников, с которыми квасил.
– Пора на большую дорогу, – прохрипел он.
Так два синюшных человека и один лиловый с бодуна эльф сделали первый шаг в захватывающий мир криминала.
На латах герцога красовался герб. Эмблема с перекрещенными луком и колчаном на фоне развернутой веером колоды карт была широко известна в Дробенланде. Унехтэльф понял: настолько открыто грабить нельзя.
Расторопные помощники замазали родовые символы хозяина грязью. Он проглотил и это унижение. Водрузив на голову глухой шлем, герцог повел слуг на дело.
