Андрей Белянин - Верните вора!

Я всё понял, и мне стало дурно.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Прощай, цыганка Сэра-а (еврейка Сара, армянка Мара, латышка Лара, чеченка Дара, грузинка Тамара, казачка Варвара, подруга-шмара и т. д.)!

Лев не успел чрезмерно заскучать, минут через пятнадцать двое вернувшихся стражей пригласили его следовать за собой.

Толстый визирь Шариях нервно ёрзал на пустом эмирском троне, а судя по красным глазам и дёргающейся щеке, все эти дни он не высыпался и злоупотреблял спиртным.

Двое нубийских стражников лениво мялись по углам, демонстрируя полное равнодушие к происходящему. Думается, что, стукни в голову россиянину придушить самозванца там же на троне, эти гиганты даже не почесались бы. А может, даже и помогли физически…

— Гутен морген, мин херц, — в фамильярно-меншиковской манере решительно начал Лев. — А вот и я, прибыл, как заказывали в прошлом месяце, лейб-врач королевской клиники Судана доктор Ватсон-Хаус-Быков. Гинеколог, короче, если кто понимает тонкие намёки…

Разумеется, бедный визирь ничего не понял. В некоторых ситуациях Оболенский мог чисто на вдохновении нести такую чушь, что и сам бы потом на электрическом стуле не сумел бы толком объяснить, что хотел сказать. Поэтому главное пришлось повторить четыре раза, пока хоть какое-то взаимопонимание не было достигнуто…

— Так вы почтеннейший шейх ВаХаБ, известный лекарь и знаток тайных женских болезней, так? Вас пригласил эмир Сулейман ещё весной, потому что восемнадцать его жён жалуются на странные ощущения во время супружеского соития?

— Воистину, — подтвердил Багдадский вор, наклоняясь к уху Шарияха. — Представляете, они стонут, кричат, извиваются всем телом, содрогаются в нежной истоме и вообще ведут себя так, словно в них вселился шайтан!

— Да, да, наверное, это очень больно… Но эмир назвал вам имена несчастных?

— Увы, тут обломись мне, — фальшиво вздохнул Лев. — Он лишь писал, что они молоды и красивы! То есть храни Аллах от гинекологического осмотра всего гарема… Сколько там их штук?

— Сто двадцать девять, кажется, — неуверенно пробормотал визирь. — Но в гарем повелителя Бухары, да вспомнит о нём Всевышний, не может зайти посторонний мужчина.

— Я — евнух, — пошёл с козырей мой друг.

Осторожничающий старина Шариях недоверчиво покосился на его бесстыжие голубые глаза, а потом махнул рукой:

— Начальник гарема осмотрит вас, шейх ВаХаБ, а пока не мог бы я взглянуть на ваши рекомендательные письма от суданского падишаха?

— Упс…

Вот о подлинных врачебных документах и рекомендациях наши герои традиционно не задумывались. Пауза затянулась. Лев уже отчаялся найти за пазухой несуществующие письма, когда в дверь наконец-то влетел запыхавшийся стражник, крича во весь голос:

— Насреддина поймали-и!

Чалма визиря подпрыгнула к потолку, за ней мгновением позже подпрыгнул и сам Шариях, в воздухе они успешно соединились, и, косо плюхнувшись на трон, второе лицо государства восторженно заверещало:

— Не может быть?! Хвала Аллаху, о, хвала Аллаху! Воистину, он милосерден к своему ничтожному рабу, если дарует мне такое счастье… Ведите же сюда возмутителя спокойствия, ослушника шариата, печаль моего сердца, язву моей поясницы…

— …гастритжелудка, цирроз печени, геморрой задницы, камень в почке, опухоль на мозге и педикулёз на вашей лысине! — от всей души продолжил было Оболенский, но визирь лишь досадливо замахал на него руками:

— Идите в гарем, уважаемый ВаХаБ, вас проводят. А я очень замят, занят, занят!

Бывший помощник прокурора изобразил самый низкий поклон, присел в реверансе и пожелал «удачи на всех фронтах!». В ту самую минуту, когда гордые стражники ввели связанного Насреддина, трое улыбчивых бритоголовых евнухов вывели самодовольного Оболенского.

На миг столкнувшись в дверях, соучастники встретились глазами, почти одновременно опустили головы и молча разошлись, как бывшие супруги. Никто не заметил сверкнувшей между ними искры, не обратил внимания на их взгляды, не сопоставил подозрительную странность появления этой парочки именно здесь и сейчас, то есть пока всё шло по плану.

По словам домулло, он подвергся неинтересному допросу у визиря, то возносящего хвалы Всевышнему за поимку такого беспросветного злодея, то осыпающего Ходжу разнообразными и витиеватыми оскорблениями. Положение Льва было куда более захватывающим — его потащили на осмотр! Вежливо, без насилия, но очень убедительно. Согласно легенде наш отчаянный герой слегка прираспахнул халат, поискал где надо и явил евнухам розово-коричневый огрызок.

Тот, что помоложе, упал в обморок, второго стошнило, и лишь самый, старый, пустив слезу, обнял Оболенского как собрата.

— Кто же сотворил с тобой такое чёрное дело, о учёнейший из лекарей? У нас принято обрезать не… не всё, а лишь «орешки». «Белый» евнух — вот мечта любого гарема! Ибо у него всё работает нормально, но нет извержения. Женщины помалкивают, не дуры, а падишахи и эмиры даже не подозревают об их проделках. Но когда режут вот так, по-чёрному, под корень, это очень жестоко, брат наш! Кто такое сотворил с тобой?

— Лучший друг, — честно хлюпнул носом широкоплечий «лекарь».

— Ва-а-ай… своей рукой отрезал?!

— Хуже…

Лев понял, что не может литературно объяснить, как они рвали зубами и грызли твёрдую конскую колбасу, дабы получить вот такой выразительный огрызок. Но евнухи всё поняли и в ужасе прикрыли глаза ладонями.

— Воистину, ты настрадался, почтеннейший, но, быть может, за твои муки тебе будет награда от Всевышнего! Пройдём же с нами в евнуховскую, где мы чуть-чуть нарушим законы шариата.

— Я в доле, братва! — И три серебряные монеты перекочевали в фонд общего застолья.

Разумеется, Лев прекрасно понимал, что пришёл сюда не за этим, и долго квасить с «обрезанными» не собирался. У него была иная задача, и он понимал её важность. Чётко выстроив схему движения тела, он и придерживался утверждённого маршрута: евнухи, гарем, сокровищница, зиндан — и на фиг отсюда! Валить, делать ноги, линять и драть когти, не дожидаясь худшего…

В свою первую багдадскую эпопею нашему герою как-то совершенно не приходили в голову мысли о реальной опасности этого волшебного, с точки зрения извращенца-европейца, места. Толпы изголодавшихся по мужской ласке красавиц и одинокий, без обязательств, русский мужчина на отдыхе — мечта, не правда ли?

На самом деле по возвращении Лев не поленился полазать по библиотекам, поначитался разных умных книжек, а потому уже и во второе путешествие несколько лучше представлял этот яркий змеюшник, именующийся в простонародье гаремом. Коран дозволяет мужчине иметь четыре законных жены, но вы хоть на секунду честно представьте себе четырёх женщин у себя дома. Любимых вами, но не факт, что дружащих меж собой. Более того, почти наверняка люто друг друга ненавидящих!

Да и, по совести говоря, какой нормальной женщине понравится, что её без её согласия (!) взяли и заменили на одну (вторую, третью) молоденькую красавицу, с которой их общий муж (скотина, козёл и урод!) будет проводить гораздо больше времени, чем с третьей или второй, а уж тем более с ней, с самой первой, обманутой в лучших надеждах и вынужденной лишь огрызаться на своих более удачливых товарок, женой… Жуть, согласитесь? А если не согласны, то представьте полторы сотни таких жён в гареме эмира Сулеймана и поймёте, как серьёзно рисковал наш соотечественник из Москвы…

Евнухов Лев уложил штабелем в течение часа-полутора. Мог бы и быстрее, благо банджем пользоваться умел, но вино действительно оказалось хорошим, мужики не скупердяйничали, в душу не лезли, наливали до краёв, опрокидывали не задумываясь, всё честно. Улыбаясь храпящим, бывший москвич сначала честно допил, что осталось, убедился, что евнухам видеть сладкие сны вплоть аж до завтрашнего вечера, и только тогда пошёл на дело.

— Ну что ж, как говорится, пора по бабам? — задумчиво спросил сам у себя Лёва-джан и, никуда не дёргаясь, приступил к обыску помещения. — Ага, вот это я и искал! Никто не обидится, если мы сегодня с девочками цивильно развлечёмся, отожгём и замутим?!

Поскольку присутствующие дружно храпели и никак не возражали, то друг героя народных анекдотов нагло приватизировал за пазуху одну случайно уцелевшую глиняную бутыль десертного греческого вина и бодро двинулся по коридору навстречу судьбе! Каковая терпеливо ждала его буквально за первым же поворотом…

— Жёны и наложницы нашего эмира, возрадуйтесь! Ибо к нам идёт старый кастрат-лекарь, который излечит у нас всё, что чешется, — на весь коридор оповестил зычный старушечий голос, и Оболенский впервые осознал, как глубоко влип. А вот куда именно и во что…

О, это ему ещё предстояло узнать. Из маленьких комнаток по обе стороны коридора высыпала шумная толпа любопытных и ничуть не стесняющихся девушек от пятнадцати до двадцати пяти лет. Ну так плюс-минус. Льву было неудобно уточнять, потому что в ту же минуту он был атакован такими вопросами, что мог только кивать и отрицательно мотать головой. Слов не было. Никаких. По-любому.