Олег Пелипейченко - В Греции всё есть
— Сынок, прошу тебя, подумай ещё раз, прежде чем сделать окончательный выбор. Вот два плода. — Женщина протянула руки перед собой. — Выбери этот — и ты проживёшь очень долго, гораздо дольше, чем можешь себе вообразить. Твоя жизнь станет мирной и безмятежной, а твой род — наш род! — будет многочисленным, богатым и уважаемым. Ты познаешь маленькие радости существования и насладишься ими вдосталь.
Если же выберешь этот… — Женщина отвернулась и заговорила тихо, через силу. — Твоя жизнь исполнится блеском и славой, но оборвётся в самый неожиданный момент. О тебе будет сочинять гимны вся Эллада, но их не успеют донести до твоего слуха. В мудрости своей ты постигнешь суть жизни — но на то, чтобы полной мерой использовать свои знания, у тебя просто не хватит времени. Подумай об этом, — она поднесла руки к его лицу и с мольбой поглядела на сына.
Юноша помедлил секунду, разглядывая спелые средиземноморские фрукты, а затем решительно взял плод из левой руки и с удовольствием захрустел им.
— Ты действительно так уверен в своём выборе? — спросила мать, закусив губу. — Пойми, я ведь желаю тебе только добра. Я, как и любой родитель, прежде всего хоте… хотела, чтобы мои дети жили долго и счастливо, мечтала понянчить…
— Спасибо за угощение, мама, ты всегда знала, чем меня порадовать, — мягко прервал её юноша, а затем протянул женщине надкушенный фрукт. — Попробуй сама — увидишь, тебе тоже понравится.
Плод выпал из руки растерянной матери, парень виновато улыбнулся и взял её за руку.
— Прощай и будь счастлива.
Он нежно поцеловал женщину в щёку, обнял её, повернулся и быстро зашагал вниз по извилистой тропке.
Лицо женщины начало меняться, строгий греческий профиль уступил место круглым щёчкам и носу-картошке, пушистые седые клочки расположились вокруг лысины, под белоснежной накидкой обрисовался довольно внушительный животик — и спину героя проводил взглядом уже бородач весьма почтенного вида и возраста.
— Ничего не понимаю, — озадаченно пробурчал он и смачно вгрызся в другой плод. — Ну вкусная ведь груша, спелая, сочная, ароматная… — Старик пожал плечами и швырнул огрызок пролетающей чайке. — Что они все, помешались на этих яблоках?! Древо Жизни можно спилить за ненадобностью?
Суть меча
— Теперь понял, брат, какова у меня жизнь? — в очередной раз восклицал Дионисий и хлопал Дамокла по спине.
— Понял, — кротко соглашался Дамокл.
— А тебе ведь понра-авилось на троне сидеть, — с пьяным прищуром говорил Дионисий, грозя любимцу пухлым пальцем. — Ну скажи, понравилось, да? Ага-а, по тебе видно! Всего день на троне посидел, а уже и слезать ему не хочется. Если б не меч, тебя сам Геракл, небось, с места не сдвинул бы, да? Э-эх, ты-ы…
Дамокл пытался возражать, но громкая музыка заглушала его протесты. Перед ложем тирана чернокожая танцовщица из Нубии извивалась в неистовой любовной пляске, толстяк весело хлопал ей в такт. Время от времени девушка поправляла ласковыми пальчиками венок из чабера, съезжавший на царственное ухо, и продолжала кружиться в танце.
— Что, хороша, да? — кивал на неё Дионисий и восхищённо цокал языком. — Видел бы ты свою рожу тогда, за обедом, когда она для тебя танцевала! Я даже начал бояться, что ты и её сожрёшь вместе с пирогом. Ещё п-пирога хочешь? Держи, дома такого не дадут! — совал он в лицо Дамоклу горсть мясной начинки вперемешку с нежным слоёным тестом. Молодой человек осторожно брал с ладони самый большой комок, благодарил, и осоловелый Дионисий вытирал руку о хитон проходящего раба.
— Говоришь, счастье… Ты вот эту мою вечную боль счастьем назвал? — Дионисий кивал вверх, где висел, слегка подрагивая и разбрасывая по залу блики, полированный меч. Всхлипнув пару раз от жалости к себе, тиран резко наклонялся к Дамоклу. — А хочешь, я тебе его подарю? Хочешь? А вот тебе! — делал он неприличный жест в сторону растерянного Дамокла. — Это мой меч! И вообще, чего тебе тут надо? Бегом, бегом домой! Ишь, меча ему захотелось… Эй, слушайте все! Кто попадёт в него тарелкой, тому подарю этот перстень! Н-на!.. Стой, куда побежал?.. Что, никто не попал? Не ври, а то казню! Я говорю, никто не попал, ясно? Э-эх-х-х-х, лю-у-уди-и…
* * *Остроносая рабыня ещё раз попыталась вильнуть тощими бёдрами, но сделала это так неуклюже, что Дамокла передёрнуло, и миска со вчерашней бобовой похлёбкой чуть не опрокинулась на пол. Отослав повариху прочь, Дамокл присел на краешек кровати и напряжённо задумался. Через некоторое время он очнулся от размышлений и обнаружил, что вертит в руках длинный кожаный ремешок от сандалии.
На конце ремешка была завязана петля.
Молодой человек вскрикнул и с ужасом отбросил удавку прочь. Отдышавшись, Дамокл вытер со лба холодный пот, поднял двумя пальцами ремешок, опустил его в ларь и запер крышку на замок. Затем он сцепил зубы, выдрал нитку из разлохмаченного одеяла, снял со стены покрытый патиной меч, доставшийся ему ещё от деда, и аккуратно повесил клинок над ложем.
В эту ночь Дамокл спал как младенец. Во сне он, счастливый, сидел с Дионисием на двойном троне, а над ними на сверкающих нитях, вызванивая тихую красивую мелодию, колыхались мечи.
Над каждым — свой.
На подлокотнике трона со стороны Дамокла сидела прекрасная нубийка и раскачивала ласковым пальчиком клинок над его головой.
Последняя из бед
— Да ты хоть сама понимаешь, что натворила?! — Почерневший от гнева Эпиметей занёс над женой огромный кулак, но в последний момент сдержался и сорвал злость на массивном обсидиановом светильнике. Камень разлетелся вдребезги, капли масла брызнули на пол, испещрив тёмные плиты сотнями горящих точек.
До смерти перепуганная Пандора съёжилась и заслонилась краем пеплоса.
— Знаешь, что теперь будет? — продолжал рычать титан, потрясая распахнутой шкатулкой. — Мир захлестнут эпидемии, войны, всеобщая вражда, другие бесчисленные горести и несчастья! Знаешь, сколько здесь помещалось разных…
Запнувшись на полуслове, он внезапно уставился на что-то в глубине резного ящичка, издал невнятный звук, быстро захлопнул крышку и вытер со лба выступивший пот.
— Оказывается, всё не так страшно, — сообщил он притихшей жене. — Самая большая мерзость сбежать не успела.
Ткань медленно поползла с головы женщины. Из-под расшитого золотом края показался чёрный, полный любопытства глаз.
— Прости, милый. — Пандора прижала руки к груди и с мольбой глянула на титана снизу вверх. — Я знаю, что ужасно виновата, что очень подвела тебя. Но они так шуршали и шипели под крышкой, что я испугалась — вдруг ты откроешь, а они на тебя бросятся…
— Глупая женщина! — страдальчески закатил глаза Эпиметей. — По-твоему, мне бы они причинили вред, а тебе это сошло бы с рук?
— Ой, а ведь и правда! — Пандора взяла в руки мужнину ладонь и начала её ласково поглаживать. Её полная грудь как бы невзначай задела бок Эпиметея. — Какая же я дурочка! Надо было сразу об этом подумать. Ну пожалуйста, ну прости меня, безголовую, — ворковала она, всё сильнее прижимаясь к мужу, — я ведь не из злого умысла, сам знаешь — по глупости бабьей. Это же ты у нас голова, а я так…
Эпиметей взглянул на умильное лицо супруги, отвернулся и в сердцах сплюнул на пол.
— Тебя наказывать — что кошку бить: всё равно шкодить не перестанет, только хитрее сделается.
— Мурррр, — тут же потёрлась о плечо Пандора.
— Брысь, — с напускной мрачностью буркнул отходчивый великан и легонько оттолкнул жену.
— Ты мой самый умный… — Пандора запустила пальцы в длинные волосы мужа и начала почёсывать его за ухом. — Ты мой самый сильный… Ты мой самый грозный… Когда ты рядом, я ничего не боюсь… Даже этой, которая в шкатулке…
— Пока я рядом, она с места не двинется, — заметил титан и со вздохом приобнял жену за плечи.
— А можно на неё посмотреть хоть одним глазком — пока ты рядом, конечно? — вкрадчиво поинтересовалась Пандора.
Эпиметей с подозрением скосил на неё глаза и задумался. Женщина тем временем уткнулась мужу в подмышку и с блаженным видом поглаживала его грудь тонкими пальцами.
— Да уж, показать тебе эту тварь в моём присутствии будет меньшим злом, чем вообще не показать. — Эпиметей высвободился из объятий жены и положил руку на шкатулку. — Чем быстрее ты потеряешь к ней интерес, тем будет лучше. Для всех, — добавил он, осторожно поднимая крышку.
Пандора закусила от нетерпения губу и склонилась над ящичком.
— В отличие от своей сестры это создание, — указал пальцем титан, — чуть ли не худшее из того, что было в шкатулке. Ей легко доверяются, постепенно она занимает всё больше и больше места в жизни человека — а затем заменяет собой жизнь. Всю, без остатка.
— Ты шутишь? — Пандора бросила на мужа взгляд исподлобья. — Посмотри, какая она маленькая и слабая! У неё всего одно крылышко!
