Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
Что-то тут было не так. У меня возникло такое ощущение, словно она прощается с нами. Принцесса взмахнула рукой, и зал заполнила музыкальная ткань, сотканная из непривычных акварельных звуков с преобладанием какого-то щипкового инструмента.
Принцесса закружилась в медленном, похожем на менуэт, танце и легко воспарила над полом, словно бы став совсем невесомой. Я этот трюк видел и в ее клипах, но был уверен, что это компьютерная графика. Не прекращая танца, Леокадия запела. Ее чистый, почти детский голос завораживал, а мелодия была неуловимой и странной:
Ветер осенний, царь дуновений,Мир – твой печальный трон.Помнишь ли, ветер, дол на рассвете,Лютни прелестный звон?
В небо летели нежные трели,Вздохи и смех в садах.Дни и недели длилось веселье,Но унеслись годав никудабез следа.
Ассоциативно иллюстрируя песню, под куполом студии появилось множество таинственных голографических фигур, танцующих вместе с принцессой, они кружились вокруг нее, словно подхваченные вихрем.
Ветер осенний, царь дуновений,Ты – мой последний друг,Песней правдивой твой сиротливыйПусть раздается звук.
Светлым обманом, томным дурманом,Верой покой смути.Верой в цветенье, птичье пенье,В то, что весна в пути,чтоб прийти,нас спасти.
Когда она приземлилась перед нами, мы со Стасом, признаюсь, оба застыли в легком ступоре, завороженные ее голосом, пластикой и красотой мелодии. По сравнению с этой все ее земные песенки были просто дешевыми поделками.
– Если вас ударили по одной щеке, что нужно сделать? – строго спросила она вдруг.
– Подставить другую, – отозвался Стас.
Кивнув, Леокадия потрепала его по голове, так, словно гладила добрую собачку. Потом протянула было руку и ко мне, но тут же отдернула, потому что я ответил:
– Надо дать сдачи.
Я все понял. Она с чего-то решила, что после этой ее песни мы обязательно подобреем.
– Почему вы отвечаете по-разному? – спросила она, переводя озадаченный взгляд теперь уже серых глаз с меня на Стаса и обратно.
– Он ответил так, как учит христианская религия, – пояснил я. – А я – так, как мы поступаем на самом деле. Можешь не проверять, он, как и я, не изменился.
– Вы слышали?! – воскликнула Леокадия, как мне показалось, с торжеством в голосе, задрав голову и обращаясь к невидимым нам зрителям. – Мои чары не подействовали на них! Отныне Леокада видит в них равных и полноправных представителей Земли!
Она опустила взгляд на нас.
– И как вы это делаете?! – спросила она взволнованно. – Что вы используете? Бывает, что некоторые особо стойкие особи не поддаются моему воздействию в трансляции, но чтобы вот так, в непосредственной близости... Как это вам удается?
– Я думаю, это браслеты-оживители сфинксов на нас так подействовали, – заявил Стас.
Ну кто его за язык тянет? Совсем голову потерял!
– Браслеты-оживители? – повторила принцесса, нахмурившись. – Кажется, я понимаю, о чем вы. Человек, который явился на Леокаду и попросил нас о помощи от лица всего земного человечества, неспособного справиться с собственными страстями, был в ужасном состоянии. Он оставался живым только благодаря двум удивительным браслетам.
«Неменхотеп! – догадался я. – Выходит, это он все устроил!»
– Один браслет он любезно предоставил для исследований нашим ученым, – продолжала принцесса, – и они, выяснив принцип его действия, создали более совершенную модель дистанционных регенераторов. Вот. – Она подняла руку и показала нам кольцо с сиреневым камнем. Тут только я вспомнил, где видел почти такое же, только помассивнее: на пальце у Перископова. – Но от чар этот прибор защитить не может, – закончила она. – Проверено.
«Действительно, – вспомнил я. – Браслеты-то не только мы надевали. Папа ими сломанный в детстве нос исправил, а мама от аллергии избавилась. И все равно оба от песенок Леокадии подобрели». Но мне не хотелось признаваться принцессе в том, что мы и сами не знаем причину нашей стойкости к ее чарам.
– Слушай, – сказал я. – Раз ты признала нас равными, давай наконец поговорим о том, зачем мы тут появились.
– Давай, – кивнула она. – Чего вы хотите?
– Чтобы ты избавила Землю от подобрения.
– Это невозможно, – покачала она головой. – Все миры, где разумные существа убивают друг друга, будут изменены. Поверь, мы совершаем это не для себя, мы ведь никого не захватываем. Мы лишь делаем другие народы лучше.
– Кстати, да, – встрял Стас.
Вот тебе и раз. Неужели он настолько втюрился, что ему уже и на Землю наплевать стало?..
– А ты помолчи! – прикрикнула на него Леокадия. Стас насупился. – А ты, – вновь обратилась принцесса ко мне, – ты просто уперся и не желаешь слышать голос разума.
– Зачем мне что-то слушать, если я все видел? Вы приходите на планету, делаете ее жителей добренькими, и они перестают размножаться. Ведь так?
– Я ведь уже говорила, что не всегда... А может, им и не надо размножаться, если они такие плохие?! Мы наводим во Вселенной порядок. Тем, кто недостоин, не место в ней!
Я хотел было спросить ее, кто она такая, чтобы решать, кто достоин жить, а кто недостоин, но она остановила меня взмахом руки:
– Подожди, не продолжай. Этот спор не имеет смысла. Ты хотел знать, можно ли избавить Землю от подобрения? Я отвечу. Есть одно средство. Но только одно. По древней традиции свобода воли сохраняется народам лишь двух миров. Миров принцессы и принца Леокады.
Она замолчала. А я ничего не понял. Каких двух миров? А вот Стас догадался.
– Принц может быть чужеземцем? – спросил он.
– Должен. Это необходимое условие, – подтвердила она. – Таков обычай. Если сын вашей цивилизации станет принцем Леокады, то есть женится на мне...
– Я готов, – перебил ее Стас с видом человека, идущего на муки во имя ближнего.
– Хм... Много вас таких... – усмехнулась Леокадия.
– А тебе не рановато замуж? – спросил я.
– Рановато, – подтвердила она, сердито блеснув в мою сторону большими, черными на этот раз, глазами.
И вот что она затем рассказала. Традиционно борьба за руку принцессы длится семь лет. Каждый год с того дня, как ей исполняется четырнадцать, на Леокаде проходит турнир. И каждый раз по его окончании принцесса решает, станет ли очередной победитель принцем. Если она принимает положительное решение, устраивается помолвка, турниры прекращаются, и когда ей исполняется двадцать, происходит бракосочетание. Леокадия уже отвергла двух победителей прошлых лет... Беда в том, что если она не выберет ни одного из шести, то за седьмого ей придется выйти замуж, кем бы он ни был.
– А среди претендентов каких только чудищ и страшилищ нет... – сообщила она и даже плечами передернула от омерзения. – Одни только рукокрылы с планеты Хню чего стоят...
– Как же так? – поразился я. – Неужели тебя могут отдать замуж за какого-то рукокрыла! А как же наследник?
– Все просто, – отозвалась она. – Если победит НЕЧЕЛОВЕК, меня оплодотворят искусственно. – Стас покраснел, а принцесса продолжала, как ни в чем не бывало: – И специальная генетическая технология обеспечит сходство: ребенок будет обладать многими чертами моего мужа, кем бы он ни был. Среди моих предков тоже были негуманоиды, их черты присутствуют во мне. При этом биоадаптационная машина следит и за тем, чтобы от негуманоидного родителя наследнику не передалось ничего, с точки зрения людей, отвратительного.
– У нее получилось, – ввернул Стас.
Оставив его льстивую реплику без ответа, Леокадия продолжала:
– Почему, например, мои глаза постоянно меняют цвет? Это у меня от прадедушки – звероящера. Правда, у него было семь глаз разного цвета... А способность к внушению через песни появилась в нашем роду благодаря тому, что мой прадед в девятом колене был самцом сирены с Титана.
– Да, невелика радость быть принцессой, – признал я.
– Я тоже так думаю, – кивнула Леокадия. – Но это мой долг. Родителей ведь не выбирают. Теперь вы понимаете, почему я так обрадовалась, что вы не поддались моим чарам? Очередной турнир состоится буквально на днях, и среди претендентов нет ни одного гуманоида. А вот с землянами леокадийцы вообще существа одного вида, у нас даже дети без всякой машины могут быть...
При этих ее словах Стас нервно закашлялся и поспешно прикрыл рот рукой. Глянув на него, Леокадия фыркнула.
– Слушай, – сказал я. – А мы ведь тут вообще случайно оказались, и у человечества случайно появился шанс. Почему это других приглашают, предупреждают, а нас – нет?
– Убедившись, что вновь открытый или давно известный нам мир не совершит в ответ вероломную акцию и не попытается уничтожить Леокаду исподтишка, мы приглашаем его представителей принять участие в турнире, объясняем, что является ставкой, объясняем все про подобрение.
– Ничего этого не было! – воскликнул я.
