Темные числа - Зенкель Маттиас
Позднее Дмитрий шутил, что их первое рукопожатие чуть не привело к росту статистики несчастных случаев. И для него по-прежнему загадка, как такие хрупкие пальчики могут сжимать руку с такой силой.
На пути к складу приемки и выдачи товаров Валентина Ремовна завязала волосы в пучок. Она провела Дмитрия через проходы между полками выше человеческого роста, мимо работников склада, которые грузили листы железа на каретки и отвешивали крепежные гайки в ведрах. Над ними проехал мостовой кран с грузом арматуры и исчез в соседнем цехе. Их встретил металлический лязг. В воздухе висел кисловатый запах, который Дмитрий определил как испарения смазочно-охлаждающих жидкостей. Солнечные лучи дополняли свет неоновых ламп в четвертом механическом цехе, отражались от стеклянных блоков, падая на бледно-голубые станки. Резальщики зажимали круглые заготовки, фиксировали суппорт, контролировали подачу молочка-очистителя и бросали заготовки в ящики, громоздившиеся у станков. Дмитрий на ходу делал пометки. Начальник цеха приветствовал его по долгу службы, а потом отвел Валентину Ремовну в сторону, чтобы представить ей встречное предложение в ответ на рационализаторскую идею заместителя. Едва они отошли от Дмитрия на пару шагов, перед ним возник механик и отрекомендовался работником, который близко к сердцу принимает дела на фабрике по производству радиальных вентиляторов. «А что касается сплетен о нашей бригаде, ни слова правды!»
Дмитрий вопросительно взглянул на него. Механик истолковал это как призыв внести вклад в устранение фактических неполадок. «Я вам ничего не говорил, но разберитесь с вопросом о подшипниках со спиральными канавками во втором цехе», – прошептал он и исчез в клубах пара от шлифовального станка.
Начальник лагеря Ногов учил Дмитрия собирать все крошки, лежащие на обочине дороги; со временем пригодится. Комиссов, впрочем, тоже считал целесообразным «с должной осторожностью» откликаться на подобные сигналы.
В темном углу второго цеха заявили, что небольшая проблема с наладкой подшипников рабочего колеса давно устранена. «Вам Трифонова небось нашептала. Вот зараза. Поспрашивайте, как там у нее с регулировкой пресса для вытяжки; да, Трифонова Нина Валерьевна. Начальство меня слушать не желает».
Дмитрий черкнул закорючку в блокноте и оглянулся, пытаясь понять, куда опять запропастилась Валентина Ремовна. Бывший бригадир расценил это как призыв внести новый, особый вклад в устранение фактических неполадок: «Да, а насчет больной темы с этой козой, наверное, надо в бухгалтерии спросить», – донеслось из тени, потом рабочий исчез.
Дмитрий свернул в следующий боковой коридор. Дополняя заметки, он подошел к неработавшей штамповочной машине. Наладчица с напряженно сжатыми губами закручивала установочные винты на компрессионном двигателе. Наконец она выдохнула: «Ну вот так» и отерла тыльной стороной ладони пот со лба, оставив над бровями широкое масляное пятно.
– Нина Валерьевна, – наугад обратился Дмитрий.
– Что опять?
Наладчица покосилась на него снизу вверх, внимательно выслушала. Затем в нескольких словах объяснила, как у нее с регулировкой пресса для вытяжки. Обрадованный толковым докладом, Дмитрий попросил рассказать подробнее о хитростях работы на здешних станках и на всякий случай все застенографировал.
– Ниночка, о чем ты там рассказываешь нашему гостю?
Она быстро вытерла масляное пятно на лбу наладчицы. Дмитрий счел, что это подходящий момент пригласить обеих в столовую.
– Какая столовая. Мне надо к следующему станку. Иначе тут вскоре все встанет, – возразила наладчица.
Валентине Ремовне, напротив, понравилась идея подкрепиться перед осмотром монтажного цеха.
– Я только быстро позвоню в администрацию, – сказала она и исчезла в стеклянной будке бригадира. Разговаривая по телефону, она наматывала выбившуюся прядь волос на трубку, этот жест тоже напомнил Дмитрию о Фаине, но было уже не так неприятно, как утром.
– Директор Тянуткин все еще занят и желает приятного аппетита, – доложила Валентина Ремовна и переключилась на недостатки заводской столовой и на блюда, которые она Дмитрию настоятельно не рекомендует. Он на мгновенье отвлекся на родинку на ее ухе, но вовремя опомнился и галантно придержал дверь. Пока они ели, беседа становилась все оживленнее. Они обсудили:
× приближающийся праздник;
× глобальную метеообстановку;
× необходимость смотреть на жизнь с оптимизмом;
× маленький моторчик (после дополнительных расспросов Дмитрий узнал, что это четырехлетняя девочка-сирота, которая внесла свежую струю в жизнь Валентины Ремовны);
× полторы комнаты, откуда Мушникова с дочерью еще до Нового года (скорее всего) переедет в новый дом на проспекте 25 Октября;
× вишневый ликер, которым когда-то славилось местное имение;
× опубликованный недавно на русском языке шедевр польской научной фантастики (Дмитрий честно признался, что не читал);
× советский художественный фильм, который в Воздухогорске точно никогда не показывали.
За компотом вернулись к рабочим вопросам.
– Вы совершенно правы, все эти сокращения вполне могли бы служить командами языка ЭВМ, – сказал Дмитрий, сделал небольшой глоток, а потом расшифровал акроним: – «Межповэфф» означает «Межведомственная специальная комиссия по повышению эффективности».
– Партсекретарь Адынатьев сказал, что вы проверяющий из Госплана.
– Ну, Межповэфф – подразделение Института стратегического планирования, который недавно вошел в состав Совета народного хозяйства, следовательно, и Госплана. Вот только…
– Вы не проверяющий, я так и думала. Они никогда не интересуются управлением станков, – улыбнулась Валентина Ремовна. – Может, это межведомственное?
Дмитрий ограничился многозначительным взглядом, который его собеседница, однако, истолковала как признак тошноты.
– А я вас предупреждала насчет супа из говяжьих мозгов.
Одним словом, они великолепно понимали друг друга. По пути в монтажный цех Дмитрий тем не менее задавался вопросом, скажется ли (и если да, то как) насыщенный перерыв на данных для коэффициента Комиссова. Он ускорил шаг, стремясь до конца смены успеть осмотреть все позиции окончательной обработки. Когда они добрались до склада выдачи товаров, к ним подошел элегантный мужчина; конец его галстука прятался в нагрудном кармане. Валентина Ремовна представила его как заместителя директора, и он буркнул:
– Спасибо, моя очередь.
По пути к административному зданию заместитель вел себя еще более неприветливо. Казалось, он полностью поглощен попытками разгладить галстук. Из бухгалтерии доносилось клацанье на счетах. На лестничной площадке женщины с полными авоськами пожелали им приятного вечера. На верхнем этаже заместитель, тяжело дыша, остановился перед обитой двойной дверью и жестом пригласил Дмитрия войти. В переговорной было накурено, вокруг прямоугольного стола стояли пустые стулья. Второй раз за день Дмитрий почувствовал себя как в зале Народного суда Москвы, теперь из-за солидной деревянной обшивки стен. На широком диване под портретами Ленина и Кржижановского сидели, глубоко утопая, трое мужчин с серыми лицами.
– Имею честь представить, – забубнил заместитель, – директор Тянуткин, награжден орденом Кутузова. А это наш неутомимый партсекретарь Антон Антонович Адынатьев. И…
Третий, не дожидаясь представления, перебил его:
– Верно ли я понимаю, Дмитрий Фролович, что предложения вы отправляете не только в отраслевое министерство, но и в Генеральный штаб?
Дмитрий помедлил с ответом, обычно с ходу выяснять полномочия и принадлежность неизвестной прежде комиссии начинал секретарь парткома.
– Что же вы такой неразговорчивый? В вашем письме не было ни слова о секретности, – подключился Адынатьев. – Скорее Дворец Советов построят, чем Москва раскроет карты? Но скажу по секрету…
