Ольга Громыко - Профессия: ведьма
– Ты куда?
– Туда!
– Зачем?
– Затем! – Я лягнула Лёна свободной ногой. Ромашка, оскорбленная до глубины души, добавила копытами, поддав задом, как норовистый осел. Я разжала руки, а Лён – нет. В результате, на долю секунды зависнув в воздухе, я упала лицом вниз. Да будет земля мне пухом!
– Ты что, рехнулся? – Заорала я, выворачивая голову и отплевываясь. Мать сыра земля не пришлась мне по вкусу. Лён наконец-то выпустил мою ногу, и, шмякнувшись на живот, я увидела далеко-далеко в поле белую и черную точки – наших убегающих лошадей. Ромашкин хвост, хвала богам, остался при Ромашке, по крайней мере, репица. Вся полянка была усеяна белым, шелковистым конским волосом.
– Без тебя разберутся, – хрипло выдохнул вампир, падая на колени. На его груди, слева и справа, пропечатались две подковы, а чуть пониже – подошва. Господи, да мы ему, наверное, все ребра поломали! Но держится, ни единого стона. С какой бы скоростью ни шла регенерация, Лён должен испытывать дикую боль в первые минуты! И все ради моей безопасности. Которой ничего не угрожало.
– Ты заметил, куда побежали лошади? – уже более миролюбиво спросила я. – В ту сторону, откуда кричали. Значит, решили, что там безопасно. Вряд ли Ромашка собралась биться с оборотнем притороченным к седлу мечом.
Лён наконец-то перевел дыхание, недоверчиво глянул в указанном направлении. В двух полетах стрелы лошади остановились и, похоже, щипали траву у подножия невысокого, но длинного холма, поросшего маревым иван-чаем.
– Пошли, – я тихонько потянула Лёна за плечо. – Надо их поймать.
– Я сам схожу.
– И оставишь меня одну, без оружия и средства передвижения? – коварно предположила я.
Вампир только вздохнул, тяжело поднимаясь на ноги.
* * *Мы недолго терялись в догадках. Сразу за холмом я увидела скособоченную телегу и ее хозяина, заламывавшего руки над грудами белой пыли, дымившей на ветру. Он поведал нам душераздирающую историю. На спуске с холма заднее левое колесо неожиданно соскочило с оси и скромно удалилось в кустики. Воз, груженный десятью мешками с мукой, двумя девчонками трех и десяти лет, холщовой торбой с парочкой молочных поросят и кринкой домашней сметаны, опасно накренился, и часть имущества просыпалась на дорогу с невообразимым вокальным сопровождением, нарушившим наш с Лёном покой.
Лошадь, хитромордая каурка, щипала траву, насколько позволяла правая оглобля. Обломок левой выпал из ременной петли и валялся на земле. Мешок с визжащими поросятами прыгал по дороге. Девочки напоминали сахарные фигурки на свадебном пироге. Сметана растекалась глазурью.
В довершение всех бед у хозяина вышеперечисленного имущества на нервной почве случился приступ радикулита, и он, кряхтя, застыл, неестественно выпрямившись, как памятник самому себе. Понятное дело, помощи от него мы не дождались. Я растратила остаток магии на оглоблю, срастив расщепленные концы. Пока Лён лазил под телегу и осматривал ось, я сбегала в кусты и принесла колесо.
– Целое?
– Двух ступиц не хватает.
– Их давно не хватает, – сообщила старшая девчонка, пытаясь разломить воскрешенную оглоблю.
– Брысь отсюда! – скомандовал Лён, вылезая из-под телеги. – Я сейчас ее приподниму, а ты насадишь.
– Может, разгрузим сначала? – предложила я, критически оглядывая ворох трехпудовых мешков, удержавшихся на телеге, – подсобили высокие решетчатые бортики.
– И так сойдет.
И поднял телегу, взявшись за угол. Без всяких усилий, спокойно. И держал так минут двадцать, пока я, ничего не смысля в ремонте телег, насадила колесо не той стороной, потом опять не той. С тех пор я уверена – у колес не две стороны, а минимум четыре, а втулок вообще пять. Днище потрескивало, я все время боялась, что оно сейчас проломится и погребет меня под лавиной пшеничной муки. Обошлось, Лён плавно опустил телегу, девчонки живенько вскарабкались на мешки, хозяин рассыпался в изъявлениях благодарности и подхватил вожжи, в мгновение ока исцелившись от зловредного, но весьма удобного радикулита.
– Что-то ничегошеньки я не понимаю, – сказала я, когда телега удалилась на достаточное расстояние. – При чем тут радикулит? И зубы? Вы же моментально регенерируете, какие у вас вообще могут быть болезни?
– Не обобщай. После трехсот лет способность к восстановлению исчезает. И потом, я не совсем обычный вампир.
Лён свистнул. Вороной жеребец неохотно, но послушно подошел и дал себя поймать. Настал мой черед.
– Ромашка, Ромашенька… – льстиво заворковала я.
Лошадь топнула копытом и фыркнула.
– Кося, кося… – продолжала уговаривать я, подбираясь к лошади с пучком на редкость неаппетитной травы. Ромашка пятилась, не сводя с меня глаз. – Ну что ты смеешься? Это ты ее напугал!
– Может, я и хвост тебе в руку вложил?
– Зачем ты вообще совался?
– Тебя защищал.
– Лён, ты в своем уме? Это я тебя должна защищать! Я для этого и приехала!
– Ну извини. Я забыл, – беззаботно отмахнулся он.
– Забы-ы-ыл? – не на шутку разозлилась я. – Ты? Да ты ничего не забываешь, высокопоставленный интриган! Какого лешего ты носишься со мною, как с тухлым яйцом в кармане?!
– Отлично сказано! – беззлобно хохотнул вампир. – И главное, в точку.
– Не уходи от темы! Тоже мне, опекун выискался! Все, с этого момента приступаю к самостоятельным поискам. Не знаю, правда, что и где искать, но с тобой каши точно не сваришь.
– Как хочешь, – пожал плечами вампир. – Когда взалкаешь моего общества, обращайся.
А и в самом деле, кто кого защищает? Десятилетний вампиреныш уложит взрослого человека на обе лопатки, а с Лёна станется завязать мой меч узлом. Можно ли, в таком случае, считать оборотня серьезной угрозой для вампиров? А если да, то какой толк от магички-недоучки? Ой, что-то тут нечисто…
Кто-то пихнул меня в левый бок. Я обернулась. Ромашка, улучив момент, подбиралась к сухарю в кармане, изрядно зажевав мою куртку.
– Попалась, поганка! – Я мертвой хваткой впилась в недоуздок.
«От поганки слышу!» – фыркнула лошадь, жарко тычась мордой в мою ладонь.
* * *Помирившись по дороге (нам быстро прискучило молча ехать бок о бок, исподлобья метая друг на друга укоризненные взгляды), мы сидели на краю фонтана, и я тихонько гладила ерошившуюся воду, пополняя резерв.
– Подними голову, – неожиданно попросил Лён.
Я угрюмо глянула на него, все еще дуясь.
– У тебя царапинка… Светится… – удивленно добавил вампир.
– Здесь? – Я провела рукой по лбу. Саднило. На указательном пальце осталась тонкая бурая полоска. – Ерунда. Памятка от барбариса. Погасла?
– Да. Что это было?
– Я восстановила резерв и продолжала держать руку в воде. Энергия – она сама как вода, заполняет ямки и впадины, а в месте любой раны ее уровень резко понижается. Вот энергия и стремится туда, как ручей в овражек.
– Но ранка так и не зажила.
– Конечно. Исцелить самого себя далеко не каждый Магистр сможет. Понимаешь, это ведь чужая энергия, организм отторгает ее, как чужую плоть, а я еще не умею ее преобразовывать. Ранка светится, потому что энергия, не усваиваясь, ищет выход и находит его, растрачиваясь на свечение.
– То есть ты не можешь справиться даже с крохотной царапинкой? – удивленно уточнил Лён. – А как же твоя стоматологическая практика?
– Ну-у, лечить других значительно легче. Самый профессиональный цирюльник пользуется услугами коллег. Ничего. Научусь со временем. Но место под осиной на всякий случай попридержи. – Я задумчиво облизнула окровавленный палец.
– Вкусно? – невозмутимо поинтересовался вампир.
– Угощайся. Лён… – Я вспомнила одну пренеприятную вещь и не смогла удержаться от брезгливой гримасы. – Лё-ё-ё-ён… Клоп!!!
Я сама уткнулась ему в грудь.
– Да, он все еще там. – Лён небрежно поворошил волосы. – И выглядит счастливым.
– Я не клопиная благотворительница! Вытащи его!
На сей раз он повел охоту более расчетливо и взял клопа измором, когда тот с отчаяния выскочил возле левого уха.
– На, возьми на память. – Прихваченный за спинку, клоп озадаченно поводил лапками.
– Оставь себе. Посади в банку и храни за образами. – Я провела рукой по встрепанным волосам, хранившим движения его пальцев и лапок клопа. – Пойду, пожалуй, сосну часок-другой. Уж больно беспокойный денек выдался, хоть бы ночь не подвела.
Глава 19
Я проснулась и долго лежала на спине с открытыми глазами. В комнате было темно до полной слепоты. Меня не покидало странное ощущение, что кровать подпрыгнула и этот толчок, сотрясший все тело, послужил побудкой. Мышцы мелко и неестественно подрагивали, словно их только что отпустила судорога. Неприятные ощущения мало-помалу сглаживались, но тревога не уходила. Что-то было не так. Что-то изменилось. Что-то послужило толчком.
