Ольга Громыко - Профессия: ведьма
На меня никто не смотрел, и я подковырнула выпирающий мозг черенком ложки.
* * *Переодевшись в свободный костюм для верховой езды, Лён оставил у гостеприимных хозяев куртку-непробивайку и штаны-самостои. Не сомневаюсь, еще долго эти реликвии будут украшать их парадную гостиную.
– Полями поедете, так ближе. Дорога ровная, утоптанная, не собьетесь, – напутствовал нас хозяин. – Не сворачивайте только никуда. Там сначала картошка будет, немного жук ее побил, заморский, полосатый, никак управы на него не найдем, а дальше клевер и люцерна, как раз зацветают. А там уж до леса рукой подать.
Центральный догевский лес Лён знал назубок; во всяком случае, он прекратил расспросы и запрыгнул в седло.
* * *Заморский полосатый жук флегматично закусывал картофельной ботвой, не обращая внимания на представительницу Разумной Расы, которая наблюдала за его бесконечной трапезой затаив дыхание.
– Эй, Келла! – окликнула я, разглядев девушку.
Вампирша распрямилась, потерла поясницу.
– Твари! – выпалила она в пустоту.
Заморские жуки питались, размножались, перелетали с куста на куст, напрочь игнорируя антропогенный фактор.
Оставив коней щипать пыльную траву обочин, мы стали продираться к Келле поперек рядов. Ботва путалась под ногами. По голому локтю пополз жук, я брезгливо стряхнула его на землю и припечатала каблуком.
– Что ты там делаешь?
– Изучаю! – немногословно отозвалась Травница, снова наклоняясь к жуку. – Я обрызгала ботву настойкой аконита.
– И что?
– Он ее ест!
– А ты думала, он объявит голодовку в знак протеста? – фыркнула я.
– Наоборот, все идет по плану, теперь я жду, когда он начнет издыхать!
– Давно?
– Часа три.
– Скорее он тебя уморит!
Только присутствие Лёна удержало Травницу от гневной вспышки. Пересилив себя, она иронично спросила:
– Не могла бы ты просветить меня относительно человеческих способов борьбы с этими холерными жуками? Насколько я знаю, самым мощным из разработанных вами инсектицидов до сих пор являются бабки и малолетки со жбанами, а агрономы действуют по принципу: «Чтоб ты подавился, проклятый!».
Я размяла пальцы, эффектно хрустнув костяшками.
– Чтоб ты подавился, проклятый! – И добавила парочку заклинаний.
Минутное замешательство в стане полосатого врага сменилось нарастающим шелестом. Это осыпались заморские жуки, скатываясь в борозденки. Дрыгнув членистыми лапками, они застывали навсегда. Слишком поздно я поняла, почему экзорцизмы рекомендуют произносить у кромки поля. И как мы теперь выберемся? По этой сплошной, хрустящей и чавкающей под ногами массе?
– Чистая работа! – хрипло выдохнула Травница, разглядывая подобранного жука в лупу. – Они и впрямь сдохли! Но от чего?
– Может, подавились? – невинно предположила я.
Келла уставилась на меня с неподдельным ужасом. Я знала, о чем она думает. Нет ли у меня в запасе заклинания помощнее, на острозубых паразитов?
– Нет, – разочаровала я ее. – К сожалению, больше ни на кого это заклинание не действует, даже против капустных гусениц в бой идут пресловутые бабки. Заклинание простенькое, я удивляюсь, почему ваши маги его не применяют.
– Может, потому, что у нас нет магов?
Я помнила слова Учителя, но позволила себе усомниться.
– Что, серьезно? Ни одного?
– А откуда они появятся? Не прилетят же из заморских краев вместе с жуками. Своих Школ чародеев у нас нет, а в человеческие вампиров не принимают.
– И как вы без нас справляетесь? – Я представила жизнь без магии и содрогнулась. Что сталось бы со Стармином без уличных огней в стеклянных шарах, амулетов от оспы и холеры, магических замков, холодильных ящиков, бесчисленных мороков, ублажающих взгляд и скрывающих облупленные стены домов, остроконечной башни, размеренно испускающей в небо серебристую молнию – регулятора погоды. Погода согласовывалась с Верховным Советом, подписывалась королем и еженедельно вывешивалась на стене ратуши.
– Ты и дождь можешь вызвать? – спросила Келла.
– Только с конспектом.
– А грозу?
– И грозу могу, – рассеянно подтвердила я.
– А… град?
– Для блага сельского хозяйства – все, что угодно, – заверила я Травницу.
– Похоже, нам и в самом деле не помешал бы маг, – задумчиво сказала Келла.
– Ну так дайте запрос в Школу!
– Вольха, не смеши. Ты думаешь, кто-нибудь из людей согласится жить и работать в Догеве? – вступил в разговор Лён.
– Я бы согласилась.
– Боже упаси! – вырвалось у Лёна. – Тогда из Догевы сбегут все вампиры!
Не слушая возражений, он подхватил меня на руки и вынес за кромку поля.
Глава 18
Лошадки неспешной рысцой отмахали добрую половину пути. Не будь со мной Лёна, я давно бы заплутала в глухой еловой чащобе, где буйно цвела малина, а заградительные полосы из крапивы и ежевичника внушали трепет даже эльфам. Лещина сомкнула гибкие прутья над узкой лесной тропкой, и бархатистые листья нет-нет, да щекотали мою макушку. Но вот деревья раздвинулись, пошли можжевеловые и вербные кусты, а за ними поле с машущим крыльями ветряком.
– Смотри, какая красота, – Лён кивнул на ярко-красную прогалинку у самой опушки, невесть как пропущенную сборщиками ягод. Спелая земляника бесстрашно выглядывала из-под листиков, красуясь на солнышке.
Я не любила землянику, но устоять не смогла. Спешившись, присела на корточки у края полянки, бережно раздвинула листья. Крупные ягоды сами скатывались в ладонь, стоило провести рукой по зеленовато-серому стебельку, и мне казалось, что он облегченно вздыхает, избавляясь от тяжкой обузы. Я складывала их в пригоршню, наслаждаясь самим процессом сбора. Как рыбак, часами высиживающий с удочкой на пригорке у заросшего пруда, в котором давно перевелась рыба. Дома… Когда у меня был дом… я сутками не вылезала из лесу, собирая землянику. Сразу вспомнился запах туесков с земляникой, стоящих в холодных, сыроватых сенях… я сидела на пороге и сторожила ягоды от лакомок-братишек, пока не возвращались с поля родители. Мне хотелось, чтобы они увидели душистое богатство нетронутым, в полной мере оценив мой труд. Потом я снимала караул у сеней, но землянику все равно не ела, даже со сливками. До сих пор терпеть ее не могу… отдам Лёну, решила я.
Я почувствовала, что Лён на меня смотрит. Эдак задумчиво, оценивающе, внимательно. Я подняла голову. Он действительно смотрел. У него в руках не было ни единой ягодки. Мы уставились друг на друга, как мужик и медведь, столкнувшиеся в малиннике.
– Что? – спросила я.
– Ничего, – смутился захваченный врасплох «медведь», то есть вампир. – У тебя листик в волосах.
– Правда? – Я тряхнула головой.
– Запутался. Давай я вытащу.
Я нагнула голову, продолжая следить за вампиром из-под отросшей челки. Пальцы осторожно коснулись моей макушки, пробежались вдоль затылка. После нескольких безуспешных попыток Лён бесцеремонно притянул мою голову к своей груди и азартно закопошился в волосах.
– Лён, что ты там делаешь? – Забеспокоилась я, жарко дыша в его рубашку. В судорожно стиснутой пригоршне мялись собранные ягоды.
– Он убегает, – виновато оправдывался Лён.
– Листик?
– Нет, ягодный клоп.
– Клоп?! Вытащи его немедленно! – завизжала я, свободной ладонью упираясь вампиру в грудь.
– Тихо, не дергайся, ты его спугнешь.
Я почувствовала, как преследуемый клоп перебирает лапками, соревнуясь в ловкости с пальцами вампира. Ощущение не из приятных.
– Да не вертись, а то я его раздавлю!
Я застыла, прикидывая, что лучше – живой клоп на голове или он же давленый.
Крики всегда раздаются не вовремя. Причем это привилегия неприятных криков, вроде «Пожар!», «Тону!», «Убивают!». На сей раз наш слух усладил жуткий, неоформленный в слова вопль, страшный и пульсирующий, то затихающий, то возобновляющийся с новой силой. Я подорвалась с колен, роняя ягоды, колючая ветка барбариса хлестнула меня по щеке, оцарапав до крови.
Ромашка беспокойно стригла ушами, раздувая ноздри. Запрыгивала я на нее лихо, с разбегу, с любой стороны, в данном случае – с задней. С более крупной и норовистой лошадью этот номер бы не прошел, но Ромашка давно привыкла, что хозяйка сыплется ей на спину откуда ни попадя, и не шарахалась. Разбежавшись перед прыжком, я сделала упор на седло и птицей взмыла над Ромашкиным крупом.
И тут этот мерзавец схватил меня за ногу! Не просто схватил, а дернул, грубо и бесцеремонно. Одной рукой я продолжала держаться за седло, вторая соскользнула, инстинктивно вцепившись в Ромашкин хвост.
– Ты куда?
– Туда!
– Зачем?
– Затем! – Я лягнула Лёна свободной ногой. Ромашка, оскорбленная до глубины души, добавила копытами, поддав задом, как норовистый осел. Я разжала руки, а Лён – нет. В результате, на долю секунды зависнув в воздухе, я упала лицом вниз. Да будет земля мне пухом!
