Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

Он вновь посмотрел на нее. Цепляясь взглядом за ее лицо, как вцепляется в веревку падающий в пропасть.

Уголки синих губ дрогнули в призрачной, блеклой улыбке:

— Хорошо, что иногда ты такая глупая…

В следующий миг он перестал улыбаться. И смотреть на нее.

И, судя по воцарившейся в комнате абсолютной тишине, дышать.

— Герберт! — она снова тряхнула его, но он так и остался безответным, безвольным, закрывшим глаза. Будто спящим. — Нет, Герберт, не засыпай! Только не засыпай, ты же…

— Лиоретта!

Обернувшись, Ева увидела Эльена, неслышно скользнувшего в оставленную открытой дверь. Почему-то метнувшегося не к умирающему господину, а к камину на соседней стене.

— Эльен, слава богу! Помогите, он…

— Прячьтесь, — отрывисто велел призрак, надавив на один из прутьев каминной решетки. — Немедленно!

Ева непонимающе смотрела, как одна из дубовых панелей, обшивавших стены, открывается на манер двери, маня бесцветной тьмой таившегося за ней каменного коридора.

Ну конечно. Какой же уважающий себя замок без потайных ходов.

— Эльен, что…

— Королева в замке! Она идет сюда!

Часть Евы — часть, и без того рыдавшая в ужасе от происходящего, не желавшая бросать возлюбленного при смерти — замерла, как маленький грызун, заслышавший рядом подозрительно знакомое и предвкушающее шипение. Но другая часть — удивительно и омерзительно расчетливая, которой резко стало не до возлюбленных — моментально сообразила, что к чему.

И, к счастью, телом управляла именно она.

В застывшем, размывшемся страхом времени Ева схватила со стола книгу для записей, позволив перу свалиться на пол. Сгребла с пола комья испорченных листков.

Перепрыгнув через пепел, метнулась к потайному ходу.

— Зайдите поглубже. Сидите тихо, — шипящей скороговоркой приказал Эльен, когда она забежала под полукруглые каменные своды, тянувшиеся далеко вперед. Повторно нажал на рычаг, хитро замаскированный под банальную часть камина. — Я найду вас, когда все закончится.

Дубовая панель бесшумно вернулась на место, оставляя Еву в абсолютной темноте. В которой тем ярче выделялось крошечное световое пятно, расположенное примерно там, где с внешней стороны панели украшали рельефно вырезанные цветы.

Смотровой глазок.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 10.12:

Ева понимала, насколько разумнее было бы последовать совету Эльена и уползти подальше от места, к которому стремительно приближался ее страшнейший враг. Но в этот миг та ее часть, что где-то в душе продолжала рыдать в страхе за умирающего возлюбленного, перехватила контроль — и просто не дала ей уйти.

С чего она вообще решила, что королева пришла помочь? А если нет? Если что-то прознала о планах племянника, и вместо помощи лишь расхохочется злорадно над его агонией… что ж, в таком случае Еве останется только надеяться, что нынешнее состояние и уроки Герберта дадут ей некоторое преимущество в сражении.

Только вот дождется ли он конца сражения…

Стиснув зубы так, что они грозились раскрошиться, комкая в руках бумажные листки, держа под мышкой утащенную книгу, девушка опустилась на колени. Прильнула к глазку, глядя, как Эльен, успевший склониться над Гербертом, в непритворной панике хлопает его по щекам.

Спустя миг она услышала, как кто-то, появившийся на пороге за пределами ее видимости, мелодично выдохнул:

— Боги…

Айрес тирин Тибель появилась в поле зрения буквально несколькими секундами позже, и во второй раз Ева увидела свою убийцу. Прошедшую мимо в грациозной сосредоточенной спешке, в простом черном платье, искрящемся каплями тающих снежинок, с растрепанной темной вуалью волос, не забранных королевским венцом. Похоже, королева сорвалась с места, не тратя время даже на то, чтобы набросить плащ.

Перед столом она на миг притормозила. Кажется, глядя на пепел у своих ног. Конечно — нужно же оценить обстановку и сделать выводы прежде, чем получишь официальное объяснение произошедшего. Можно понять, почему эта женщина была хорошим правителем.

Вернее, была бы, не перегибай она палку в некоторых пунктах.

— Ваше Величество! — отступив от кресла, Эльен склонился в торопливом поклоне. Он не стал изображать удивление: чары замка всегда оповещали дворецкого о прибывших гостях. — Господин Уэрт…

— Замолчи.

Спаси его, пронзая ногтями бумагу в сжатых кулаках, думала Ева, когда королева склонилась над племянником, заслонив его собой. Ева не знала, что она делает: видела лишь движения руками и отблески серебристого сияния, по всем книжкам сопровождавшего магию исцеления. Спаси, и я даже прощу тебе свою отнятую жизнь…

Свою, но не Гертруды.

Когда в тишине послышался громкий, жадный, как у утопающего вдох — от облегчения она едва не выпустила из рук черновики формулы, чуть не стоившей Герберту жизни.

— Тише, дорогой. — Женщина, убившая ее, погладила ее возлюбленного по волосам так ласково, как с Евой никогда не обращалась родная мать. — Я с тобой.

— Тетя?.. — ужас, с которым Герберт должен был выдохнуть это, отлично замаскировался под изумление. — Как ты… тут…

— Тебе грозила смерть, Уэрти. Я всегда узнаю, если Жнец подступит к тебе слишком близко. — Королева повернулась к Эльену, и мимолетную нежность в лице сменило ледяное выражение, отлично знакомое Еве по лицу ее племянника. — Так ты справляешься со своими обязанностями, слуга? Так присматриваешь за моим наследником?

— Простите, Ваше Величество.

— Я сам, — хрипло послышалось со стороны кресла, — не велел беспокоить…

— Тише, Уэрти, тише. — Как только Айрес отвернулась, в голос ее моментально вернулись воркующие нотки. — Ты опять принимал эту дрянь? Зачем теперь?

Ева не видела лицо Герберта, но по движениям золотистой макушки угадала: тот смотрит на опустевший стол. Затем на пол, где не осталось ничего, способного выдать, чем он занимался на самом деле.

Умница, Ева. Хоть что-то ты сделала правильно.

— Она… сказала, что не любит меня. Я хотел написать ей… письмо… получалось ужасно, я сжег все черновики, и…

— Хорошо, что я не знаю, кто она, — сдержанно откликнулась Айрес. — И лучше не говори, чтобы я ее не убила. — Обвив руку племянника вокруг своей шеи, королева помогла ему встать. — Пойдем, глупыш. Поставим тебя на ноги.

— Ваше Величество, если вам что-нибудь понадобится, я…

— Воду, настой рейнсуна, вытяжку дютрина и порошок турефни, — холодно бросила королева Эльену, бережно ведя спотыкающегося Герберта к выходу. — Призвала бы свои из замка, чтобы ты и дальше мог бездействовать, но не уверена, что они преодолеют защитные чары невредимыми.

Дворецкий вперед них метнулся в коридор, оба представителя королевской семьи выбрели следом, и комната опустела.

Ева еще долго сидела, не смея шелохнуться. Наконец, надеясь, что королева не караулит за порогом, а дубовая панель приглушит шорох ее движений, тихо-тихо поднялась с колен.

Перекинув бумажный ком в одну руку, пальцами нащупывая в непроглядной тьме сухую каменную стену, сложенную из грубых булыжников, она двинулась по тайному ходу. Осторожно делая каждый шаг, надеясь, что туннель в какой-то момент не переходит в лестницу, о первую же ступеньку которой она расквасит себе нос — и невольно заслонила глаза рукой, когда впереди вспыхнул свет.

— Трогательные семейные отношения, правда? — Мэт повыше поднял старинный медный фонарь, услужливо подсветил серые стены и ровный пол, сложенный из гладко обтесанных каменных плит. — Я подумал, что свет тебе не помешает.

— Он ненастоящий, — глядя на фонарь, слабым голосом проговорила Ева. — Он не может ничего освещать.

— Но ничто не мешает мне сотворить в твоей голове иллюзию освещения, м? — демон приглашающе качнул фонарем: за круглым стеклянным окошком переливался и клубился ровный белый свет, дрожа жемчужными отблесками на стенах. Чертовски убедительными, надо сказать. — Не бойся, златовласка, никакого подвоха. Твоя сломанная шея не в моих интересах.

Поколебавшись, Ева все же двинулась дальше. Стараясь не задумываться над тем, насколько достоверна творимая демоном иллюзия освещенного коридора и как она коррелирует с коридором настоящим.