Пауль Госсен - Клуб любителей фантастики, 2011

— Я оформлю увольнительную на день. Возьмёшь пару ребят и вертолёт, за сутки вы обернётесь. Заберёшь её с собой.

— Как с собой? — переспросил я ошалело. — Куда? Что я буду с ней делать, сэр?

Полковник поднялся.

— Вы свободны, капитан Митчелл, — сказал он. — Идите.

Нас атаковали через трое суток, ночью.

С обоих флангов и по центру. Пехотой и кавалерией с суши, флотилией парусников и гребных ботов с моря. Полковник Токугава приказал активировать заградительные барьеры, первый эшелон атакующих в них увяз, и это дало нам несколько часов форы.

Вертолётную роту эвакуировали последней. Одна за другой машины покидали ангар и после короткого перелёта исчезали в трюмах грузовозов. Наконец под крышей остался один, последний вертолёт, мой. Токугава появился в ангаре как раз, когда я собирался залезть в кабину.

— Капитан Митчелл! — крикнул он.

— Да, сэр! — я подбежал, вытянулся, козырнул.

— Дерьмо вы, капитан Митчелл, — сказал полковник, — вонючее гнилое дерьмо.

Он повернулся и пошагал прочь.

Он прилетел ко мне на огромной, страшенной железной птице. Она описала над дворцом круг и приземлилась на площади напротив парадного входа.

Под испуганные крики и вопли я, задыхаясь, бежала через площадь к нему, едва одетая, простоволосая. Я бросилась ему на шею, но он, небрежно чмокнув в лоб, отстранил меня и спросил:

— Где твой отец?

— У с-себя, — запинаясь, ответила я. — Т-ты… Ты, значит, п-прилетел не ко мне, а к нему?

— К тебе, к тебе. Пошли.

Через пять минут Митч просил у отца моей руки. Просил в таких словах и выражениях, которые любого знатока этикета привели бы в ужас. Первый раз в жизни я видела отца настолько растерянным и ошеломлённым. Он едва выговаривал слова и лишь бормотал неразборчиво о чести, которую непонятно кто невесть кому оказал.

Не дослушав, Митч ухватил меня за руку и повлёк прочь.

С крепостной стены накапливающиеся перед атакой войска смотрелись суетливым, аляповато пёстрым цыганским табором. Я глядел на них и пытался накопить в себе злость. Злости не было, была лишь досада на собственную глупость. Подохнуть из-за девчонки, никакой, чужой, даже чуждой, наивной средневековой простушки.

Не из-за девчонки, сказал я себе в следующий момент, ты решил сдохнуть, чтобы тебя не считали дерьмом. Слюнтяй.

Я плюнул со стены вниз и начал спускаться.

Вертолёттак и стоял, где я его посадил — на площади перед недоразумением, которое называли дворцом. Около вертолёта несли сторожевую службу полдюжины разряженных в попугайские цвета вояк.

Я растолкал их и распахнул дверцу кабины. К чертям. Забрать девчонку, улететь с ней куда-нибудь, на край этой несчастной земли.

— Яр Митч, — сказал кто-то у меня за спиной.

Я обернулся. Тот самый усатый краснорожий молодчик, который наплевал мне в ладонь, теперь протягивал изогнутый, в расписных ножнах, клинок.

— Чего надо? — спросил я.

— Возьмите, яр, это фамильный меч Кротичей. Я должен был передать его своему сыну. Но у меня не будет сына.

Он поклонился. Я принял клинок, повертел его в руках и поклонился в ответ.

— Благодарю за оказанную честь, ваша верность, — сказал он.

— Честь для меня, ваша верность, — оторопело пробормотал я, забросил клинок в кабину и забрался вслед. Закрыл глаза. К концу дня эту крепость сровняют с землёй. Так, как до неё ровняли с землёй тысячи, десятки, сотни тысяч крепостей на всех населённых гуманоидами планетах. Пускай даже миллионы, только причём здесь я…

Протяжный, утробный рёв, нарастая, ударил в барабанные перепонки и вышиб меня из оцепенения. Я знал, что рёв означает — так орали, подбадривая себя, идущие на штурм войска. Я посмотрел через стекло кабины наружу. Охранявшие машину вояки, отклячив зады, торопливо бежали к крепостной стене.

Я поднял вертолёт в воздух и взмыл над крепостью. Люди, до которых мне нет дела, надрывая глотки, подступали ко рву, собираясь истребить других людей, до которых мне тоже нет дела.

Есть, внезапно осознал я. Есть дело. Теперь это дело — моё. Я пошёл на него, чтобы меня не считали дерьмом. Из принципа.

Злость, та, которую я безуспешно призывал, накатила, сжала мне зубы и стиснула кулаки.

— Из принципа, — выдохнул я и выпустил по первым рядам атакующих ракету «воздух-земля».

— Из принципа, — ушла вслед за первой ракетой вторая.

— Из принципа! — орал я, надрываясь. Наводя на этих гадов стволы спаренных пулемётов.

№ 8

Валерий Гвоздей

ГРУЗ

Я водрузил на стойку перед таможенником свой багаж — небольшой контейнер, белый и обтекаемый, из композитных материалов.

У чиновника была недовольная физиономия.

Кажется, он ненавидел прибывающих на планету.

Его нервы ждёт серьёзное испытание. Поскольку на орбите завис межсистемный лайнер. И я — первая ласточка. Тут будет столпотворение.

— Что у вас? — спросил таможенник, глядя на панель индикаторов (цветными огоньками, на терминал системы регуляции внутреннего климата.

— Криогенный модуль. В таких перевозят животных.

— А внутри?

— Цефианский трёхцветный кот. Согласно этикетке. Бумаги на него в порядке. Животное разрешено к ввозу.

Я хлопнул сверху пачку сероватых листов, скреплённых зажимом.

Таможенник посмотрел в монитор:

— Но я ничего не вижу.

— Модуль защищён от сканирования. Фирма заинтересована в неприкосновенности груза.

— Хотите его декларировать?

— Конечно. Я законопослушный гражданин Содружества. Не нарушаю правил.

— Откройте.

— Не могу. Не знаю кода. Моё дело — перевозка.

— Тогда я вызову специалистов.

— Представляете, сколько он стоит?

— Контейнер?..

— Нет, кот. У фирмы очень богатые клиенты.

Чиновник засопел.

Он был наделён подозрительностью, важным для его работы качеством.

Но это качество не выходило за рамки. С олигархами ссориться — глупо.

— Что мешало отправить контейнер почтой?

— Фирма так не работает. Клиенту приятнее, когда зверушка доставлена из рук в руки.

Отвечая на вопросы, я крутил перстень на пальце, довольно крупный, из белого тусклого металла, с печаткой и вензелем. Чиновник заметил это проявление тревоги, и я опустил руки.

— Много вам платят? — нехотя поинтересовался таможенник, пробегая сопроводительную бюрократию острым взглядом.

— Не жалуюсь. Умножьте ваш оклад на четыре и прибавьте ещё половину. Фирма делает хорошие деньги.

Чиновник строго нахмурился, не желая ронять достоинство:

— Разморозка должна производиться в карантинной службе.

— Забота клиента. Я перевозчик.

Груз принял — груз сдал…

В мои документы он глянул мельком. Сразу поставил штамп: лицо то же, а несовпадение прочих данных выявить трудно. Липа надёжная.

— Следующий!

Подхватив контейнер, я устремился к выходу.

Огромный зал ожидания был наполнен ровным гулом от многих тысяч голосов и звуков, издаваемых сервами.

Из динамиков шелестели объявления, судя по интонациям и тембрам, их читали ангелы.

В воздухе, на всём пространстве до высокого потолка вспыхивали цветовые, но отчасти просвечивающие голограммы, информационного и чисто рекламного характера.

На стенах висели зеркала, в рост.

Я проконтролировал ситуацию.

Биокамуфляж удачный.

Сейчас я нагловатый брюнет, с прогрессирующей лысиной, красными губами и с тёмно-карими глазами навыкате, в свободной одежде, напоминающей униформу или «сафари».

Отец и мать не узнали бы. Уцелей они в той мясорубке на Рэкуне, устроенной корпами…

Взяв аэротакси, я помчался к месту встречи.

В центре экспозиции, в высоком прозрачном цилиндре, заполненном криогеном, застыл человек, одетый в красный мундир с золотым шитьём и ворохом аксельбантов.

Никакого достоинства. Поза и выражение лица, искажённого ужасом, были до идиотизма нелепы. Копна светлых кудрей с проседью, кудри стояли дыбом. Раскрыт в последнем крике рот. Колени согнуты, руки отведены в стороны, пальцы растопырены.

Если верить табличке, этот клоун — Зъюнига Бодох, адмирал целой пиратской флотилии, грабившей торговые суда в течение ряда лет. И — захваченный военно-космическими силами корпорации «Новая эра».

Сходство было.

Тем большее раздражение испытал я, в числе других зевак посетивший выставку злодеев рода человеческого.

Замороженные отморозки — все как на подбор. Вот только с Бодохом вышла неувязка.

Обидно, ей-богу. Оскорбительно.

Хоть сам лезь в криоген, вместо несчастного бедняги — имевшего неосторожность слегка походить на меня. А я даже имени его не знал. И немудрено. Под моим началом было что-то около тысячи бойцов.