Владимир Черепнин - Вовка в Троеклятом
— Тюти, — сообщил через минуту кот.
— Где-нибудь прячется, — сделала вывод ведьмочка, — ничего, жрать захочет — придет.
— Вряд ли, — возразил кот.
— Почему?
— сама посмотри. — Васька кивнул на двери Клариной комнаты, — кажется, сбегла.
Яна вернулась минуты через три. Подошла к сундучку, желая проверить, не прихватила ли внученька чего-нибудь на память, но, видимо, передумала, что-то тихо прошептала, вперив взгляд в чучело ворона, потом громко приказала:
— Отомри!
— Кр-р-р…, кар-р…, кар-р! — ворон встряхнулся, расправил отекшие крылья, поочередно потряс лапами, после чего полувосторженно и полуиспуганно спросил:
— Пр-рощен? Или только потр-ребовался на время?
Яна неопределенно пожала плечами.
— Прости Карлуху, — вступился за пернатого Васька, — и так уже третий год истуканом сидит. Все видит, слышит… Я за психику его беспокоюсь.
— Сколько тебе осталось? — Обратилась Яна к ворону.
— Два года, девять месяцев и четыр-рнадцать дней, — отрапортовал Карл, — или одна тысяча девятнадцать дней, или двадцать четыр-ре тысячи четыр-реста пятьдесят шесть часов, или…
— Ладно.
— Ур-ра! Амнистия! Я пр-рощен! Да здравствует самая пр-рекр-расная хозяйка!
— Но…
— Больше никогда не буду гадить в колдовские отвар-ры, — предугадав, что хочет сказать Яна, заверил ворон.
— Только попробуй! Тогда узнаешь, что просидеть несколько лет чучелом, это всего-навсего кратковременный, беззаботный отдых.
— Догадываюсь. И еще р-раз тор-ржественно завер-ряю, больше никогда ни чего не совер-ршу такого, что может р-разгневать пр-релестнейшую Яну!
— Ладно. Хватит, подлиза. Где Клара?
— Умындила.
— Плагиат! — Наигранно возмутился Васька. — Мое любимое словечко! Использовалось без моего разрешения. А о гонораре я вообще молчу!
Карл слетел со своей жердочки, приземлился рядом с котом и дружески клюнул его в лоб.
— Вот! Теперь еще и прямая агрессия! — Продолжал дурачиться кот. Попадись ты мне пару часов назад, я бы с тобой по птичьи разобрался. Яна, а мы не поторопились это чучело расколдовывать? Мож, пусть еще годик послужит украшением интерьера? А то чего-то не хватает.
Он указал лапой на опустевшую жердочку.
— Хорош, Василь, — утихомирила кота хозяйка, — потом намилуетесь. Куда эта лярва сорвалась?
— Точно не знаю, но когда собир-рала шмотки, что-то бор-рмотала пр-ро Чер-ртовы Чер-ртоги.
— Из волшебных вещей ничего не прихватила?
— Клар-ра, конечно дур-ра, но не до такой же степени. Еще неизвестно, будешь ли ты р-разыскивать пр-ропавшую, обнаглевшую р-родственницу. Но вор-ровку, стянувшую потр-ребную вещь… Нет. Ничего не взяла.
— Значит, подалась к родной бабке. Хрен с ней. Без нее тьма проблем. Но если она еще хоть раз станет на пути… Карлуха, слетай, птичек в округе на шухере расставь. И чтоб докладывали о любом подозрительном движении.
Ворон, соскучившийся по любому виду деятельности, радостно, изогнув крыло, козырнул и ракетой вылетел в окно исполнять приказание. Я и Васька, по мере возможностей, помогли Яне накрыть на стол. Дождавшись расторопного ворона и уставшего, но счастливого Соловушку, наша компания праздничным ужином завершила богатый событиями день, в подробностях вспоминая все приключения.
Поздно ночью, когда уже все улеглись спать, из Города вернулся в драбодан пьянищий Серенький.
* * *мне не спалось. Уже медведь погрузился в глубокий сон на полатях в горнице, и филин проугукал два ночи. Рядом, свернувшись калачиком, мирно, словно ребенок, тихо посапывала Яна. А я лупился в едва различимый в темноте бревенчатый потолок. И думал. Силился вспомнить старые сказки и их героев, вытесненные диснеевскими сюжетами и персонажами. Получалось плохо. В памяти всплывали разрозненные отрывки, ни чего не имеющие общего с сегодняшним положением. Прав был Серенький, когда советовал забыть все, что знаю о сказках. Ох, как прав.
В тех сказках было все просто и понятно. Царевич или дурак, как правило — Ваня, не задумываясь выдвигался в Тридевятое царство. Главное обуться в железные сапоги и прихватить посох из того же материала. И вперед. А зачем? Да за чем угодно. Жар-птица. Лошадка редкой породы. Даже ходили туда, не знаю куда и приносили то, не знаю что. Но чаще всего, как везде и всегда, вся канитель происходила из-за баб. Какой-нибудь злыдень умыкивал очередную кралю, а герой, рад стараться, отправлялся спасать и выручать суженую. И, порой, самому шибко напрягаться не приходилось. Прицелится в зверушку, а та: «Ваня! Не стреляй! Я тебе пригожусь!». И ведь годились, твари. То зайчишку словят, то уточку в небе задолбают. И, вот, у царевича или дурака в руках вожделенное яйцо. Кранты Кощею. Все шито-крыто. И в результате — пир на весь мир.
Хотя проводить параллели было бы, по крайней мере, несправедливо. У дураков-царевичей всегда была благородная цель. Кого-то спасти, избавить мир от злодея. А мне надо-то всего — умындить (как скажет Васька) восвояси. Короче говоря — обычный шкурный интерес.
Да и грех жаловаться. У царевича был Серый волк. Ну и что? У меня в лучших друганах — медведь. И, между прочим, тоже серый. А кто-нибудь из героев мог бы похвастаться дружбой с Соловьем-разбойником? А кого-нибудь вытягивала с того света девчонка, бывшая Баба-Яга?
Насчет чего у них там, в нормальных сказках, было попроще, так это не надо было гадать, кто плохой, кто хороший. Раз злодей — получи соответствующую внешность. Прямо как в старых фильмах про шпионов. А здесь, того и гляди, какая-нибудь Серая Шейка заклюет к едрене-фене и фамилии не спросит. Или Чебурашка просьбой о помощи заманит на ужин к своему другу Гене. В качестве бутерброда. Или Жар-птица ухватит за шиворот и уволокет к чертям собачьим… Интересно, а Луциберг, черт собачий или еще какой? Не мешало бы при случае выяснить.
Мысли пошли вразброд, и незаметно я погрузился в сон. Мне привиделся Луциберг, который в свойственной только ему манере, распинался:
— Молодой человек, если Ви вообг'азили себе, что назвав меня чег'том собачьим, нанесли мне оског'бление, то Ви будете глубоко г'азочаг'ованы…
Кто-то, скорей всего Оле Лукойле, переключил мое сновидение на другой, более интересный и приятный канал. И хоть я не узнал мнение Беса Третьей Гильдии о собаках, тем не менее, утром я пробудился в отличнейшем расположении духа и, как ни странно, хорошо выспавшимся.
* * *Сон оказался в руку. Луциберг появился с утра пораньше, еще до завтрака. И застал он меня в лесу. Вообще-то Яна пообещала больше не оставлять меня одного, но не до такой же степени.
Черт, подобно своему табакерочному собрату, появился совершенно неожиданно и совсем не в подходящий момент (я же не просто так уединился в лесу).
— Молодой человек, Ви навег'ное думаете, что тепег'ь уж навсегда избавились от меня? Отнюдь! Моя вг'еменная неудача только пг'ибавила г'ешимости. И я не в коей мег'е не отступлю.
Бес декламировал с пафосом, приняв, по его мнению, величественную позу. Даже, казалось, что он стал выше ростом. Хотя, скорей всего, такое впечатление создалось из-за того, что я смотрел на черта, сидя на корточках.
— Слышь, чертяка, тебе не кажется, что ты выбрал неподходящее время для душегубительных бесед? И будь я менее брезглив и культурен, то непременно запустил бы в твою похабную рожу, то что под руку подвернется. Как ты думаешь, что может подвернуться мне под руку?
— Пг'инимать ког'динальные г'ешения, способные ког'енным обг'азом изменить всю дальнейшую жизнь, — продолжал вещать Луциберг, выглядывая из-за ствола могучего дуба, куда поспешил ретироваться, как только понял, чем пригрозил я в него запустить, — можно пг'и любых обстоятельствах, включая Ваше тепег'ешнее положение. Да, пг'изнаю, вчег'а Ви одег'жали небольшую победу и сейчас находитесь в состоянии эйфог'ии. Но долго это пг'одолжаться не может. Г'ано или поздно, Ви поймете, что этот миг' не для Вас. Даже если Вам пг'едстоит безбедная жизнь, лишенная пг'облем. Но этого я Вам гаг'антиг'овать не могу. Как только этот Наимудг'ейший тупица, узнает, пг'о то, что господин Сантехник на самом деле никакой сег'ьезной угг'озы не пг'едставляет, то он немедленно…
— Оставит меня в покое.
— Сомневаюсь. Хотя пг'едугадывать последующие поступки этого дегенег'ата — занятие неблаг'одаг'ное.
— Я, конечно, не разбираюсь в тонкостях твоей профессии и не знаком с содержанием правил, которых должны придерживаться черти, совращая невинные души, но я считаю, что главным условием контракта является моя добровольность.
— Это действительно так…
— Очень хорошо. Осталась самая малость, но думаю ты мне вряд ли поможешь.
— Все, что в моих скг'омных, с точки зг'ения наделенных многовековым опытом моих собг'атьев, и, неогг'аниченных, по мег'кам обыкновенного смег'тного, возможностях, будет пг'едставлено к Вашим услугам, сг'азу после подписания…
