Владимир Черепнин - Бесштановый переворот

Владимир Черепнин

БЕСШТАНОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ

(Трон для Пальпулькидры)

«И во времена лихие

В те, в какие очень стрёмно,

Слыть в народе чародеем,

Потому как каждый волен

Без ответа и последствий

Колдуна любого кокнуть

Иль ограбить, иль что хуже

(Ведь для большинства бесчестье,

В самом непотребном смысле,

Пострашнее смерти будет),

Либо просто для забавы

Магу своротить хайло,

Вдруг припрется издалече

Чародей, что не боится

Колдуном быть принародно.

Нарекут его Тем Самым.

Вертухнёт он Юпалтыну,

С ног на голову поставив,

Или, мож, наоборот.

Если вдруг замыслит кто-то

Ухайдукать чародея,

То злодейство не прокатит,

А замысливший получит

Тем же по тому же месту.

Ну, а, может, фиг что будет,

Нет в отечестве пророков.

Если это начертанье,

Все-тки, хрясь, и вдруг свершится,

Охренеют все вокруг…»

Я с трудом продрал глаза. И офонарел. Обалдел. Попытался списать на сон или похмельные глюки. Не получилось. Она действительно была. И не просто была. Она была прекрасна, да так, что захватывало дух. Описывать красоту — неблагодарное занятие. Что могут простые слова? Они бессильны. Прекрасное надо видеть. Да и не мастер я словоблудством заниматься. Мне ближе цифры да символы, обозначающие переменные…

Так что, могу лишь ограничиться общими фразами: огненно рыжие вьющиеся волосы до плеч, правильные черты лица, идеальная фигура… Ни чем не прикрытая.

Голова соображала туго. И первая мысль, кое-как сформировавшаяся, была о том, что сбылась мечта идиота…

Нет, не стоит думать, будто я только и делал, что мечтал о том, как ко мне явится принцесса. И в мыслях не было. Но когда явилась, понял, что где-то там, на самой отдаленной периферии подсознания, данные грезы все ж водились.

Мечта идиота сбылась рано утром в конце июня.

Идиот — это я. Конечно, не в прямом смысле, смею надеяться. Просто использовал расхожее выражение.

Но начну все по порядку. И прежде, чем перейду непосредственно к событиям, круто изменившим мою жизнь, представлюсь.

Игорь Сергеевич, двадцати трех лет отроду. Прошу прощения за столь официальный тон, но за последний год пришлось привыкать. Как к производственной необходимости. Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что мне, привыкшему отзываться на Игорька, Игоря, порой даже Гаррика, придется именоваться Игорем Сергеевичем, такой человек не заслужил бы ничего, кроме соболезнования. Грешно на больных обижаться.

Год назад я закончил университет по специальности прикладная математика. Считался неплохим программистом. Конечно, звезд (в смысле чужих денег) с неба (из сети) не хватал. Талантливого хакера из меня не вышло, но проблем с трудоустройством не предвиделось. Я уже почти работал, вернее подрабатывал, в одной из фирм еще будучи студентом. Контора была солидная и весьма перспективная. Получив диплом, решил отгулять последние каникулы (далее предвиделись только отпуска), после чего оформляться на ожидающее меня место.

Но, как всегда, возникли предполагаемо-располагаемые противоречия. То что я предполагал, изложено выше. А вот располагаемая часть поговорки… Хотя думаю, что бог здесь совершенно ни при чем. Появились разногласия с родиной. Она почему-то решила, что я буду ей более полезен в качестве военнослужащего. Я так не считал. Пацифизма во мне не больше, чем в любом другом среднестатистическом гражданине. Но я искренне верил, что стране буду более выгоден, оставаясь сугубо гражданским налогоплательщиком, принося хоть какую-то пользу. А будучи военным ничего кроме убытков и для себя, и для страны я принести не мог.

Но родина, в лице районного военкомата, считала иначе. Причем в очень категоричной форме. Спорить было бессмысленно, но и соглашаться я не собирался.

Существовало несколько способов избежать службы.

Во-первых, купленная медсправка о строевой непригодности по состоянию здоровья. Этот вариант отпадал сразу и по нескольким причинам. Непомерно высокая цена, отсутствие стопроцентной гарантии (военкоматы давно снизили планку, и надо было быть одноногим эпилептиком, чтобы получить полную уверенность).

Во-вторых, можно было уйти в партизаны. Пассивные. Никаких боевых действий и диверсий, только скрываться от властей. Тоже не выход.

Вариант фиктивного брака на многодетной тетеньке я даже не рассматривал.

Была и другая возможность. Официальная и вполне законная. Ей то и пришлось воспользоваться.

Все устроила моя матушка. Я, конечно, был не в восторге, но, как говорится, из двух зол…

Пришлось уехать на историческую родину, в деревню. Вернее, пригородный поселок. По официальному статусу — ПГТ. «Г» там было предостаточно, но отнюдь не городского.

Родители буквально перед моим рождением получили в городе квартиру и переквалифицировались в коренных воронежцев. А в Денисовке оставалась бабушка и дом. Будучи пацаном я каждое лето проводил там. После смерти бабули, дом приобрел статус дачи, и предки, практически каждые выходные посещали родовое гнездо.

Но для того чтобы избежать службы в рядах доблестных Вооруженных Сил, мало было сбежать в деревню типа «г», поменяв военкомат. Это могло только отсрочить неизбежное, несмотря на обширные знакомства матушки в поселке и райцентре.

В результате, я, с весьма сомнительной, но все-таки официальной бронью, стал… учителем информатики Денисовской средней школы. Игорем Сергеевичем. Прошу любить и жаловать.

Какой из меня учитель? Да никакой. Сразу же замечтавший о пенсии (данные грезы к сбывшейся мечте идиота не имеют никакого отношения).

Кстати, я очень отвлекся, углубляясь в историю вопроса.

Итак, вернемся в то раннее утро, с которого все началось. Это было не обыденное утро, а очень даже тяжелое. Утро, после первого выпускного бала, встреченного мной в качестве преподавателя.

Можно было бы бесконечно описывать всевозможные перипетии моих взаимоотношений, как внутри педагогического коллектива (почти на сто процентов женского, я и еще трое особей мужского пола по всем правилам математики округляемся до нуля), так и с учениками. Но это совсем другая история. Скажу лишь, что в поселке типа «г» я старался быть как можно менее заметным и тем более во взаимоотношениях со слабым полом.

Весь год, как мог, я сопротивлялся домогательствам со стороны коллег женского пола, ни кому ни какого повода не давал, в поселке вел целомудренный образ жизни (благо, до города полтора часа на электричке. А там многие помнили Игорюшу, Игорька, Игорюнчика).

В коллективе сложилась коалиция, состоящая из ровесниц, чуть больше, чем ровесниц и совсем не ровесниц, которая пыталась расставить все на свои места: если есть холостой мужик, то он должен (даже обязан) кому-нибудь принадлежать.

Мне было бы гораздо тяжелее, если бы члены коалиции не вели локальные конфликты промеж собой. Но каждая была уверена, что этот кто-то — именно она.

Кульминация года — выпускной. Как я понял, эти мамзели и мадамы порешили в эту ночь расставить все точки над всеми буквами, где они нужны и даже над теми, где их присутствие совсем непотребно.

Меня спасло то, что данное решение каждая принимала самостоятельно, и потуги соперниц воспринимались как посягательство на личную собственность. Посему соискательницы большую часть времени и энергии тратили на междусобойчики, а не на охмурение моей скромной персоны. Иначе…

Даже не знаю, что было бы иначе. Выпускной как-никак, праздник. Головой я на все сто процентов понимал, что ни в коем случае нельзя отдавать никому предпочтения. Однако, голова головой, но есть и другие части организма…

Возникла своеобразная революционная ситуация: верхи не могли, а низы — хотели.

И такой, припертый обстоятельствами (готовый вот-вот сорваться), я принял единственно правильное решение. В ответ на их настойчивое желание «сделать», то есть оприходовать, меня, «сделал» их всех… тем, что не «сделал» никого.

А учитывая ситуацию насчет верхов и низов, я мобилизовал остатки логического мышления (программист все-таки) и хорошо понимал: выпью — захочу, много выпью — сильно захочу, очень много выпью — не смогу.

После первого стакана водки они так заулыбались, что стало немного не по себе. И если потребны для съемок фильма или вообще спутницы Дракулы, то за умеренную плату могу указать точный адрес.

Когда я (с перерывом в пять минут) стеганул второй стакан, в глазах соискательниц появился оттенок тревоги (его я еще успел заметить, первая порция спиртного только собиралась начинать действовать). Третий стакан мне не дали наполнить до краев, однако помню, что в нем что-то было, и это что-то я выпил.