Владимир Поселягин - Дитё
— Поздравляю с этой действительно прекрасной наградой, и пусть вас не обойдут награды другие. Мне, как композитору, приятно вручать этот памятный подарок столь великому человеку, певцу и, я даже не побоюсь этого слова, золотому голосу СССР.
Отдав наконец эту уже надоевшую статуэтку, я закончил говорить в микрофон под десятками кинокамер, дождался, пока Кобзон поблагодарит меня и отойдет в сторону, и вернулся к микрофону. Над моим видом работали три «мордодела», как их называют по-русски, и я выглядел на все сто. Я был одет в белоснежную рубашку с расстегнутым воротом, на загорелой груди сияла золотая цепочка. Лицо, после того как над ним поработали, стало очень выразительным, особенно после наложения теней привлекали внимание глаза.
С легкой улыбкой глядя на зрителей, которых с трудом сдерживала родная милиция, я достал из кармана листок, который мне дал помощник режиссера, и сказал:
— Мне тут позволили сказать несколько слов и даже какую-то бумажку дали. — Я помахал рукой с зажатым в ней листком. После чего, скомкав его, с улыбкой отшвырнул в сторону и, проведя рукой по волосам, добавил: — Но мне было лень его читать, к тому же у меня есть шпаргалка! — И, достав из кармана туго скрученный рулончик бумаги, отпустил его край, чтобы он размотался почти до пола.
— Сперва я представлюсь: Александров Артур Кириллович, вроде как композитор! Кстати, если у вас есть ко мне вопросы, то вы их можете передавать через оцепление, мне принесут.
Обведя внимательным взглядом зрителей, я с серьезным видом сказал:
— Если коротко рассказать о себе, то мне двенадцать лет. О, кстати, хочу сразу сказать: мне приходит множество писем, которые я действительно читаю, сразу прошу прощения у тех, кому не ответил — отвечу сейчас. Ответ на вопрос, который задают преимущественно женщины: НЕТ, я не-же-нат. Так как на самый популярный вопрос я ответил, продолжу о себе. Школу закончил с красным дипломом и золотой медалью. Сейчас учусь заочно в одном престижном университете, на втором курсе. Владею пятью языками, одним, правда, плохо, но обругать смогу.
На лицах зрителей, которые попали в поле моего зрения, замелькали улыбки. Шок от того, что знаменитый композитор — мальчик двенадцати лет, стал понемногу отходить, и меня внимательно слушали. Я заметил, что парням из оцепления передали записки.
— Что я еще могу сказать о себе? Общителен во всех компаниях, особенно в женских.
Тут меня отвлек подошедший помреж, подавший два листочка:
— А вот и вопросы подоспели! Так, первый. Тут непонятно маленько, попробую разобрать… А, ну вот, вопрос такой: «Как вы сочиняете такие красивые песни». Вопрос, конечно, интересный. Тут можно долго философствовать, но не буду. Скажу просто: специально я их не пишу, они мне приходят в голову внезапно, так, походя. И сколько бы песен у меня ни было, я буду писать еще. Второй вопрос: «Как вы относитесь к вновь созданному альянсу Европейских государств». Странный вопрос ко мне. Наверное, от одного из представителей этого альянса или сочувствующего. Отвечу одной фразой: я к ним не отношусь. Скажу даже больше: личное отношение альянса ко мне оставляет желать лучшего…
…так, балагуря, я отрабатывал свое время, и, заметив в толпе резкий взмах руки, слегка напрягся.
Выстрела я не слышал. Только адская боль в груди. Как упал спиной на сцену, уже не помнил, и синее-синее небо поплыло перед глазами. Потом все померкло.
Пот заливал глаза, и я с трудом ушел от выпада сабли, отбив его в сторону и кувыркнувшись через голову. Ногами отшвырнул противника от себя, после чего вскочил, рванул к нему, вращая, как учили, обеими саблями перед собой, ставя непреодолимый заслон. Противник, одетый в татарский халат, встретил меня стоя, и только бледное лицо выдавало, что встреча его живота и моих ног не прошла для него бесследно. Сабли высекли искры на уровне груди, несколько взмахов — и моя сабля была выбита из левой руки. Отмахиваясь второй, я медленно отступал, ища что-нибудь для защиты. Выстоять против двоерукого у меня шансов не было, тем более с моей-то практикой. Через несколько секунд и вторая сабля вылетела из руки, и острый кончик сабли заплясал у моего горла.
— Ты слишком надеялся на свои приемы, потому и проиграл! — сказал Игорь, опуская сабли.
Забрав мое оружие, мы направились в раздевалку, на ходу обсуждая ошибки.
— Артур! — окликнул меня Селиванов и махнул рукой, прося подойти.
Сказав Игорю, что обсудим ошибки позже, я, держа сабли подмышкой, направился к генералу, присевшему на скамейку около одного из силовых тренажеров. Подойдя, я поздоровался с генералом и, положив на скамью оружие, сел рядом. С интересом наблюдающий за мной Селиванов спросил:
— И охота тебе на эти железки время зря тратить?
— Интересно просто, да и скучно у вас тут в катакомбах! — уклончиво ответил я, окинув ленивым взглядом огромный комплекс тренировочного зала, имеющего размеры футбольного поля. Глянув на своды, укрепленные железными конструкциями, снизу похожими на паутину, я повернулся к генералу и спросил:
— Так что случилось-то? Я вас уже, почитай, два месяца не видел, а тут появились?!
— Похоже, они поверили. По всем источникам отдан приказ на прекращение твоих поисков.
— Отличная новость! Эти полгода без солнца мне уже надоели.
— Не радуйся больно. Романов приказал, чтобы ты тут еще полгода побыл, чтобы уж наверняка.
— Не обрадовали! — пробормотал я задумчиво. После чего, вспомнив об Игоре и его уроках, с улыбкой добавил: — Хотя это время мне есть чем занять!
Генерал кивнул довольно, поднял с пола кожаный дипломат, похожий на те, которые выпускали для МИДа, положил на колени и открыл. Внутри оказалась единственная вещь. Видеокассета. Он протянул ее мне и сказал:
— Здесь запись твоего выступления и «гибели», а также репортажей после. Просил — получай.
Взяв кассету, я, довольный, положил ее рядом с саблями и, поблагодарив генерала за такой подарок, стал расспрашивать, что в мире творится. Так как я был полностью изолирован от информации, то мне было интересно.
После легкой разминки и душа я возвращался к себе в комнату, держа в руках кассету. Зайдя в комнату, испытал уже привычный дискомфорт от того, что нахожусь на глубине почти триста метров. Запрыгнув на диван, стоящий рядом с телевизором, воткнул кассету в кассетоприемник и нажал на «плей».
Досмотрев представление до конца, искренне восхитился работой спецов. Все как по-настоящему, и пулевое отверстие на рубашке с проступившими на ней бурыми пятнами, и брызги крови из спины, когда пуля выходила наружу, все-таки этот пиротехник со вселяющей уверенность фамилией Недоделкин все доделал правильно, несмотря на все мои сомнения. И последующие репортажи с похорон и высказывание предположений в адрес заграничных врагов, почему меня убили и за что. По Союзу стала гулять информация, что композитор Александров много сделал для родной оборонки, и поэтому его и убили противники из-за границы. По стране прошла волна тщательно отрежиссированных выступлений, где в смерти композитора обвинялся Альянс, были даже попытки нападений на некоторые посольства. Правда, нападавшим за это ничего не было. Посмотрев кассету еще раз, и еще раз, и еще раз, зевая, я направился к Игорю, моему тренеру по сабельному бою, которого я нашел случайно.
А дело было так. После того как меня как бы «убили» и привезли на этот секретный объект, про который я до сих пор ничего не знаю, я в первый же месяц взвыл от скуки и стал искать для себя занятие. Так мне и подвернулся Игорь. Когда я пришел в тренировочный зал, он там тренировался. Меня просто заворожила красота его движений, в течение двух дней я клянчил поучить меня, и в конце концов, несмотря на все его слова, что это искусство передается только по наследству, он стал учить. И эти пять месяцев были очень тяжелыми. Пройдя мимо пары противоядерных дверей, я подошел к жилому блоку, где находилась комната Игоря. Показав бойцу на входе пропуск, я попал на территорию блока, дойдя до семнадцатой комнаты, громко постучал.
— Входи, Артур, открыто!
Толкнув дверь и перекатившись через порог, я попал в комнату. Над головой свистнула бамбуковая палка, и я, взяв в захват своими ногами ноги Игоря, сделал подсечку.
— Неплохо на этот раз, — сказал он, вставая. Подобные фокусы Игорь проделывал со мной регулярно, как он выражался: «для развития интуиции». Не знаю, что у меня там развивалось, но хорошенько врезать ему я хотел не раз.
Комната Игоря была в два раза меньше моей, генеральской. Пройдя к сиденьям, приделанным к стенам, и сев на одно из них, я приготовился слушать. Игорь как инструктор действительно был хорош, искусство сабельного боя передавалось у его рода от поколения к поколению и гармонично развивалось. Сам Игорь, несмотря на имя, был чистокровным татарином родом из Казани, земляк, в общем. Так и летело время…
